Мэтью Гэбори - Сердце Феникса

• Название: Сердце Феникса
• Автор: Мэтью Гэбори
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00413-9

Мэтью Гэбори (р. 1972) – признанный лидер направления фэнтези во французской литературе. Среди его последних произведений цикл «Хранители» («Сердце Феникса», «Темные Тропы», «Король Пепла»), завоевавший огромную популярность. С первых же страниц напряженность сюжета и поэтическая красота замысла автора приковывают внимание. Рождается новая фантастическая сага, совершенно не похожая на все прочитанное ранее.

Королевство мертвых Харония стремится покорить мир живых с его неповторимыми землями, о которых пекутся Хранители. До сих пор Грифоны, Пегасы, Аспиды, Единороги и другие волшебные существа обеспечивали покой и гармонию во всех государствах Миропотока, но вторжение Темных Троп нарушило равновесие. Единственный, кто в силах помешать шествию злых сил, – юноша, почти подросток, Януэль и не подозревает о выпавшей на его долю великой миссии.

---

– К тому же, – добавил мэтр Фарель, – на празднование дня рождения императора приглашены многие высокие персоны. Императору хотелось бы продемонстрировать перед ними, что живущие в его владениях члены фениксийской лиги наделены огромным могуществом. Среди приглашенных вице-король Химерии, повелительница Ликорнии – Земли Единорогов, и посланники Драконии. Если Возрождение Феникса окажется успешным и полным, император будет вправе вести разговор с соседями с позиций силы. Он даст им понять, что в случае возникновения военной угрозы на границе фениксийцы империи станут для него бесценной опорой.

– Войны?.. – растерянно повторил юноша. Светящиеся зрачки Игнанса словно пронизывали его насквозь. Его лоб покрылся испариной. Раньше наставники никогда не говорили о войне. Но Януэль и сам обычно остерегался подобных разговоров. Его совсем не интересовали межгосударственные распри, он даже не пытался вникнуть в те политические интриги, с коими были связаны судьбы фениксийской лиги.

Он на мгновение закрыл глаза, чтобы представить себе лицо Силдина, каким оно было утром. Потом он опустился перед мэтрами на колени и, решительно сжав кулаки, заговорил:

– Мои наставники, вы хотите оказать мне великую честь, но я вынужден отказаться. Я вовсе не уверен, что мое место при императорском дворе, да я и не хочу этого. Не хочу, чтобы пострадала моя дружба с Силдином.

Мэтр Игнанс откашлялся и холодно отчеканил:

– Ты знаешь, что означает твой отказ, мой мальчик? Ведь это высшее призвание, честь, о которой ты мог лишь мечтать. А ты намереваешься отказаться под тем ничтожным предлогом, что, согласившись, нанесешь другу обиду.

– Я уверен, что будущее, мое собственное будущее, ни в коем случае не должно быть воздвигнуто на руинах дружбы.

– В таком случае ты совсем не уважаешь Силдина, – возразил старец. – Ты полагаешь, что, обессмыслив его отъезд, поступишь как настоящий друг? Не забывай, что у нас имеются враги. Посланник Алой Башни возбуждает всеобщую зависть. Силдин добровольно подвергает себя опасности, и все это лишь для того, чтобы открыть тебе путь к императору.

– Нет! – воскликнул Януэль. – Это неправда! Он не ведает об опасности…

– Не лги самому себе! – оборвал его мэтр Игнанс. – Если Силдин твой настоящий друг, он поймет, что твой поступок продиктован интересами лиги. Хотя ты, быть может, сомневаешься в его верности?.. Мне было бы неприятно осознать, что этот юноша желает использовать ритуал Возрождения Феникса лишь для того, чтобы удовлетворить свое тщеславие.

– Я не вижу разницы, – вскричал Януэль, невольно отшатнувшись. Он был до глубины души поражен проницательностью незрячего старца. – Вы пытаетесь использовать меня против него.

– Взгляни правде в глаза, – мягко проговорил мэтр Фарель. – Мы всегда отдавали себе отчет в том, что Силдин будет не состоянии совершить Возрождение. Отстранив его от выполнения великого долга перед лигой, мы, по сути дела, спасаем его от самого себя. Разумеется, я питаю уважение к его бесспорному дару, но он таит в себе зло, против которого мы бессильны. Силдин никогда не сможет отдать свое сердце, принеся его в жертву Хранителям. Вы оба наделены жаждой жизни, но его жизнелюбие, в отличие от твоего, направлено на себя самого, как и у обычных смертных. Ему никогда не обрести ту силу духа, что живет в лучших фениксийцах, – вот те в любую секунду с радостью пожертвовали бы собой ради Феникса.

Януэля бросило в дрожь. Разве Силдин не способен? Фениксиец, обреченный на поражение?.. Эта мысль, как попавшая в силки птица, судорожно билась в его сознании. Он уже не понимал, на что можно опереться. Доселе незыблемые жизненные ориентиры рассыпались в прах.

Помолчав, Фарель провел рукой по поредевшим волосам и добавил:

– Если это поможет тебе принять правильное решение, то знай: Силдин оказался не в состоянии совершить Великое Объятие.

