Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2

• Название: Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2
• Автор: Валерий Гитин
• Издательство: Торсинг
• Жанр: История
• Год: 2005

До эпатажности нетрадиционная трактовка событий и явлений мира людей, имевших сомнительное счастье существовать в период между цивилизованным прошлым и одичалым настоящим.

Книга не рекомендуется для чтения людям, склонным верить на слово политикам, маршалам, академикам, религиозным функционерам и дворовым кумушкам.

---

А тут умирает императрица, и все проблемы как-то враз обнажаются, уже не позволяя себя игнорировать…

Ее хоронили на Богоявление 1752 года с положенными императрице почестями, гвардейскими полками и артиллерией.

А на фоне этого траурного великолепия пораженные петербуржцы наблюдали странную фигуру нового императора Петра III, идущего за погребальной колесницей вихляющей походкой и при этом отчаянно гримасничая. Во время похоронной церемонии он громко ругался, нескладно подтягивал певчим и непристойно жестикулировал, к ужасу всех собравшихся, среди которых только уж очень тупые спокойно воспринимали происходящее, исходя из специально для них сочиненной фразы о том, что всякая власть — от Бога…

А этот дебил, ставший императором, будто в насмешку над таким понятием как «власть» и над огромной страной, сразу же после похорон своей благодетельницы начал устраивать шумные кутежи, на которые приглашался, как правило, весь дипломатический корпус.

Барон де Бретейль, посол Франции в России, описывал в своем отчете, как во время званого обеда пьяный император встал из-за стола, опрокинув свой стул, бросился на колени перед портретом Фридриха Великого и воскликнул, держа в руке бокал с вином:

— Брат мой! Мы с тобой завоюем весь мир!

И это при фактическом состоянии войны с Пруссией! Французский посол в ужасе собирает вещи…

Новый государь открыто глумился над православной обрядностью, приказав священникам сбрить бороды и коротко остричься, а также вынести из храма все иконы, кроме образов Христа и Богородицы.

Он задумал совершить массовый развод среди придворных и соединить разведенных с новыми партнерами, для чего были заказаны кровати для новобрачных. Сам он тоже решил развестись, после чего заставить Екатерину пройти улицами Петербурга с доской на спине, где будет написано его рукой: «Мать незаконнорожденного». Для неграмотных эти два слова должен был возвещать глашатай, идущий неподалеку.

Этого агрессивного идиота нужно было останавливать, причем немедленно.

С другой стороны, по какому праву? Почему эта чужеземная принцесса будет авторитетно решать, останавливать ли этого агрессивного идиота, или нет, а если останавливать, то как именно? Увы, российская традиция той эпохи предполагала не наследование власти, не избрание во власть согласно избирательному праву, а право захвата власти тем, кто сильнее в данный момент, кто ловчее и беспринципнее.

Такой была эта чужеземная принцесса, взявшая себе в сподвижники отчаянных смельчаков и богатырей Орловых, грубо бравших ее холеное тело и по-родственному передававших его друг другу, отчего душа Екатерины наполнялась упругой и непреклонной силой.

И вот свершилось то, что принято называть государственным переворотом, по сути — преступным захватом власти, когда поднятые по тревоге гвардейские полки присягнули на верность одетой в парадный военный мундир статной красавице, а ее муж, — что там не говори, но законный император, — был арестован и убит группой офицеров во главе с Алексеем Орловым.

По этому поводу Фридрих Великий высказался так: «Петр дурак, что позволил лишить себя трона, как ребенок, которого взрослые посылают спать».

А вот великий Вольтер, имевший оживленную переписку с Екатериной, отреагировал на эти события следующим образом: «Я прекрасно знаю, что Катишь ставят в вину несколько пустяков относительно судьбы ее супруга, но это семейные дела, и я в них не вмешиваюсь».

Итак, Катишь, как ее называл Вольтер, стала властительницей огромной страны, да еще и вдовой, что порождало честолюбивые фантазии тех, кто по простоте душевной полагал, что все женщины, вступающие в сексуальные контакты с мужчинами, непременно отдаются им. Екатерина никому, пожалуй, не отдавалась. Она брала мужчин, пользуясь, наслаждаясь ими, подпитываясь их энергией, удовлетворяя свои, иногда садистские, иногда мазохистские, наклонности, но не отдаваясь…

В ночь, последовавшую за убийством ее мужа, она остервенело ласкала Алексея Орлова, его убийцу, то и дело вздрагивавшего от навязчивых воспоминаний прошедшего дня, в отличие от своей партнерши, радостной и абсолютно раскрепощенной…

А Григорий Орлов обращался с ней очень грубо, часто бил ее, что придавало их связи особо терпкий вкус, когда после побоев наступало бурное примирение. Этот терпкий вкус в сочетании с соображениями сугубо практического свойства привел Екатерину к мысли о возможности вступления с ним в законный брак.

