Валентина Чупятова - Избавься от кошмаров прошлой жизни

• Название: Избавься от кошмаров прошлой жизни
• Автор: Валентина Чупятова
• Жанр: Публицистика

---

Владимир Иванович Петров был добрейшим человеком и очень волевым. Ему не было ещё и семнадцати, когда он добровольцем ушел на фронт после получения похоронки на отца. Был ранен в позвоночник, обездвижен. Была нарушена функция тазовых органов. Долго лечился в различных госпиталях. Поступать в медицинский институт пришел на костылях. А потом стал чемпионом Москвы по слалому.

В бытность его ректором около него крутились, заискивали, припадали к его ногам в лживой услужливости, а когда он заболел и ушел из института, его забыли. На панихиду по нему многие из тех, кому он просто сделал карьеру, не пришли. Я бы об этом здесь не писала, потому что веками известно, что человеческая неблагодарность - это не миф. Но на панихиде со мной случилось совершенно неожиданное для меня. Гроб с телом стоял на возвышении в небольшом помещении. Это была половина холла перед просторным актовым залом. Несколько колонн подпирали потолок. По левую сторону гроба сидели, как и полагается, все родственники, включая жену и дочь. Я только сейчас понимаю, что случилось. Со мной это когда-то уже было. Только не в этой жизни. В науке это называется дежа вю.

Я стояла в толпе присутствующих, которые обменивались приветствиями, и было видно, что многие здесь только потому, что это ещё один повод для деловой встречи. О времена, о нравы... Времена другие, а нравы те же. Это тоже из прошлых жизней. Началось прощание. Было видно, что ведущий церемонию - случайное лицо. Он перепутал имя усопшего отнюдь не от волнения. Когда настала моя очередь прощаться, я подошла к гробу, положила две красно-бордовые розы и взглянула на лицо покойника. Это было лицо не Владимира Ивановича, а какого-то другого человека. Так сильно изменила его болезнь. Я это спокойно, по-философски отметила. Потом подошла к жене и дочери. И вот, когда я шла назад, я увидела лица людей, что стояли обособленно от общей толпы справа и чуть поодаль от гроба. Лицо одного из них меня поразило. Взгляд этого человека, весь его внешний облик выражали злорадное любопытство, превосходство над ситуацией и ещё что-то. Иезуитская полуусмешка кривила рот. Нет, на самом деле это словами не передашь. Его-то Петров буквально спас от забвения, а он одним из первых предал его. Уметь отличить лесть от искренности - это удел очень мудрых и искушенных жизнью людей. Я прошла через толпу, почувствовала, что мне плохо и у меня подкашиваются ноги. Меня спасла стенка, к которой я прислонилась. Это длилось мгновение. Я не могла понять в тот момент, что вызвало во мне такое состояние, но почему-то решила, что включилось какое-то событие из прошлых жизней.

Я сейчас это событие нашла. Это было во времена Древнего Египта, две тысячи лет назад. Только я не женщина, а молодой человек. Мне 19 лет. Идет погребение фараона. Какое красочное и жуткое зрелище! Эти справа наложницы. Красивые, все как на подбор, и одеты одинаково, в бирюзово-зеленое, с золотом. Они знают, что их ждет... Я пока больше ничего не скажу. Потому что были у меня с ними встречи не только во времена фараонов. Еще не время. Вернемся в настоящее. Они бы с наслаждением поерничали, читая эти строчки, но я почистила свой файл, где записаны наши встречи в прошлых жизнях, и причинно-следственные связи ослабли. А то, что они прочтут это, мне известно. Я на них не в обиде. Я тоже не была ягненком две тысячи лет назад, им есть за что меня не любить, как и мне их. Но я спокойна. Все это пустое и не стоит эмоций и нервов. У меня не были отжаты кнопки прошлых жизней. Причинно-следственные связи прошлых жизней с настоящей рвутся легко. Было бы желание. Подробно я напишу об этих событиях в другой книге.

Эти люди, присутствующие на панихиде, были из коллектива кафедры госпитальной хирургии. Тогда, когда профессор Петров пригласил меня на работу, коллектив кафедры встретил меня не ласково. Петров только что стал ею заведовать. Сотрудники кичились тем, что они экстренные хирурги, а Петров пришел из плановой хирургии. Но гордыня не мешала им на плановой операции путать приводящий и отводящий концы кишки и лишать больного возможности отправлять естественную надобность. Коллектив был достаточно сложным, недружным и амбициозным. Но они были все свои. А я - чужая. На вакантное место на кафедре наметили хорошего знакомого, одного из доцентов кафедры. А тут я, как снег на голову, не заискиваю, не навязываюсь в друзья. К Петрову я жаловаться не ходила. Еще чего. Назвалась груздем полезай в кузов. Все было по принципу "кто на новенького".

