Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1

• Название: Стрекоза в янтаре. Книга 1
• Автор: Диана Гэблдон
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996

В романе Дианы Гейблдон «Стрекоза в янтаре» героиня, пережившая захватывающее любовное приключение, попав из XX века в средневековую Шотландию, вновь возвращается к своей любви.

---

— Номер шестьдесят четвертый? Такой старый дом? — Несмотря на то что печка в машине работала, водитель был в теплой куртке, укутан шарфом до ушей, а голову прикрывало от сквозняков плоское кепи. Да, современные шотландцы превратились в настоящих неженок, подумала я, совсем не то, что прежнее поколение, здоровяки. Те могли спать хоть на земле, поросшей вереском, в одной рубашке, прикрывшись пледом. С другой стороны, самой мне, например, вовсе не улыбается перспектива спать в вереске под сырым пледом. Я кивнула водителю, и машина, со всплеском врезаясь в лужи, отъехала от тротуара. Конечно, это не очень красиво — влезать в чужой дом в отсутствие хозяина, чтоб побеседовать с экономкой. И к тому же обманывать Брианну. Но объяснить всем им, чем я занимаюсь, так трудно, почти невозможно… Я еще не решила, когда и как скажу им все то, что должна сказать, однако сейчас еще не время.

Пальцы нащупали во внутреннем кармане макинтоша твердый уголок конверта из «Скот — Серч». Не слишком внимательно следя за работой Фрэнка, я тем не менее знала о существовании этой фирмы, где работало с полдюжины экспертов-профессионалов, специализирующихся на генеалогии шотландцев. «Скот — Серч» вовсе не походила на контору, где вам выдавали рисунок генеалогического древа, демонстрирующего степень вашего родства с Робертом Брюсом[7], и считали при этом свой долг выполненным.

Они провели свои, как всегда тщательные и конспиративные, исследования по Роджеру Уэйкфилду. Теперь я знала, кто были его родители и прародители до седьмого, а то и восьмого колена. Но я еще не знала, из какого материала сделан этот молодой человек. Время покажет…

Я расплатилась с таксистом и прошлепала по лужам ко входу в дом священника. На крыльце было сухо, и я успела отряхнуться, прежде чем на мой звонок отворилась дверь.

Фиона расцвела в приветливой улыбке, у нее было круглое веселое личико. На таких улыбка всегда как нельзя кстати. Наряжена она была в джинсы и фартук с оборками, от складок его так и веяло ароматом лимонной мастики для натирки полов и свежей выпечкой.

— Ой, миссис Рэндолл! — воскликнула она. — Уж не знаю, чем могу вам помочь, но…

— Я подумала, что можете, Фиона, — ответила я. — Мне хотелось бы поговорить о вашей бабушке.

— Ты уверена, что в порядке, мама? Может, позвонить Роджеру и попросить его приехать завтра, а я останусь с тобой? — Брианна стояла в дверях спальни, озабоченно хмурясь. Одета она была для прогулки — сапоги, джинсы, свитер, однако добавила к этому наряду яркий оранжево-синий шелковый шарф, который Фрэнк привез ей из Парижа за два года до своей смерти.

— Прямо под цвет твоих глаз, маленькая красотка, — сказал он тогда и, улыбаясь, накинул шарф ей на плечи. — Оранжевый!

Это прозвище, «маленькая красотка», стало домашней шуткой, с тех пор как в пятнадцать Брианна обогнала в росте отца с его скромными пятью футами. Впрочем, он часто называл ее так еще в детстве, а теперь с нежностью обращался к дочери, приподнимаясь на цыпочки, чтоб дотянуться до кончика ее носа.

Шарф, в синей своей части, действительно был под цвет глаз Брианны — цвет шотландских озер и летнего неба, оттенок туманной синевы далеких гор. Я знала, что она очень бережет этот шарф, и тот факт, что она надела его сегодня, свидетельствовал, что к Роджеру Уэйкфилду интерес проявляется нешуточный.

— Да нет, все в порядке, мне ничего не нужно, — ответила я и указала на столик возле кровати, где стоял чайник, заботливо прикрытый вязаным чехольчиком, чтобы не остыл, и тостер, где, тоже в тепле, хранились тосты. — Миссис Томас принесла мне чай с тостами, чуть позже перекушу, а сейчас что-то не хочется. — Я надеялась, что Брианна не слышит голодного урчания моего желудка под одеялом, что могло вызвать сомнения в искренности моего высказывания.

— Ну, тогда ладно. — Она нехотя направилась к двери. — Думаю, надолго в Каллодене мы не задержимся.

— Из-за меня можете не спешить! — крикнула я ей вслед.

Я подождала, пока не захлопнется за ней внизу входная дверь, и только тогда полезла в ящик туалетного столика и извлекла оттуда плитку шоколада «Херши» с миндалем, которую припрятала накануне вечером.