Януэль вспомнил это испытание, может быть самое сложное из тех, через которые должны были пройти ученики. Это был последний и самый ужасный опыт, который предшествовал Возрождению самых больших Фениксов. Необходимо было впустить Феникса внутрь себя, тело при этом превращалось в раскаленную темницу. Заключенный внутри него Священный Пепел разгорался, корежа внутренности, казалось, что ты вот-вот сгоришь заживо. За время пребывания Януэля в Седенийской Башне так погибли двое учеников. Он отчетливо помнил, какой нестерпимый смрад долгие дни после этого наполнял Башню.

От новой неправды он содрогнулся. Силдин утверждал, что совершил Великое Объятие. Внутри лиги отношения учителя и ученика считались неприкосновенной тайной. И взаимоотношения Силдина и мэтра Дирио не были исключением. Никто не мог догадаться об обмане, если он и был. А раз так, то может ли это влиять на его решение? Зачем наставники пошли на хитрость? Могли ли они решиться использовать ни в чем не повинного юношу для отвлекающего маневра, а на самом деле – отправить его, Януэля? Ведь опасность, наверное, велика… И Януэль был убежден, что Силдин о ней ничего не знал.

Он старался заставить себя размышлять, но мысль о предательстве друга парализовала его. Что будет с ним самим, если он откажется? Слова слепого старца вселили в него сомнение. Отвергни он предложение, это поставило бы под угрозу его положение в лиге, он рисковал бы потерять единственную обретенную им семью. Он трепетал, думая об этом. Януэль рассеянно посмотрел на мэтра Фареля, потом на настоятеля Башни. Действительно ли они думали, что он может предстать перед пеплом царственного Феникса?

Будто читая его мысли, мэтр Игнанс неожиданно поднялся с кресла и выпрямился во весь рост.

– Я боюсь не мнения людей, – сказал он, устремив пустой взор на Януэля, – а мнения Хранителей. Если ты не хочешь сделать это для нас, сделай для них. Царственный Феникс должен быть возрожден руками одного из учеников, и кроме тебя, никто другой в этой Башне не может это исполнить.

Януэль почувствовал, что слабеет и скоро уступит. Одно упоминание о Хранителях переворачивало душу. В это мгновение он осознал, до какой степени учение Завета и жизнь под сенью Башни повлияли на него. Сегодня все было опрокинуто. Отъезд друга, вдруг возникшие видения прошлого, непонятное поведение наставников… Безмятежному существованию в Башне пришел конец, он мысленно сравнил себя с деревом, на котором сделали множество зарубок.

Януэль почувствовал, как Игнанс положил руку ему на затылок и уткнул его лицо в свое плечо.

– Поплачь, мой мальчик.

И Януэль разрыдался. Заложник своего собственного дара, о силе которого он даже не подозревал… Он был сражен жестокостью судьбы, требовавшей принести в жертву дружбу, по лицу его тихо текли слезы. Мэтр Фарель молча приблизился и мягко взял его за плечи:

– Иди, Януэль. Ты должен приготовиться. Нас ожидает долгий путь.

В то время как Януэль возвращался в свою комнату, чтобы собрать вещи, Игнанс пригласил Фареля в гостиную, где фениксийцы обычно принимали избранных гостей. Они расположились напротив мраморного камина в креслах черного дерева. Привычным жестом старый Игнанс поджег сложенные в очаге поленья. Тишину нарушило легкое потрескивание, а затем в одно мгновение дерево вспыхнуло. Только старцы, проведшие всю жизнь вблизи Феникса, умели использовать волшебную силу Завета. Игнанс редко пользовался ею, верный седьмой заповеди, требовавшей самого строгого соблюдения тайны от тех, кто владел магией Огня. Что касается учеников, то они и понятия не имели о существовании этой стороны искусства повелевать пламенем.

Мэтр Игнанс вытянул ноги к огню; несмотря на весь опыт, ему не удавалось справиться с ледяным ветром, дышавшим в его душе. Смерть его не страшила, так часто он брал верх над ней, усмиряя Фениксов. Но он боялся кары Завета за то, что изменил его заповедям. Посвятив себя служению лиге, он недостаточно времени уделял тому, чтобы найти себе достойную замену для управления Башней Седении. Среди молодых мэтров, занимавшихся обучением учеников, никто не казался ему достаточно сильным, чтобы взять на себя это бремя. У него сжималось сердце, и он с грустью думал об этом мальчике, которого хотел бы сделать своим преемником. Из всех учеников, каких он помнил, Януэль оставался для него лучшим.

– Меня удивила его реакция, – неожиданно произнес он, переведя свой мертвый взгляд на Фареля. – По правде, я опасаюсь, как бы скромность не задушила в нем талант.

– Чего другого можно было ожидать от него здесь, вдали от Миропотока? Я думаю, он осознает свои способности, когда окажется там, среди невежд.

– Знай я тебя хуже, я мог бы подумать, что ты ищешь для него оправдания. Осторожнее, друг мой. Если отцовская любовь возобладает над долгом наставника, ты навсегда потеряешь Януэля.

– Я знаю это, мой учитель. Я стараюсь не привязываться к нему, но с каждым днем он все больше поражает меня. Иногда у меня такое чувство, что, стоит только вскрыть, подобно нарыву, его прошлое, он сам стал бы наставником, равным мэтрам Огня.