Густав Эмар - Приключения Мишеля Гартмана. Часть 1

• Название: Приключения Мишеля Гартмана. Часть 1
• Автор: Густав Эмар
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5‑300‑00057‑4

---

Людвиг не мешал филантропическим занятиям Люсьена и, между тем, наскоро собрал военный совет, чтобы решить, как поступить с пленными.

Совет немедленно приступил к прениям на той же площади в нескольких шагах от жертв пруссаков.

Нельзя было терять время. Совещание длилось недолго.

Минут десять офицеры тихо говорили между собою, потом председатель вывел окончательное заключение и приказал сержанту Петрусу привести пленных.

Мы уже сказали, что, кроме офицеров, их было пятьдесят шесть человек вместе с ранеными. Их привели и поставили в ряд.

У всех этих людей лица были бледные, искаженные страхом. Некоторые просто дрожали. Можно бы думать, что они уже смутно сознавали гнусность совершенных ими злодеяний. Они вовсе не смотрели храбрыми воинами, которым изменило счастье. Напротив, они скорее походили на преступников, ожидавших заслуженную казнь.

Офицеры составляли особенную группу. Они также имели бледные, вытянутые лица; но гордость придавала им, так сказать, храбрость по заказу.

Презрительно пожав плечами, они готовились выслушать свой приговор с улыбкой пренебрежения.

Командир Людвиг встал. На лице его была печать мрачного и печального достоинства.

Старый солдат, умный и честный гражданин и работник, понимал, что ему надо исполнить тяжелый долг правосудия. Сердце его надрывалось, но лицо не изменяло ему, и он великодушно и твердо брал на себя ответственность за действие, к которому был вынужден как начальник отряда.

— Господа, — начал он, — ваше правительство ведет с нами войну дикарей; вы не щадите ни старости, ни пола. Вы не солдаты, а палачи. Нет преступления, которое вы не совершили бы в этой деревне, куда вошли ночью и где никто вам не сопротивлялся ни делом, ни даже словом. Вы низко и хладнокровно умертвили мэра, членов муниципального совета и почтенного старца, пастыря этого прихода, не говоря о множестве жертв вашего грубого зверства. Судим мы вас теперь не как солдат, потому что вы не уважаете законов войны, но как злодеев, как разбойников, захваченных на месте преступления. Вследствие чего вы приговорены к смерти и приговор этот немедленно будет исполнен.

— Расстрелять нас вы можете, — небрежно ответил один из прусских офицеров, — сила на вашей стороне, но мы будем отомщены.

— Быть может, мы и готовы отвечать за наши действия, — холодно ответил командир. — Что касается того, чтобы нас расстрелять, это вопрос иной.

— Что вы хотите сказать? — вскричали пленные офицеры.

— Расстреливают солдат, это почетная смерть, но вы не солдаты. Повторяю, вы злодеи и убийцы. Вас повесят!

— Повесят!

— Ни слова… приговор произнесен.

Осужденные еще не успели сделать движения, как были крепко связаны и поставлены в невозможность сопротивляться.

Командир обратился к солдатам.

— Вы, — сказал он просто, — свирепые звери, не можете сознавать своих поступков; вы будете казнены через четвертого — пятнадцать человек из вас подлежат расстрелу. Сперва, однако, вы должны присутствовать при казни ваших офицеров. Приступить к исполнению приговора!

Несколько вольных стрелков влезли уже на деревья, которые росли группою посреди площади.

Это были столетние дубы.

Перебросили по веревке через самую толстую ветвь пяти из них.

По знаку начальника вольные стрелки составили громадный круг около этих деревьев, к подножию которых подвели пленных. Они рычали как дикие звери и тщетно силились порвать свои узы.

Против них выстроили солдат. Мрачные и унылые, они, по-видимому, мало принимали участия в своих офицерах, но зато сильно были озабочены участью, предстоящею им самим.

Людвиг взмахнул саблей и раздалась команда.

Трубачи затрубили, мгновенно натянулись веревки и пять прусских офицеров, побившись несколько секунд, повисли неподвижно.

Казнь была совершена.

Перед казненными тотчас же врыли в землю столб и на нем утвердили объявление, где крупными буквами стояло на французском и немецком языках:

«Повешены за грабеж, убийство и святотатство.»

Настала очередь солдат. Они были расстреляны через четвертого, как состоялся приговор суда, и на том самом месте, где пали мэр и его товарищи.

Час прошел. Крестьяне буквально повиновались приказаниям командира, основательность которых вполне сознавали.

Следовало теперь предать земле жертв неприятеля. Их было свыше тридцати. Всех сложили на телегу и шествие двинулось. Состояло оно из части вольных стрелков и всего населения деревни.