Удовлетворив потребности желудка, я откинулась на подушки, рассеянно следя, как сереет небо за окном. В стекло стучала ветка липы с набухшими почками, поднимался ветер. В спальне было тепло, у изножья кровати журчала батарея центрального отопления, но меня вдруг пробрал озноб. Как, должно быть, холодно на Каллоденском поле…

Наверное, так же холодно, как тогда, в апреле 1746-го, когда Красивый принц Чарли вывел своих людей на это поле, навстречу дождю со снегом и оглушительному грохоту канонады. Исторические хроники утверждали, что стужа в тот день стояла страшная, и раненые шотландцы лежали вперемешку с убитыми, насквозь промокшие от крови и дождя, в ожидании милосердия со стороны английских победителей. Но герцог Кумберлендский, командующий английской армией, раненых не пощадил.

Мертвецов сгребали, точно поленья, и сжигали, чтобы предотвратить распространение заразы. История свидетельствует, что и многих раненых постигла та же участь, им было отказано даже в такой милости, как последняя пуля в лоб. И все они покоятся теперь на Каллоденском поле, под зеленой травой, безразличные к войнам, непогоде, безразличные ко всему.

Я видела это место однажды, лет тридцать назад, когда мы с Фрэнком ездили в свадебное путешествие. Теперь Фрэнка тоже нет в живых, и я привезла в Шотландию дочь. Я хотела, чтоб Брианна увидела Каллоден, но никакая сила в мире не заставила бы меня вновь ступить на эту страшную, поросшую вереском землю.

И вот я решила остаться в постели под предлогом внезапного недомогания, чтоб не сопровождать Брианну с Роджером в этой поездке. Стоит только встать и заказать ленч, и миссис Томас наверняка проболтается. Я заглянула в ящик. Еще целых три плитки шоколада и развлекательный роман. Будем надеяться, этого хватит на весь день.

Роман оказался довольно любопытным, но шум ветра за окном навевал дремоту, а в постели было так тепло и уютно. И я мирно погрузилась в сон, и мне снились шотландцы в клетчатых юбках и неспешное журчанье их разговора у костра, напоминавшее тихое жужжанье пчел в улье.

Глава 4 КАЛЛОДЕН

— Какая мерзкая свинячья физиономия! — Брианна слегка склонилась, совершенно завороженная видом манекена в красном мундире, возвышавшегося в углу фойе каллоденского Центра по туризму. Росту в нем было пять футов и несколько дюймов, напудренный парик воинственно съехал до бровей, из-под него торчали отвислые ярко-розовые щеки.

— Да, маленький толстячок, — с улыбкой кивнул Роджер. — Однако он был чертовски крутым генералом, особенно в сравнении с его элегантным кузеном. — Он махнул рукой в сторону высокой фигуры Карла Стюарта, стоявшего по другую сторону. Карл надменно смотрел куда-то вдаль из-под голубой бархатной шляпы, презрительно игнорируя герцога Кумберлендского. — Ему дали прозвище Мясник Билли, — сказал Роджер, указывая на герцога в белых панталонах до колен и расшитом золотом камзоле. — И не без оснований. Не считая того, что они натворили здесь, — он жестом указал на покрытую весенней зеленью пустошь за окном, — именно люди кумберлендца ответственны за жесточайший террор, развязанный Англией в Шотландии. Они охотились за уцелевшими в битве, загоняя их в горы, сжигая и разрушая все на своем пути. Женщины и дети голодали, мужчин убивали прямо на месте, даже не утрудившись выяснить, сражались они на стороне Чарли или нет. Один из современников герцога высказался о нем так: «Он сотворил пустыню и назвал ее миром». Боюсь, что герцог Кумберлендский до сих пор фигура не слишком популярная в этих краях.

Это было действительно так; куратор музея для туристов, приятель Роджера, рассказывал ему, что если к изображению Красивого Принца публика относилась с должным уважением, то фигура герцога постоянно служила объектом грубых шуток, а пуговицы с его камзола постоянно обрывали.

— Он рассказывал, что как-то утром пришел пораньше, включил свет и вдруг увидел, что из живота его светлости торчит настоящий шотландский кинжал, — сказал Роджер, кивком указывая на фигуру толстяка. — Говорил, что жутко тогда перепугался.

— Да уж, — пробормотала Брианна, глядя на герцога и удивленно приподняв брови. — Неужели люди до сих пор воспринимают все это так серьезно?

— О да! У шотландцев хорошая память. Они не склонны так легко прощать.

— Вот как? — Она с любопытством взглянула на него. — А вы сами шотландец, Роджер? Уэйкфилд — не слишком похоже на шотландскую фамилию. Судя по фамилии, нет, но то, как вы говорили о герцоге Кумберлендском… — Губы ее начали складываться в улыбку, и он не понимал, дразнит ли она его или говорит серьезно. Однако ответил со всей серьезностью:

— О да. — Он улыбнулся. — Я шотландец. Уэйкфилд — не настоящая моя фамилия. Ее дал мне священник, после усыновления. Матери он приходился дядей. И когда во время войны родители погибли, взял меня на воспитание. Настоящая моя фамилия — Макензи. А что касается герцога Кумберлендского… — Он взглянул через зеркальные окна на монументы каллоденской битвы, едва различимые вдали, — то вон там есть наше семейное надгробье и на нем выбито имя «Макензи». Там похоронены наши многочисленные родственники.