Поль Феваль - Карнавальная ночь

• Название: Карнавальная ночь
• Автор: Поль Феваль
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-202-4

Париж, 1832 год. Последняя карнавальная ночь, как всегда, полна событий – веселых, неожиданных и кровавых. В эту ночь Ролан, влюбленный юноша, единственный наследник огромного состояния герцогов де Клар, выходит из дома, чтобы никогда больше не вернуться

В основе романа – любовь и приключения главных героев Ролана и принцессы Ниты Эпстейн.

Хитросплетение сюжетов, предчувствие тайн, занимательность интриги отличают и этот роман французского писателя Поля Феваля.

---

Нита покраснела и опустила голову, как если бы внезапная вспышка слишком явно озарила ее самую заветную думу.

– Если же герцога де Клар и впрямь больше нет, – закончил граф, – то все равно ничто не устоит перед этой женщиной. Сейчас, когда мы здесь разговариваем, у нее, может быть, уже есть. Она, не сомневаюсь, располагает всем необходимым, чтобы сотворить себе герцога де Клар! Кроме Бога и короля, только она способна на это!

ГОСПОДИН СЕРДЦЕ

Славный поэт аббат Жан Берто, епископ Сэский и первый духовник королевы Марии Медичи, велел построить этот павильон, прозванный «башней» за восьмигранный фонарь, венчающий высокую кровлю. Дело было, несомненно, еще до того, как дарование этого человека снискало ему славу и богатство. Впоследствии он, уже окруженный общим поклонением хозяин дворца, что мы именуем нынче Люксембургским, забросил свое прежнее скромное убежище.

Не прошло и десяти лет, как я в последний раз видел этот павильон, еще целехонький и милый; он стоял себе за старинной стеною из мягкого, в глубоких щербинах, камня, и смотрел сквозь липы на слуховые окна дворца Клюни. При всем желании я не в силах представить никакой справки, удостоверяющей, что ученик Ронсара именно в этих стенах сложил тот или иной из своих прелестных стихов, но так гласило предание, так утверждало название, да и сам очаровательный облик постройки заставлял поверить в это. Красные кирпичи, перемежавшие кладку песчаника, едва проглядывали из-под плюща; однако украшенные цветами навершия низких сводчатых оконниц вырисовывались за тонкой листвой жасминовых кустов, а наивная резьба фриза, сильно затененная выступом крыши, бугристой, как старая фетровая шляпа, лучше всяких дат говорила о возрасте ансамбля.

Париж похож на иных стариков, в памяти которых события давно прошедшие сохраняются гораздо отчетливей, нежели вчерашний день. В квартале Сорбонны вам непременно встретятся добрые люди, знающие о башне Берто; может, остался средь них хоть один, кто еще помнит ее последнего обитателя – Господина Сердце?

Однако в 1842 году Господин Сердце был здесь, можно сказать, знаменитостью. Картины, подписанные его именем, славились даже за пределами страны. Правда, старьевщики и торговцы не были знакомы с творениями самого художника; под маркой «Господина Сердце» продавались произведения опытного пачкуна по имени господин Барюк, или Дикобраз.

Когда его просили рассказать о хозяине, чудак Барюк отвечал: «Ищите!», а то заводил о мастерской Каменного Сердца поэму со всей ее путаной родословной, где сверкали имена Мушамьеля, Четырехглазого, Тамерлана, супругов Лампион и прочие.

Именно благодаря его похвальбе насчет мастерской Каменного Сердца, это славное заведение стало возбуждать любопытство за пределами обособленного мирка, составлявшего круг его заказчиков.

Момент был подходящий для изучения нравов. Старания некоего весьма красноречивого романиста привили бездельникам вкус к тайнам. Так появились люди, смотревшие на Париж как на огромный чемодан с двойным дном и полагавшие, что стоит поддеть любой камень на мостовой, как под ним обнаружится что-нибудь необыкновенное.

Наша прекрасная принцесса Нита так и сказала: «Мастерская Каменного Сердца созрела для славы, водевильщикам пора ею заняться!»

Но одно дело мастерская Каменного Сердца, и совсем другое – Господин Сердце. Этот вовсе не искал себе славы. Он был закоренелый одиночка, живший в своем мире, ни с кем не делившийся и малой частью своих забот и радостей. Но все же нельзя сказать, что он воздвиг стену меж собой и своими лихими мазилами, которые отзывались о нем с такой теплотой; напротив, всякий день они видели его дружеское и доброе лицо; он делал им много добра и был настоящим ангелом-хранителем своей беззаботной паствы. И не то чтобы Господин Сердце как-нибудь отгораживался от окружающих или скрывал свои занятия; средь бела дня он появлялся на виду всего света, его превосходная английская лошадь весело цокала по хмурым улочкам, спускающимся с горы Сен-Женевьев. Больше того, отнюдь не следуя прихотям моды с рабской и мелочной покорностью иных щеголей, одет он был всегда самым изысканным образом.

