Белинда Джонс - Летим в Лас-Вегас!

• Название: Летим в Лас-Вегас!
• Автор: Белинда Джонс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-00399-1

Две закадычные подруги, послав к черту все свои неотложные дела и порядком надоевшие привязанности, решают как следует встряхнуться, а может быть, если повезет, и подцепить красавчика-миллионера. А где можно найти такого завидного ухажера? Ну конечно же, в Лас-Вегасе!

И девушки оставляют туманную Британию и летят навстречу приключениям – ведь Лас-Вегас – это Город Греха, Город Великих Надежд и – кто знает? – исполнения желаний…

---

Один раз я пробую выпрямиться и осмотреться – но едва не лечу с горы вниз головой, когда понимаю, на какую головокружительную высоту мы забрались. Нет, лучше уж смотреть себе под ноги. Внезапно Финн останавливается.

– Вот мы и пришли, – говорит он, окинув взором расстилающиеся вокруг бескрайние просторы. – Можно присесть, Счастлива?

– Ты и не представляешь, насколько! – сообщаю я и мешком валюсь на землю. Слышится явственный хруст костей.

Несколько минут я заново привыкаю к блаженству неподвижности; затем поднимаю глаза – и понимаю, зачем Финн притащил меня сюда. Вид и в самом деле потрясающий: все оттенки бирюзового неба в изломанной зубчатой раме гор. Я достаю фотоаппарат и делаю несколько снимков, хотя понимаю, что фотография не передаст этого буйства цветов.

– Какая красота! – вздыхаю я.

– Стоило ради этого лезть на гору? – усмехается Финн.

– Ну уж не знаю! – ворчу я и лезу в рюкзак за бутылкой воды.

Финн протягивает мне свою. Он и сам только что пил: по подбородку стекает вниз прозрачная капелька. Если слизнуть, она будет соленой… И со вкусом рыбы, напоминаю я себе. Эта мысль меня отрезвляет.

– Знаешь, дома, в Тинмауте, я однажды попробовала забраться на гору, – говорю я. – Ох, что это был за кошмар! Я решила добраться до вершины, откуда открывался вид на море: в горах были проложены тропинки, но мне показалось, что быстрее и интереснее будет лезть напрямик. Поначалу все шло прекрасно: я карабкалась, как обезьянка, и воображала себя Индианой Джонсом. Но вот, когда три четверти пути остались позади, я вдруг замечаю, что стою на узеньком уступчике, впереди – отвесная стена, позади – тоже, и что делать дальше, непонятно! Меня охватил дикий ужас! А невдалеке, по тропинке, как ни в чем не бывало поднимаются нормальные герои, которые, как известно, всегда идут в обход. Что мне оставалось? Только одно: сделать вид, что торчу на уступе ради собственного удовольствия, Я вытащила из сумки фотоаппарат и принялась снимать морской пейзаж. Представляешь, какой у меня был дурацкий вид? Вдруг камешки под ногами начали осыпаться, и я поехала вниз. Вжи-ик – и до самой земли! Разодрала штаны, ободрала ладони и коленки и чуть не выла от боли и обиды, когда приземлилась.

Зачем, интересно, я все это рассказываю? Опасаясь, чтобы Финн не составил обо мне превратное мнение, торопливо добавляю:

– Вообще-то я не трусиха. Просто иногда боюсь. – Я не дам тебе упасть, – просто отвечает он.

Я поднимаю голову, зачарованная романтичностью этих слов. Но тут же соображаю, что он имел в виду нечто весьма приземленное не поведет меня по опасному маршруту, только и всего. Расслабься, Джейми. Я отворачиваюсь и щурюсь на солнце.

«Я не дам тебе упасть». Такой фразы можно ожидать всю жизнь. Она обещает нежность и защиту. Качества, которые часто встречаются у дезодорантов и гораздо реже – у мужчин.

Повернувшись, я вижу, что Финн уже открыл помятую жестяную, банку красок и налил в углубление немного воды. Он растирает сухие краски между пальцами и растворяет в воде.

– Пока ты пишешь, я немного порисую, – говорит он так, словно ничего обычнее и представить нельзя.

– А-а. Ладно.

Я давно забыла о записях. Сижу, скрестив ноги, с блокнотом и ручкой в руках. Смотрю на три слова на чистом листе. И кое на что еще. Например, на то, как Финн наносит мазки на измятый лист этюдника…

Десять минут спустя Финн отрывается от рисования и видит, что я бездумно ковыряю ручкой пыльную каменистую почву.

– Что, не хватает слов?

Я киваю.

– Иззи говорила, что ты увлекаешься поэзией. Я думал, эти места тебя вдохновят.

– Когда это она тебе сказала?

– В «Сырных лепешках». Когда ты вышла в туалет, если быть точным.

– Хм… Странно, что она об этом заговорила. Я не пишу стихов. Когда-то, еще в школе, пробовала: а потом прочла классиков и поняла, что мне с ними тягаться не стоит.

– Что за глупость!

– Спасибо.

– Нет, я серьезно! Думаешь, я ставлю себе целью потягаться с великими художниками? Это было бы безумием. Чтобы наслаждаться своим делом, не обязательно делать его лучше всех!

– Да, разумеется, но…

Тяжело с людьми, которые не понимают самоуничижительного английского юмора.

