Поль Феваль - Карнавальная ночь

• Название: Карнавальная ночь
• Автор: Поль Феваль
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-202-4

Париж, 1832 год. Последняя карнавальная ночь, как всегда, полна событий – веселых, неожиданных и кровавых. В эту ночь Ролан, влюбленный юноша, единственный наследник огромного состояния герцогов де Клар, выходит из дома, чтобы никогда больше не вернуться

В основе романа – любовь и приключения главных героев Ролана и принцессы Ниты Эпстейн.

Хитросплетение сюжетов, предчувствие тайн, занимательность интриги отличают и этот роман французского писателя Поля Феваля.

---

Комейролю было лет двадцать восемь, он был невысок ростом, немного тучен, но всегда свеж и подтянут. Глаза его бархатисто блестели, выдавая в нем уроженца юга. Он охотно смеялся чужим шуткам, когда же требовалась серьезность, умело слагал выспренние фразы. Скромность нынче не в моде, как известно. С клиентами, готовыми заплатить три тысячи экю, обращаются с той же грубоватой откровенностью, как и с разносчиками воды, приобретая тем самым репутацию человека значительного.

Я знавал торговца химерами – асфальтом, американскими косилками, пневматическими устройствами и прочими калифорнийскими штучками, – который заставлял трепетать герцогов и пэров, говоря им колкости в тиши кабинетов. Подобное искусство не всякому дается. Мазарини нападал на Анну Австрийскую, а юный король Людовик XIV, бывший тому свидетелем, не смог избавиться от кардинала прежде, чем тот умер своей смертью. Прохвост, о котором я упомянул, до сих пор жив и здоров. Из Сен-Жерменского предместья ему на каторгу шлют варенье.

И последнее замечание: король Комейроль был из тех людей, которые способны произнести с невозмутимой важностью любую бессмыслицу и глазом не моргнуть при этом. Не всякому такое удается.

Когда веселая компания вернулась в «Нельскую башню», кабачок пребывал в волнении по причине убийства, совершенного в десяти шагах от двери заведения. Предусмотрительный Комейроль обратился к господину Ланселоту с трогательной речью:

– Папаша, мы собирались пойти потанцевать, но как увидели этого несчастного, ноги у нас стали ватными. Накройте нам ужин в большом кабинете.

Господин Ланселот, добряк, гордившийся тем, что весит сто пятьдесят килограммов, ни на секунду не усомнился в том, что волнение дурно воздействует на ноги клиентов, зато способствует обострению аппетита. Он поплыл к плите, на ходу бросая гневные реплики по поводу нерасторопности полиции, и раздул угли.

Ужин был подан, но никто не чувствовал голода. Ужин был лишь предлогом.

Отослав официантов и заперев дверь на засов, король Комейроль открыл бумажник и выложил на скатерть на всеобщее обозрение его содержимое – двадцать банковских билетов. Наступило молчание, за которым угадывалось возбуждение, и мы должны признать, что никто из присутствующих не выразил вслух сомнения в законности присвоения неизвестно кому принадлежавшего имущества.

– Нас восемь человек, – сказал Бофис, пересчитав сидевших за столом.

– Девять, – поправил король Комейроль, – не забудем Леона Мальвуа, если, конечно, большинство не против взять его в долю, несмотря на его отсутствие. Я должен заметить, что в предприятии, предложенном Бофисом, Леон Мальвуа нам будет весьма полезен.

– Леон Мальвуа завтра дерется на дуэли, – сказал Летаннер, – я буду его секундантом. Если говорить откровенно, я не думаю, что он захочет участвовать в подобной махинации.

– Он пуританин, – не без горечи заметил Жафрэ. – Он во всем требует порядочности. Бофис покачал головой и сказал:

– Если с нами не будет Леона Мальвуа, нас ждет верный провал. Леон Мальвуа – именно тот человек, который придется по вкусу господину Лекоку и полковнику.

– Почему так? – спросили сразу несколько голосов.

– А вот потому! – ответил Бофис, раскуривая сигару. – Господин Лекок ни перед кем не отчитывается, голубчики мои!

– Да он Великий Могол, этот господин Лекок! – рассмеялся Летаннер.

Понизив голос, Бофис произнес со значением:

– Нет… Над ним есть кое-кто повыше. После этих слов все умолкли.

– Господа, – важным тоном начал Комейроль, – нам следует прояснить ситуацию. Во имя наших общих интересов я прошу вас выслушать меня внимательно. Боюсь, моя речь займет немало времени, но я постараюсь быть предельно точным, а когда я закончу, каждый из вас сможет высказаться по существу дела Лекока, которое для нас все равно что спасательная шлюпка во время кораблекрушения. Поговорим сначала о нас, как о коллегах и товарищах по несчастью. Месье Бофис здесь ни при чем, он, строго говоря, никак не связан с нотариальной конторой Дебана. Мы же, дети мои, находимся в отчаянном положении, мы в опасности, на краю гибели. В один прекрасный день воды сомкнутся над нашими головами, и горе тем, кто не умеет плавать! От господина Дебана, нашего хозяина, я никогда не видел ничего, кроме добра, я не могу сказать о нем ни единого дурного слова. Я знаю, что вы тоже его любите, за исключением миляги Жафрэ, который никого не любит. Если нам удастся выбраться целыми и невредимыми из-под обломков его лавочки, в будущем мы можем оказаться ему полезными. Мне приятно так думать. Лично я никогда не откажу ему в сотне су.

