Ильяс Есенберлин - Заговоренный меч

• Название: Заговоренный меч
• Автор: Ильяс Есенберлин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

Первая книга трилогии «Кочевники» казахского писателя Ильяса Есенберлина. Это — широкое эпическое полотно, воссоздающее историю казахского народа, начиная с XV века и кончая серединой девятнадцатого столетия.

---

Старый мудрец, прорицатель и правдолюбец слез со своего быстроногого верблюда-желмая, известного всей степи, и приложил руку к зорким молодым глазам, чтобы заслониться от закатывающегося за холмы солнца. Обычные мирные звуки раздавались в теплом воздухе: блеяли где-то неподалеку овцы, мычали проходящие мимо коровы с огромными рогами и тяжелым выменем, предком которых, как говорят, был сказочный бык Зеги-Баба. Звонко ржали длинногривые степные кони, черные верблюдицы-нары трубно взывали к своим верблюжатам, и чистый женский голос ласково звал ребенка: «Козы-жан… Козы-жан..!» — «Ягненочек ты мой… Ягненок!»

Вся необозримая пойма реки Каракенгир, заросшая сочной луговой травой и перемежающаяся камышом, дымилась. Сотни аулов расположились здесь, и скопища юрт издали казались игрушечными. А вокруг, по обе стороны от реки, медленные пыльные смерчи поднимались к спокойному небу. Это перегоняли под вечер ближе к аулам табуны и отары, и глухой шум доносился словно из-под земли. Совсем близко раздался грохот копыт. Юный джигит на аргамаке мчался с арканом в руке за необъезженной белой лошадью. Она все ускользала от него, и старый Асан-Кайгы долго следил за этой погоней…

Услышав о приезде Асана-Кайгы, хан Джаныбек вышел из своей юрты, чтобы с должным почтением встретить народного певца. Вместе с ним вышли уже приехавшие бии, аксакалы и жырау. На пороге Джаныбек невольно остановился, грозные кустистые брови его разошлись в стороны. Какое-то подобие улыбки появилось на вечно озабоченном, хмуром лице, вздох вырвался из груди…

Да и нельзя было остаться равнодушным при виде открывшейся картины. Какое-то необычное умиротворение было в ней, и сразу пропадала тревога, не такими тяжкими казались заботы.

— Вот так пройдет жизнь, и не увидишь больше этого! — тихо сказал Джаныбек.

Тем временем джигит, гонявшийся за белым конем, изловчился и забросил коню на шею курук. Белый конь рванулся и потащил юношу с его конем вдоль речного берега. Однако юноша не растерялся и, упершись ногами в стремена, стал медленно наматывать аркан на жердь курука. Белый конь постепенно затихал, пока не остановился, притянутый к самой луке седла, в котором сидел джигит.

— Вот это молодец! — сказал хан Джаныбек. — Чей он сын, этот джигит? Сегодня сам Асан-Кайгы видел его удаль!..

Один из нукеров побежал узнавать имя джигита, а Джаныбек круто повернулся и пошел к Асану-Кайгы, которого уже с двух сторон поддерживали под руки аргын Котан-жырау и кипчак Казтуган-жырау. Со всех сторон к холму, на котором стоял великий старец, сходились люди, останавливались внизу в безмолвном почтении. И эта тишина была выше самых шумных приветствий, за которыми легко скрыть истинные чувства.

А потом случилось невероятное. Хан Белой Орды Джаныбек, перед которым трепетали враги, подошел к холму и, как сын перед мудрым престарелым отцом, склонился в глубоком земном поклоне. Такого еще никогда не было в степи, чтобы хан поклонился народному певцу!..

И слова приветствия сказал он совсем не ханские:

— Здравствуйте, дед Асан!..

Все смотрели на великого певца, ожидая его ответа.

— Здоров ли ты, наш светоч?! — Мудрый провидец тоже впервые за свою долгую жизнь произнес по отношению к хану такие простые и значительные слова…

По древнему казахскому обычаю, они трижды обнялись через плечо, как люди, делающие одно и то же дело. Потом хан Джаныбек прижался грудью к Котан-жырау и маленькому Казтуган-жырау, и все направились к белой женской юрте, напоминающей высокой парусник в открытой всем ветрам казахской степи…

Войдя в юрту, уселись с правой стороны на стеганые шелковые одеяла. Асана-Кайгы усадили выше остальных и даже повыше самого хана. Каждая деталь в степном гостеприимстве имеет огромное значение, и все понимали без слов этот немой разговор. Когда прислуживающие воины, что тоже было не случайным, поднесли мягкие пуховые подушки под локти всем жырау, Асан-Кайгы, а за ним и другие певцы не стали опираться на них, оставаясь сидеть, поджав ноги по-степному, из уважения к хану Джаныбеку.

Хан Джаныбек почтительно склонил голову в их сторону, и лишь тогда они переменили позы.

— Добро пожаловать к своим детям, великий Асан-Кайгы, — сказал Джаныбек. — Издалека ли едете?