Мне было очень трудно, но ни разу я не пожалела, что ушла из такого замечательного коллектива, как кафедра оперативной хирургии. Там я себя исчерпала и как преподаватель, и как ученый. Начался застой, топтание на месте. Можно было защитить докторскую диссертацию, материала у меня было предостаточно, были и авторские свидетельства на изобретения, и научные статьи, и Владимир Васильевич все время требовал, чтобы я оформила докторскую. Но тогда бы я застряла в теории навсегда. Однажды мудрая профессор кафедры уха, горла и носа, встретив меня на Пироговке, удивленно спросила: "Вы ещё не защитили докторскую? А вам ведь было столько дано..."

Как я считала тогда, я имела одно преимущество перед сотрудниками нового коллектива. Я как теоретик профессионально знала технику оперативных вмешательств и топографическую анатомию.

И здесь мир оказался не без добрых людей. Меня стали опекать - без всякой просьбы с моей стороны, просто по доброте душевной - опытнейший хирург-склифосовец Никандр Васильевич Быстров и молодой талантливый хирург, который позднее стал профессором этой кафедры. У меня сложились доверительные отношения с Никандром Васильевичем Быстровым. Они сохраняются и до сих пор. Он был общим любимцем у молодежи кафедры и больницы, много лет проработал в институте Склифосовского, ассистировал на операциях ещё знаменитому хирургу Сергею Сергеевичу Юдину. Авторитет его в экстренной хирургии был абсолютным. Молодежь к нему обращалась за советом чаще, чем к доцентам кафедры. Он был кандидатом наук, но в должности просто ассистента. Это был настоящий самородок-философ. У него на любые житейские и хирургические случаи были свои случаи. Он всегда имел свое мнение и высказывался прямо, невзирая на авторитеты. Практика по хирургии у него была богатой. С 1965 по 1967 год по линии Красного Креста работал в Эфиопии, в Аддис-Абебе главным хирургом госпиталя. Здесь ему руку пожимал император Эфиопии Хайле Селассие, приехавший в сопровождении своих полковников навестить своего родственника. В Эфиопии для оказания медицинской помощи самолетом ему приходилось летать на нефтеперерабатывающий завод над Данакельской пустыней. Обо всем этом Никадр Васильевич рассказывал на дежурствах.

Никандр Васильевич давно уже на пенсии. Я ему часто звоню, чтобы просто услышать его окающий говор. Он и тогда, когда мы работали на кафедре, знал о моем увлечении психотерапией. Он всегда хочет знать, как на новом поприще я себя чувствую. Я ему рассказываю все подробно, но разговор всегда заканчивается одним: "Какой же ты хреновиной занимаешься!" Не принимает его хирургическая материальная душа новых знаний. Не его это реальность - энергоинформационная сущность. Он вырос в старообрядческой семье. Глубоки корни его веры. Но я всегда чувствую, что слушает он с интересом.

На кафедре я очень много дежурила и ассистировала. Нагрузка была большой. Студенческие группы, курация больных, участие в плановых операциях и бесконечные дежурства. Я также выполняла обязанности ученого секретаря. Отвечала за научные отчеты не только кафедры, но и трех отделов, которые были организованы на её базе: отдел сердечно-легочной хирургии, отдел сосудистой хирургии и отдел хирургии печени и желчевыводящих путей. Отчеты по объему каждый раз соответствовали хорошей кандидатской диссертации. Я также отвечала за организацию и проведение научно-практических конференций и издание тезисов докладов. Занималась я и научной работой, помогая одному городскому врачу-хирургу делать кандидатскую диссертацию.

Очень часто я пропадала в клинике сутками. Мне мешала моя близорукость. Коррекция очками была не стопроцентной, на одном глазу, что вызывало сильнейшие головные боли. Тем не менее я постепенно стала дежурить ответственным хирургом, сначала с подстраховкой Никандра Васильевича, он дежурил в моей бригаде. Больница всегда была переполнена, потому что больные поступали как в плановом, так и в экстренном порядке. И часто все холлы, в которых мы занимались со студентами, были заняты. Теоретическую часть занятия, за неимение сидячих мест, проводили, стоя на площадке перед лифтами, из которых периодически выкатывали каталки с больными и выходили посетители и сотрудники больницы. "Животы" были у каждого больного, любого отделения, и могли заболеть в любую минуту. В силу известных физиологии причин они болели чаще ночью. Больные по наряду "скорой помощи" поступали в течение дня, но ближе к ночи или к раннему утру количество их, как правило, увеличивалось. Особенно с острым аппендицитом - обезьяной всех болезней. Коварство этого заболевания заключается в том, что в большинстве случаев боли начинаются не там, где расположен червеобразный отросток, а в желудке - в силу особенностей иннервации органов брюшной полости. Больной начинает заниматься самолечением, промывает желудок, кладет на живот теплую грелку, принимает обезболивающие. А потом, при ухудшении состояния, обращается к врачу или набирает 03. Пользуясь случаем, хочу напомнить, что первая мысль, которая у вас должна вспыхнуть при болях в животе: а не острый ли это аппендицит?