Поль Феваль - Карнавальная ночь

• Название: Карнавальная ночь
• Автор: Поль Феваль
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-202-4

Париж, 1832 год. Последняя карнавальная ночь, как всегда, полна событий – веселых, неожиданных и кровавых. В эту ночь Ролан, влюбленный юноша, единственный наследник огромного состояния герцогов де Клар, выходит из дома, чтобы никогда больше не вернуться

В основе романа – любовь и приключения главных героев Ролана и принцессы Ниты Эпстейн.

Хитросплетение сюжетов, предчувствие тайн, занимательность интриги отличают и этот роман французского писателя Поля Феваля.

---

ПОСЛЕДНИЙ УРОК ГИМНАСТИКИ

Вереду, на двадцать второй день пребывания в монастыре ордена сестер милосердия, Ролану удалось пройти за ширму на своих двоих. Он сделал пятьдесят шагов, держась за стену, и вернулся в постель, не разбудив Даво. Последняя пребывала в убеждении, что нашла способ обходиться без сна.

– Я закрываю глаза, – говорила она, – но не сплю. Я слышу, как он дышит. Это все кофе и желание исполнить мой долг. Ко всему привыкаешь. Матушка Франсуаза так добра ко мне! Она стала моей покровительницей и обещала подарить выходное мериносовое платье на завтрашний праздник.

Мериносовое платье! Согласитесь, Мари Даво было ради чего лезть из кожи вон!

В среду утром, последовавшим за трудной для Ролана ночью, когда он прошел пятьдесят шагов, к воротам обители ордена милосердия подъехал гонец в богатой ливрее на взмыленном коне. Он привез ответ из Рима от господина герцога де Клара.

Мать Франсуаза Ассизская ожидала его с огромным нетерпением. Она считала дни. До сих пор ей ничего не удалось выяснить, ведь она не догадывалась об упражнениях Ролана за ширмой. Раненый пребывал в прежнем состоянии. Выглядел он намного лучше, но оставался нем и неподвижен, словно камень. Хирург собирался доложить об этом редком случае в Академии.

Дрожащей рукой монахиня вскрыла внушительного вида конверт, украшенный гербом Кларов, и быстро пробежала глазами несколько строчек, начертанных на плотной бумаге.

– Слава Богу! – пробормотала монахиня. – Молитва помогла!

Господин герцог де Клар откликнулся на призыв своей глубокочтимой старшей родственницы и объявлял о своем немедленном возвращении. Он выедет из «Рима через двадцать четыре часа после отъезда курьера.

– Завтра! – воскликнула монахиня. – Он будет здесь завтра!

Она опустилась на колени и принялась молиться. Но ее взгляд невольно искал на стене миниатюрный портрет, и пожилая монахиня, сама того не сознавая, перебивала молитву совсем иными словами:

– Он сам увидит! Я не сумасшедшая. Десятки раз я подходила к его постели и каждый раз поражалась сходству. Герцог де Клар – благородный человек, честный человек, как все, в ком течет королевская кровь… Он увидит! Он поймет!

Она встала, не закончив молитвы, и сняла миниатюру со стены. Лицо ее осветилось радостью, она улыбнулась. Быстро оглядевшись, дабы удостовериться, что она одна в келье, монахиня прижала портрет к губам и поцеловала его.

– Раймон! – сказала она. – Мой названый сын! Бог милостив! Я найду твою вдову, а возможно, уже нашла. Я нашла дитя, которому ты при крещении дал мое имя. Герцог! Настоящий герцог! Глава нашей семьи! Ролан де Клар, в ком Господь увековечил славу и мощь наших предков!

В коридоре послышались торопливые шаги и за дверью раздался взволнованный голос Мари Даво:

– Ах, матушка! Ах, матушка! Мне нужно с вами поговорить!

Пожилая монахиня поспешила открыть дверь.

– Не беспокойтесь, – сказала сиделка, – за ним хорошо смотрят. Я оставила там сестру… Ах маленький негодник! Я должна была догадаться.

– О ком вы говорите? – надменно осведомилась мать Франсуаза Ассизская.

– Да об этом маленьком комедианте. Он водит нас за нос, это точно. И какой хитрец! Ведь я уже шесть дней и ночей подряд не и мыкаю глаз, ни на минуту. А что вы думаете! Кофе помогает… Но вот вдруг сегодня утром, когда я сидела себе спокойно и читала псалмы, он подскочил в постели. Я обомлела. Подпрыгнул, словно рыба из воды. Я видала больных и знаю, что они ни с того ни с сего не станут вот так скакать. Я стала наблюдать. Он пошевелил ногами и руками. Можно было подумать, что он защищается от нападения. Он раскраснелся и весь горел. «Маргарита! – сказал он. – Маргарита!»

– Он заговорил! – воскликнула пожилая монахиня, испытывая угрызения совести оттого, что так разволновалась.

– Ну да, и еще как! Он много чего наговорил. Сначала звал Маргариту, потом свою мать и еще кого-то. Говорил про бумажник, про двадцать тысяч франков в банковских купюрах и про то, что боится полиции!

Сиделка умолкла. Мать Франсуаза Ассизская опустила голову и задумалась.

– Он назвал какое-нибудь имя? – спросила она.

– Маргарита… – начала было Даво.

– Я имею в виду их фамилию.