Кладбище в Мительбахе, скромное, как все деревенские кладбища, находилось за церковью. Оно было в нескольких шагах всего.

Вырыли одну общую могилу, чтоб сложить тела на первый случай. Опускали их по одиночке и клали рядом. Мэр и его товарищи лежали во главе этих печальных рядов.

Когда все убитые опущены были в могилу, Люсьен вышел вперед, раскрыл молитвенник и стал читать молитвы за умерших.

Вольные стрелки отдали ружьями честь.

Крестьяне с громкими рыданиями опустились на колени.

Поразительной красоты была эта странная и печальная сцена, эти похороны среди ночи при грозном свете горящей деревни, в присутствии обезумевших от горя жителей, которые хриплым от рыдания голосом повторяли молитвы за двадцатидвухлетним молодым человеком, с трудом удерживавшим слезы!

Таинственный шелест пробегал по ветвям сосен и вековых дубов, белесоватый отблеск пожара отражался на лицах, исполненных отчаяния, и вся картина носила отпечаток глубоко потрясающего ужаса и вместе величия при своей простоте.

Когда Люсьен дочитал молитвы, он склонился над могилою и произнес:

— Покойтесь в мире, невинные жертвы войны возмутительной, неслыханной! Да почиете вы на лоне Господа. Более вас достойны сожаления оставшиеся в живых. Но если, как я верую, дух ваш бодрствует и за пределами гроба, то радуйтесь: рано или поздно пробьет час возмездия и отплата будет страшная.

— Да здравствует Франция! — вскричал Петрус, размахивая знаменем, которое держал в левой руке.

— Да здравствует Франция! — повторили в один голос вольные стрелки и крестьяне.

— Теперь мы отомстили за убитых и предали их земле, — сказал командир, — надо подумать о живых.

Могилу засыпали и толпа удалилась в глубоком унынии.

Вскоре все опять собрались на площади.

— Что делать с пленными? — спросил Петрус у командира.

— Ах, черт возьми! — вскричал честный Людвиг. — Я забыл про них; эти молодцы нам порядочная помеха.

— Разумеется, — продолжал Петрус, тщательно набивая свою трубку, — увести их с собой плохое средство сохранить в тайне, куда мы идем. С другой стороны, если отправим их в ближайшую дивизию, предположив, что такая находится в окрестностях, хотя должна быть далеко, мы лишим себя сотни человек, нужных нам более чем когда-либо, и им, пожалуй, исполнив свое поручение, громадных будет стоить усилий, чтоб соединиться с нами, по той простой причине, что они знать не будут, как и мы теперь еще не знаем, где укрепимся лагерем.

— Господь с вами, господин Петрус, не в обиду вам будь сказано. Я поставлен в тупик, а вы еще исчисляете мне все невыгоды моего положения, которые я должен признавать справедливыми.

— Позвольте, командир. Вот и кончено.

— Что кончено?

— Моя трубка набита и с вашего разрешения я сейчас закурю ее.

— Закуривайте десять трубок, если хотите, только научите, что делать.

— Вот видите, командир, — сказал он, закуривая между тем трубку фитилем, которого не выпускал из рук, — конечно, я теперь сержант вольных стрелков, но случайно, так сказать. В сущности, я все остаюсь тем же врачом или хирургом, если вы предпочитаете. Итак, мы, доктора, когда готовимся перевязать рану, сначала тщательно свидетельствуем ее, чтоб удостовериться, какова она, и вывести заключение по правилам диагностики.

— Что такое диагностика?

— После объясню вам, командир, теперь же я скажу, как поступить относительно пленных, как будто собираюсь сделать перевязку.

— И какое же заключение вывели вы?

— Следующее: пруссаки не захотят остаться у нас в долгу за трепку, которую мы им задали. Немного пройдет часов, как они вернутся сюда с подкреплением, чтоб отомстить нам блистательным образом.

— Все знаю; дальше-то что?

— Да самая простая вещь на свете. Перевязать пленных как подобает, чтоб они тронуться не могли, и уложить их рядышком по порядку. Когда вернутся пруссаки, они найдут их и пусть себе развязывают на здоровье, а мы от них будем избавлены.

— Но если б пруссаки не вернулись?

— Они околеют с голода, вот и все, — ответил Петрус, выпустив огромный клуб дыма. — Будто уж вы находите это очень большим несчастием, командир?

— Признаться, не очень. По заслугам было бы негодяям за нанесенный нам вред.

— Правда, но пруссаки, к несчастью, вернутся; будьте покойны, они не бросят своей добычи, когда думают, что можно ею завладеть без боя.