– Знаешь, у меня есть старший брат. Он – хороший художник, по-настоящему хороший, Мне всегда нравилось рисовать, но в юности казалось, как и тебе, что это бессмысленно: такого таланта, как у брата, у меня нет, перегнать его не получится, а прослыть неудачным подражателем неохота. Поэтому я занимался тем, что брату не давалось: спортом и наукой. И в результате стал аквариумистом. Но с годами я кое-что понял. Мне нравится моя работа, потому что она бескорыстна. Мне нет нужды зарабатывать на жизнь; я не стремлюсь к признанию, не хочу никому ничего доказывать – просто занимаюсь тем, что мне нравится.

Я тупо смотрю на его шевелящиеся губы. Вот и суди о людях по внешности! Можно ли было ожидать такого красноречия от человека, полжизни проводящего в обществе рыб? Чувствую себя дурой – знакомое чувство и очень неприятное.

Будь здесь Иззи, Финну не удалось бы меня озадачить. Начать с того, что Иззи ухохоталась бы над его увлечением живописью. Для нее не существует ни рефлексии, ни сопереживания. Наши с ней задушевные разговоры происходят обычно под конец бурного застолья и кончаются тем, что кто-нибудь сваливается под стол: речь идет, разумеется, исключительно о «мужиках и как с ними бороться». Куда интереснее, чем сейчас с Финном! Нет, интереснее – не то слово… Может, просто привычнее?

Словом, тине очень неуютно. И от этого я злюсь.

– А это ты делаешь, чтобы кому-то что-то доказать? – указываю я на коробку с красками.

Он поднимает глаза. Что это – вспышка боли? Затем улыбается:

– Нет, не для этого.

Что за глупость я сморозила! Умирая от стыда, хочу загладить свой промах какой-нибудь милой репликой – но, как назло, ничего не лезет в голову. Однако это неважно: несколько секунд спустя он вновь погружен в свое рисование. Я снова злюсь – теперь оттого, что про меня забыли. Так, а это что свербит в сердце? Старая знакомая – зависть!

Я еще помню, что такое увлеченность своим делом. Помню, что это значит – когда забываешь обо всем на свете и ни чужое одобрение, ни чужие насмешки не имеют уже никакого значения.

Беспомощные юношеские вирши принесли мне пользу: я изучила свои чувства и научилась выплескивать на бумагу то, что кипит в голове. Или в сердце. Горечь, гнев, отчаяние не так уж страшны, Когда они – всего лишь ровные строчки на белом листе.

Я заглядываю Финну через плечо:

– Можно посмотреть?

– Конечно.

Я вижу, как он подбирает с земли щепоть красной пыли и легонько втирает в только что нарисованные горы.

– В каждую картину я добавляю немного почвы из того места, где она была написана. Теперь ты можешь прикоснуться и почувствовать: это настоящее. Вечная проблема иллюзии и реальности.

– А как ты думаешь, – вдруг выпаливаю я, – что лучше? Иллюзия или реальность?

– А тебе как кажется? – отвечает он вопросом на вопрос.

«Не заплывай на глубину!» – мысленно предупреждаю я себя. – Не знаю. Наверно, иллюзия – ведь реальность по большей части такая дрянь! Я, конечно, не говорю о Лас-Вегасе: здесь все иллюзии реальны, – улыбаюсь я.

– Но этот рисунок – тоже иллюзия, – возражает Финн. – Он создает впечатление, что ты смотришь на горы. Но горы реальны. Что ты выберешь: клочок бумаги – или все это?

Рисунок очень хорош, но с великолепием гор его не сравнить даже из вежливости.

– А как ты думаешь, откуда берутся иллюзии?

Я беспомощно пожимаю плечами. Вот так влипла!

– Иллюзии основаны на реальности, – говорит он. – Твои мечты – это тоже реальность, только повернутая наилучшим для тебя образом. Когда кого-то любишь, то мечтаешь о нем, верно? Не о космическом корабле, не о ковре-самолете, а только о нем. Если бы тебе предложили выбор: мечтать о ком-то – или на самом деле быть с ним, прикасаться к нему, лежать в его объятиях, что бы ты выбрала?

– Ну да, ясно, – неуверенно киваю я.

В данный момент я мечтаю об одном: поскорее свернуть эту дискуссию.

– Так что же ты выберешь? – Финн не дает мне сорваться с крючка. – Наверно, реальность. Ладно, признаю: она не так уж плоха. – И я заискивающе улыбаюсь, надеясь, что философский диалог подошел к концу.

– Джейми….

– Ш-ш-ш! Что это? – прерываю я его. Финн прислушивается.

– Ничего. Я ничего не слышу.

– Боже мой! Это оно! Вдохновение! Вдохновение пришло! – восклицаю я. – Вовремя! – смеется он.

– Молчи и не мешай мне писать!

Солнце клонится к горизонту, и краски неба становятся еще более фантастическими: теперь, на синем фоне, словно на мексиканском одеяле, розовеют размытые полосы, как будто природа говорит мне «Думаешь, нет ничего лучше неоновых огней? Взгляни-ка на это!»

Я так поглощена творчеством, что не замечаю холода, пока Финн не говорит, что я вся дрожу.