– Постойте!.. У меня отличная память, если бы спать побольше… Ох и достается мне, но я знаю, что такое благодарность!.. Он назвал имя.

– Может быть, де Клар?

– Пожалуй, нет… Что-то вроде Шарльвуа…

– Фиц-Руа?

– Нет, не Фиц-Руа… Пальвуа, Мальвуа… Он говорил о нотариальной конторе… Ох и жуткая, должно быть, история!

Пожилая монахиня жестом, приказала сиделке выйти из кельи и сама последовала за ней. Они вместе спустились в приемную, где и вправду дежурила сестра.

Когда они бесшумно приблизились к постели, сестра сказала:

– Сейчас он спокоен. Ему приснился дурной сон. Какой красивый молодой человек! Невозможно поверить, что он тяжело болен.

Вот уже три дня, как мать Франсуаза Ассизская не навещала больного и сейчас была поражена происшедшей в нем перемене. Несомненно, румянец на щеках был вызван лихорадкой, но все списать на лихорадку было невозможно. Сестра не преувеличивала: молодой человек выглядел вполне здоровым.

Как обычно, монахиня долго и внимательно разглядывала раненого. Вдруг он сделал резкое движение, легкое и сильное, и перевернулся на бок.

– Видите! – торжествующе воскликнула сиделка. – Он играет с нами в прятки!

– И никогда прежде вы не замечали, что он двигается? – спросила пожилая монахиня. Щеки ее порозовели, словно в них отразился румянец, пылавший на лице Ролана.

– Никогда, честное слово, никогда! – заверила Даво. – Надо же было нас так провести… Даже доктор ничего не заметил!

Ролан издал глубокий вздох, как обычно вздыхают перед тем, как проснуться. Взгляд его был живым и ясным. Нельзя сказать, что он «бросил быстрый взгляд на присутствующих». Казалось, он все понял раньше, чем увидел: глаза его немедленно потускнели и приняли бессмысленное выражение.

– Посмотрите-ка на него! – не унималась Даво. – Ну и хитрец! Прикидывается мертвым.

Пожилая монахиня жестом заставила сиделку умолкнуть. Она приблизилась к кровати и взяла Ролана за безвольно свисавшую, но горячую руку.

– Мой юный друг, – мягко сказала она, – вы меня слышите?

– Вот те на! – пробормотала сиделка. – Ну и чудеса!

Раненый не шевельнулся и не ответил.

– Я предупреждаю вас, – продолжала монахиня более строгим тоном, – о том, что во сне вы двигались и разговаривали. Хватит притворяться.

Раненый едва заметно побледнел – и только.

Монахиня переждала несколько секунд и произнесла повелительным тоном:

– Господин Ролан, я требую, чтобы вы заговорили.

Сиделка и сестра изумленно переглянулись. Почему она его так назвала? Откуда она знает его имя?

Раненый слабо вздрогнул и побледнел еще сильнее.

Мать Франсуаза Ассизская подождала еще минуту. Затем, обретя привычную невозмутимость, она направилась к двери со словами:

– Я распоряжусь, чтобы немедленно предупредили прокурора. Этот молодой человек вполне способен ответить на вопросы судьи. Пусть пошлют за доктором. Настала пора отправить мнимого больного в тюрьму, там его место.

– О, матушка! – взмолилась сестра. – Сжальтесь над ним!

Даво проводила пожилую монахиню до двери и сказала, указывая на свой наряд:

– Я жду не дождусь нового платья. В этом я дрожу от холода.

Мать Франсуаза Ассизская попросила, чтобы ее проводили в часовню, где она побеседовала со своим духовником. Молодой священник самолично отправился в министерство юстиции.

Срочно вызванный хирург заявил, что ничего удивительного не произошло и что сиделка – безмозглая курица: не следовало поднимать такой шум из-за сущей ерунды. Он дал случившемуся научное объяснение. Смерть и жизнь – разные вещи, и никто, глядя на парализованного, не может предсказать, что через минуту тот шевельнется, заговорит или даже чихнет, чтобы потом вновь впасть в неподвижность. В доказательство доктор привел различные случаи каталепсии. На вопрос, разыгрывает ли раненый комедию непосредственно в данный момент, хирург рассказал о кролике, отравленном господином Орфила, разумеется, исключительно в гуманных целях, и сохранявшего в принципе все жизненные функции в течение часа после кончины. В целом, можно сказать, что рана зажила, больной набрался сил, благодаря особому бульону, рецепт которого известен только доктору. Правда, сиделка жаловалась иногда, что мыши поедают ее ужин, и теперь некоторые скептики подозревают, что это раненый… Чушь! Ему было достаточно бульона. И откуда здесь взяться мышам, когда есть кошка!

Лечение было правильным. Разумеется, если кому-то угодно, больного можно отправить в суд присяжных или даже в Вест-Индию, но за последствия доктор не отвечает.

Обитель ордена милосердия пришла в несказанное волнение. Настоятельница сокрушенно качала головой. «Вот что получается, когда нарушают правила». Две сестры, виновные в нарушении, были сурово наказаны, но ничего не помогло: сестры и прежде принимали сердечное участие в таинственном молодом человеке; когда же возникло подозрение, что он замешан в запутанной и темной интриге, они не могли остаться в стороне. Вопреки запрету, обитательницы монастыря тайком пробирались в приемную, – никто не миновал ее – и сиделка Даво вновь и вновь пересказывала то, что знала.