Вряд ли можно было найти второго столь восхитительно красивого наездника. Бедные городские девицы ждали часа, когда он, погруженный в свои думы, проедет мимо, натягивая поводья норовистого английского жеребца. Всю дорогу его провожали взгляды смущенных любопытных мордашек за муслиновыми занавесками.

Добирался он двумя путями: либо ехал по улице Арфы и сворачивал на внешний бульвар у Обсерватории, либо брал по набережной и скакал вдоль Сены до Елисейских Полей; эта большая улица выводила его к Булонскому лесу.

Первый путь вел к кладбищу Монпарнас, куда он наведывался не реже двух раз в неделю. Те, кто им интересовался (по большей части женщины), твердо и давно это знали. Он оставлял коня под присмотром одного мальчишки, ни разу не опоздавшего к условленному часу, и входил под кладбищенские врата.

Господин Сердце направлялся по дорожке вправо от главной аллеи и останавливался перед большим красивым склепом, на котором красовался герб герцогов де Клар. Позади этой пышной гробницы, утопая в цветах, пряталась скромная могила. Здесь он и просиживал в безмолвной задумчивости часами напролет.

Не раз после его ухода та или иная особа прокрадывалась к могиле, и пара любопытных глаз вперялась с немым вопросом в скромный мрамор. Но могила лишь молчала в ответ. Только данное при крещении имя «Тереза» было высечено после обычного «покойся с миром».

Словом, с этой стороны секрет Господина Сердце охранялся надежно.

Когда Господин Сердце выбирал вторую из своих дорог, это делалось, по-видимому, ради той излюбленной парижанами аллеи, что нынче огибает озера, а в 1842 году шла от ворот Майо до аббатства Лоншан. В Париже, при всем его шальном характере, развлечения почему-то всегда одни и те же. Наблюдатель позорче, проникший в суть дела, заметил бы, однако, что цель Господина Сердце состояла вовсе не в том, чтобы битых два часа носиться по кругу подобно белке в колесе, как это изо дня в день проделывает наша модная публика. Дело было в некоем экипаже, или скорее в его пассажирках, ибо экипаж мог и смениться; дамы эти принадлежали самому состоятельному и знатному кругу в обществе. Итак, были дамы, две женщины, обе замечательно красивые, одна принцесса, вторая графиня; графиня лет тридцати или немногим более, княжна – девушка восемнадцати лет.

Стоило Господину Сердце издали заприметить этих дам, он пускал лошадь шагом и следовал за ними на почтительном расстоянии, словно не желая быть замеченным.

Как мы знаем, он все же был замечен.

Само собой, он никогда не приветствовал дам. И вообще во всей блестящей толпе, которая в те времена, точно так же, как и сегодня, клубилась в лесу, Господину Сердце некого было приветствовать. Все знали его в лицо благодаря осанке и прекрасной лошади, но никто не мог назвать по имени.

Вам пришлось бы отправиться далеко отсюда, в кварталы, прилегающие к Сорбонне, и тогда мы услышали бы, как первая же девчушка, спрятавшись за своей занавеской, говорит при его появлении:

– А вот и Господин Сердце едет!

И прибавит, обращаясь к другим или к самой себе:

– Какой же он красавчик! Подумать только! И хоть бы раз взглянул в мое окошко!

Вернувшись к себе, Господин Сердце брался за кисти или впадал в раздумья, что было для него подчас одно и то же.

Словом, читатель уже давным-давно догадался, какое имя скрывалось под прозвищем «Господин Сердце». Отдам себе должное, я никоим образом не пытался ввести вас в заблуждение на этот счет. Всякий узнал бы в «великом магистре» мастерской Каменного Сердца, в августейшем преемнике стольких пачкунов, прославившихся средь «господ лицедеев и балаганщиков», нашего Ролана-Буридана, возлюбленного Маргариты Бургундской и сына несчастной госпожи Терезы, скончавшейся в десятом доме по улице Святой Маргариты.

Больше того: благодаря прихотям нашего повествования читатель теперь куда осведомленнее самого героя. Судите сами: пока умирающий Ролан лежал в бесчувственном забытье, мы присутствовали при тех важных событиях, что разворачивались вокруг одра его болезни в гостевых покоях монастыря Бон Секур, называемого также Обителью Ордена Милосердия. Мы видели, как потрясена была у его изголовья старая монахиня, в миру звавшаяся Роландою де Клар; видели смятение старого герцога; мы поняли, что Ролан, вложив той великопостной ночью столько изобретательности и душевных сил в побег в платье Даво, сбежал, сам того не ведая, не от беды, а от блестящей и приятной участи.

Так и мы – многие из нас, – в беспросветном коловращении нашего бытия, совершаем лихорадочные, подчас героические порывы, дабы избежать Бог весть какого миража, который, как виделось издали, грозил нам ужасным злом, но стоит лишь нам позволить ему приблизиться и сбросить свои покровы – окажется исполнением самых сокровенных наших надежд.