— Для моего верблюда Аксирака недалеко, но для его престарелого хозяина не так уж и близко! — Старик улыбнулся по-молодому, и все улыбнулись вместе с ним. — А побывал я в земном раю, где деревья цветут дважды в году и зимой поют соловьи… В Алмалыке, у зеленых гор Алатау был я, там, где кочевал когда-то мой прадед Майкы-бий. Да, много благ там от Бога, — Асын-Кайгы покачал головой. — Даже роми построили там некогда церковь в подтверждение этого… Много крови прольется еще на этой земле, Джаныбек!

— Невеселы твои прорицания, жырау!

— Кто же виноват, что на всех дорогах земли поселились некогда наши предки. Но самый страшный ветер дует всегда из-за тех гор, — Асан-Кайгы кивнул на восток, в ту сторону, откуда приехал. — Оттуда придет и на этот раз главная беда на наши кочевья, и во всей степи не укрыться от нее!..

— Что же ты предлагаешь?

— Не уходить от опасности, а ждать ее в Семиречье, у самых гор Алатау, на древних наших землях. Там пусть будут наши города и кочевья, чтобы знали враги, что им всегда уготована достойная встреча. Коль закроем навсегда восточные перевалы, то и степь будет спокойней!

— А как нас встретят там?

— В Семиречье живут басымелы и уйсыны — предки подчиненных тебе родов. Еще двести лет назад построили они там свою столицу Алмалык… Объединяй казахов и борись за землю своих предков. Семиречье для нас обетованная земля. Если не тебе, то потомкам она принесет счастье…

— Допустят ли до этого серые волки из Абулхаировой Орды?

— Ничего, что сейчас они скалятся на нас. Придет время, и они окажутся в нашем положении…

— Пока наступит это время, они успеют до нашей шкуры добраться!

— Светлее, может быть, будут грядущие века, но пока еще сильный стремится перегрызть глотку слабому. Так лучше быть тебе сильным, хан Белой Орды!

— Но и волки сильны!..

— Волка не переделаешь… По дороге сюда свернул я в Яссы, чтобы прочитать молитву в мечети Ахмеда-ходжи. От того, что увидел там, облилось кровью мое сердце.

* * *

— Что же ты увидел там, жырау?

— Казахские люди пригнали в Яссы на продажу скот. Хаким велел отобрать у них скот, а самих выгнать в пески.

— Да, они каждый раз делают так.

Маленький Казтуган-жырау вскочил с места:

— А где же смогут купить тогда казахи ситец-карбас, чтобы прикрыть тело, и бязь на саван, чтобы закутать его после смерти?

Возможно, этот взрыв негодования маленького певца подействовал на хана Джаныбека. Всегда спокойный и уравновешенный, он до белизны в пальцах сжал рукоять камчи:

— Все это мы возьмем в Туркестане… Сами возьмем, если не хотят нам продавать!

Асан-Кайгы задумчиво посмотрел на Джаныбека:

— Мой светоч Джаныбек… Мудрость достойного предка твоего Урус-хана замечаю в тебе. Скажу, что сомневался в осуществимости твоих замыслов. То, что ушел ты от Абулхаира, мне сразу понравилось. Но не одобрял я в душе твою откочевку в Семиречье. Только теперь понял я, как далеко ты метишь… Разумеется, нам необходимы города, которые завещал своей Орде Урус-хан. Нам не нужен бухарский виноград или ташкентский урюк, как бы вкусны они ни были. Но без собственных городов, куда бы могли мы пригонять лошадей на продажу, нам не обойтись…

— Туркестан — край моих отцов, и не хочется мне проливать братскую кровь. Но что делать, если не возвратит наши города Абулхаир? Сейчас у нас еще сил маловато. Но в следующем году, когда подойдут подкрепления, придется заговорить во весь голос!

— В каждом деле своя мудрость, — вступил в разговор Котан-жырау. — Люди, уставшие от непрерывных перекочевок, стали теперь есть вволю. А когда люди обрастают жирком, их не поднимешь и плетью.

— Когда враг наступает на горло, не до жира.

Котан-жырау в раздумье покачал головой:

— Сытый не думает о еде!..

Хан Джаныбек долго слушал разговор жырау, высказывающих свое мнение о войне и мире. Не количество копий и сабель считали они и даже не численность войска, а нечто неуловимое и тем не менее самое важное. Много раз уже приходилось видеть ему в бою, как сильный отступал перед слабым, а малочисленное войско побеждало превосходящее его в несколько раз. Это была та наука, без которой не бывает настоящего полководца, и жырау были в ней лучшими учителями.

— Благодарю вас за те мысли, которые высказали вы здесь, — сказал он, обращаясь к ним. — Они сделали меня сильнее во много раз, и я никогда не забуду ваших мудрых слов!..

* * *

Для каждого жырау поставили белую юрту, и почти вровень с ханской была юрта Асана-Кайгы. Но разве живут когда-нибудь дома народные певцы! Из юрты в юрту, из аула в аул переходили они, и день, когда посещали чей-нибудь дом, оставался навечно семейным и родовым праздником. А вскоре сюда, в аулы при ставке хана Джаныбека, приехал с берегов Едиля племянник астарханского властителя Темир-бия пятнадцатилетний Шалкииз-жырау. Да, всего пятнадцать лет было ему, но уже на всю степь прославился он своей правдивостью, находчивостью и беспощадной смелостью по отношению к сильным мира сего. Вся степь присудила ему эту вескую приставку — жырау…