Петер Гейер. Олисбос. 1909 г.

Чтобы выставить в качестве аргумента то, что в юриспруденции называется прецедентом, она направила верных людей к Алексею Разумовскому с просьбой показать им документ, удостоверяющий его брак с покойной императрицей Елизаветой Петровной. Разумовский, умный, скромный и рассудительный, на глазах у посланцев открыл ларец с документами и бросил какую-то бумагу в огонь камина.

Но Екатерину это не обескуражило, и она поставила вопрос о своем замужестве на очередном заседании Сената, причем просто так, для проформы, нисколько не сомневаясь в положительном решении. И какого же было ее изумление, когда сенатор граф Н.И. Панин встал и твердо произнес:

— Императрица может делать все, что ей угодно, но госпожа Орлова не будет нашей императрицей!

КСТАТИ:

Генерал-прокурор князь Вяземский писал в своем докладе Екатерине Великой: «На Сенат стали с некоторого времени смотреть как на учреждение, лежащее в основе всей правительственной системы русской, как на учреждение, некоторым образом контролирующее и стесняющее верховную власть, и это мнение все более и более в народе утверждается».

Екатерина наложила следующую резолюцию: «Пособить этому весьма легко: надо только в сенаторы жаловать людей знатного рода, неукоризненной честности, но недалекого ума».

Получив отповедь Сената, Екатерина отказалась от мысли вступить в брак с Григорием Орловым, но заставила почти всех придворных униженно искать его расположения и признавать в нем второе в государстве лицо со всем надлежащим пиететом.

Но жизнь не стоит на месте, и ее безостановочное течение каждый миг подтверждает слова Гераклита о том, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Когда Орлов в сентябре 1771 года, наведя должный порядок в охваченной эпидемией чумы Москве, тем самым спас город от верной гибели и вернулся в Петербург, его встречали как триумфатора, однако место в постели императрицы было уже занято другим фаворитом.

А этого сменил третий и т.д.

Была разработана сложная процедура допуска к царственному телу очередного кандидата в фавориты. После детального медицинского осмотра кандидат отправлялся на испытание мужской потенции к придворной даме Анне Протасовой, видимо, очень авторитетной специалистке в этой сфере. Испытание длилось три ночи подряд, и если кандидат держался молодцом, то был рекомендован к прохождению службы в постели государыни.

В этом случае его ожидали роскошные апартаменты во дворце, сто тысяч рублей на карманные расходы и заискивающее отношение высших сановников, не говоря о титулах, землях и т.п.

КСТАТИ:

Анекдот на тему.

Спальня Екатерины. Глубокая ночь.

ЕКАТЕРИНА (сквозь сон): Кто это?

МУЖЧИНА, лежащий рядом: Рядовой лейб-гвардии Ее Императорского Величества Петров!

ЕКАТЕРИНА: Боже… Я опустилась до нижних чинов…

ПЕТРОВ: Прикажете прекратить, Ваше Величество?

ЕКАТЕРИНА: Ни в коем случае… Продолжайте… граф!

Из всей толпы ее наложников (удачное слово!), конечно же, резко выделялся Григорий Потемкин (1739—1791 гг.), тот, который известен как выдающийся государственный и военный деятель, как покоритель Северного Причерноморья и Крыма, как строитель Черноморского флота и главнокомандующий (при титуле Светлейшего князя Таврического) российской армией в русско-турецкой войне 1787—1791 гг.

С его именем связано и такое понятие, как «потемкинские деревни», которые он якобы построил из картона и фанеры на пути следования Екатерины в завоеванный им Крым. В действительности никаких декораций такого рода не было и не могло быть. Екатерина была слишком умна, чтобы принять за чистую монету такую грубую фальшивку. Такого рода «деревни» были всего лишь злобной выдумкой завистников Потемкина, только и всего. А выражение «потемкинские деревни» впервые увидело свет в мемуарах саксонского посланника Хелбига, изданных в 1797 году, когда уже не было в живых ни Екатерины, ни Потемкина.

Да, никаких фальшивых деревень он не строил, но, тем не менее, плут был отменный. В ранней молодости он совратил около десятка своих племянниц, а когда его мать выразила возмущение по этому поводу, он прекратил всякое общение с нею.