Господин Дебан вошел в дело с парадного входа, как входит в театр знаменитый актер, которому достаточно появиться на сцене, чтобы сорвать аплодисменты. Господин Дебан был богат, обладал приятной наружностью, был вхож в блестящее общество, а главное, он был наследником своего отца, которого звали Дебаном Непогрешимым, подобно тому, как Карла величают Великим, а Людовика – Святым. Среди тех, кто когда-либо выводил на бумаге «Сим удостоверяется», папаше Дебану и его удивительному помощнику не было равных. Аминь.

Говорят, что, собравшись жениться, он спросил у своей избранницы, согласна ли она взять в мужья мэтра Дебана и его помощника. Так говорят.

Но вот в чем беда. Поколения сменяют друг друга, и дети ничем не напоминают отцов. Сыном Карла Великого был Людовик Благочестивый. Сын папаши Дебана, единственный наследник Дебана Непогрешимого, писаря именитого духовенства и богатой знати, скопившего на возмещениях убытков две трети миллиарда, – сын великого Дебана и его помощника, Илар Франсуа Дебан, родившийся, можно сказать, на ступеньках, ведущих к алтарю нотариата, оказался человеком неглупым, отличным танцором, недурственным музыкантом. Он знал толк в собаках, лошадях, и даже искусстве, особенно когда речь шла о кордебалете. Он со вкусом одевался и нравился богатым вдовушкам. Но сколько бы вы в него ни вглядывались, под какой бы лупой его ни рассматривали, вы не обнаружили бы в нем той жилки, которая зовется нотариальной или, точнее, делопроизводительной и которая ныне встречается так редко. Ни намека на нее!

Обойдем молчанием частную жизнь мадам Дебан, матушки нашего хозяина, и не будем винить ее в этом несчастье. Но факт остается фактом, молодой Дебан не родился нотариусом. Вместо того чтобы вести размеренную жизнь, подобно тому, как составляют деловую бумагу, аккуратно выводя строчки, – при этом неважно, от кого ты унаследовал твердость руки, – не залезая на поля, памятуя о месте для гербовой печати, Дебан – сын пустился во все тяжкие. Прослышав о его бесчинствах, светила нотариальных дел предрекли упадок конторы Дебана. И они не ошиблись, господа и дорогие коллеги. Как только Дебан Непогрешимый навеки смежил очи, его сын стал во главе дела. Я был тогда молод и глуп и должен сознаться, что вместе с другими клерками потирал руки в предвкушении: «Ну и посмеемся же мы!»

С тех пор минуло десять лет. Что правда, то правда, смеху было много. Думаю, никогда на свете не существовало столь удобного патрона, как мэтр Дебан. Ему все и всегда нравилось, лишь бы только с ним не говорили о делах; на что он уповал, Бог его знает! У него был небольшой особняк на улице Курсель и страстишка, которой грешат разорившиеся финансисты, – он был игроком, по преимуществу, игроком безоглядным.

Люди крепкого сложения, заболев смертельной болезнью, долго сопротивляются недугу. Здания, выстроенные на совесть, разрушаются веками, прежде чем окончательно рухнуть. Так же и нотариальная контора Дебана, это – монумент, сооруженный четырьмя поколениями трудолюбивых, умных и кристально честных людей. Я знавал лавочки, взлетавшие на воздух через полгода после того, как в них заводился вот такой хозяин-подрывник. Нотариальная контора Дебана держится вот уже десять лет. Она все еще жива. Я пока не слыхал, чтобы кто-нибудь из наших богатых клиентов из Сен-Жерменского предместья требовал вернуть деньги, к нам по-прежнему сохраняют доверие.

Если бы наш патрон был отчаянным и решительным злодеем, он мог бы сейчас прихватить самое ценное и пуститься в бега. Среди наших папок есть некое досье, которое, если его правильно использовать, обеспечило бы…

Тут господин Бофис тихонько присвистнул. Король Комейроль умолк на полуслове, а затем продолжил:

– Конечно же, что за чепуху я несу! Наш бедный хозяин ни на что толком не способен – ни на добро, ни на зло. Он так и будет гнуться под тяжестью своих грехов, уповая на счастливый случай, который залатает дыры, проделанные его долгами. Ему не убежать дальше номера сто тринадцать или дома Фраскати, он ничего не украдет и позволит себя арестовать. Он недостаточно порочен, чтобы избежать каторги.

Господа, я высказал вслух то, о чем вы все уже давно догадывались, и потому мои слова не произвели на вас слишком сильного впечатления. Добавлю лишь, что катастрофа, отныне неминуемая, будет вызвана не нашими клиентами. Они глухи к доводам рассудка и не желают снимать повязку с глаз. Взбунтуется коллегия нотариусов, а следом за дело возьмется юстиция. Скандал будет оглушительным. Ни один стряпчий еще не разорялся с таким треском. Напомню, что мэтр Дебан не мошенник, он сумасшедший. Мошенник наделал бы меньше вреда.