Элизабет Гоудж - Гентианский холм

• Название: Гентианский холм
• Автор: Элизабет Гоудж
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-332-8

Действие романа происходит в эпоху наполеоновских войн. Сюжет его построен на истории любви юного, рано лишившегося родителей, гардемарина, который, не выдержав нечеловеческих условий жизни на корабле своего жестокого кузена, становится дезертиром. Как сложится его судьба после случайной ночной встречи с очаровательной Стеллой? Встречи, ставшей началом большого чувства.

---

Отец Спригг решительно стал приближаться к Захарии, держа наготове свою здоровую палку и рыча, как волк.

— Подойди-ка к ему, парень, — прошептал Сол.

Отпустив Стеллу и отпихнув от себя суетящегося Ходжа, которые прижимались к нему, словно в поисках защиты, Захария собрался с духом и твердо подошел к отцу Сприггу почти вплотную. Тот только сейчас мог хорошенько рассмотреть юношу. Палка опустилась, и челюсть старого фермера отвисла. В этом презентабельном и вежливом молодом незнакомце он никак не мог узнать того мальчика-оборванца, от которого уже избавился однажды.

— Прошу прощения, сэр, — смущенно проговорил Захария. — Я живу сейчас у доктора Крэйна. Я его… э-э… как бы это сказать… родственник, что ли. Я случайно проходил мимо и увидел, как у вашего работника возникли проблемы с помощником и… Я позволил себе вмешаться.

— Это прирожденный работник, сэр, уж не говоря о том, что он прирожденный тенор! — воскликнул Сол. — Авраам и Моисей тащились сегодня, как черепахи. И если бы этот парень не случился рядом, то я и половины бы сейчас не вспахал. Не сердитесь, сэр. Я с ним сделал уже все поле. И знаете, за сколько времени? Смехота!

— Не сердитесь, папа, — взмолилась Стелла. — Он ни в чем не виноват. Я сама наткнулась на него, я и на вас часто натыкаюсь. Он мой друг, поймите. Как Ходж, например.

Отец Спригг задумчиво глянул на Ходжа. Пес стоял рядом с Захарией, виляя хвостом и глядя на хозяина фермы своими желтоватыми, умными глазами. Голова его была чуть-чуть наклонена налево, правое ухо приподнято, а порванное левое висело. Висящее порванное ухо всегда являлось верным признаком того, что Ходж пребывает в безмятежной расслабленности и для него сейчас «все хорошо».

— С чего это ты вдруг начал пахать мое поле, а? — все еще неприязненно и требовательно спросил отец Спригг у Захарии.

— Я хочу работать на хуторе Викаборо, сэр, — ответил юноша, все еще смущенно, но уже уверенно глядя отцу Сприггу прямо в глаза. — Доктор Крэйн полагает, что вы будете так любезны, чтобы дать мне здесь работу. Я уверен, сэр, что вы научите меня быть хорошим пастухом и хорошо пахать землю.

— С меня и так довольно работников. У меня есть Джек Крокер, — рявкнул отец Спригг.

— Ага, — буркнул, поморщившись, старина Сол. — Джек Крокер уже, небось, на полпути к Плимуту! Туда ему и дорога! А если он все еще шляется где-нибудь здесь, то я предупреждаю, что с меня довольно этого пацана, хозяин! Он постоянно фальшивит, скотина! Кошка на крыше орет и то приятней! Короче, или он, или я, хозяин, вот такие дела! Я вам прямо говорю…

Папаша Спригг выслушал своего работника, не спуская глаз с Захарии. Легкая улыбка светилась в глазах юноши и чуть тронула его губы. Это была очень мягкая улыбка. Вежливая. Неожиданно для себя фермер и сам улыбнулся глазами. Оба они знали, что старина Сол врет. Никуда он не уберется с благословенной земли Викаборо, пока здесь растут сорняки и пока у него есть силы их выдирать.

— Ему нужен верный помощник, сэр, — осторожно проговорил Захария.

— На моей ферме никогда не работали чужаки, — упрямо проворчал отец Спригг.

Под чужаком он имел в виду человека, который происходил из западных областей страны. Судя по речи Захарии, нетрудно было догадаться, что он из Суссекса или Уилтшира, или Хебрайдса, или, наконец, еще из какого-нибудь экзотического графства, которого отец Спригг никогда в глаза не видел и которое казалось ему таким же далеким, как, например, Россия или Вест-Индия.

— В Викаборо никогда не было чужаков! — повторил он.

Захария глубоко вздохнул.

— Когда бездомный вдруг видит землю, которая кажется ему краше и родней всех других, видимых им ранее… разве можно упрекать его за желание остаться на этой земле? — проговорил он вопросительно. — Родной земля становится не только по рождению, но и по велению души. Дайте мне шанс, сэр. Я буду хорошо служить этой земле.

Стелла, которая все это время молчала и боялась даже вздохнуть, увидела, как упрямые складки вокруг рта отца Спригга вдруг начали разглаживаться. Захария, очевидно, нажал на верный рычаг. Он обещал фермеру хорошо служить земле. Это понравилось отцу Сприггу. Вот если бы Захария по глупости пообещал бы хорошо служить самому отцу Сприггу, дело никогда не сдвинулось бы с мертвой точки.

С минуту отец Спригг молча смотрел на долину, которая раскинулась прямо под его ногами. Это была большая долина между Беверли и Таффети, между болотами и морем. Затем он снова поднял глаза на Захарию.

— Я еще поговорю об этом с доктором, — неохотно пробурчал он.

Глава X

1

Захария со всей страстью отдался работе, радуясь тому, что в принципе уже может трудиться на хуторе, как взрослый человек. Успехи придали ему мужества и уверенности в себе, каковых ему так сильно не доставало в последнее время. Доктор был прав, когда возлагал на это большие надежды. Захария возмужал. Плечи его стали шире. Мышцы окрепли. Он поправился. Первое время, конечно, он допускал ошибки. Но вскоре отец Спригг и Сол осознали, что в лице Захарии приобрели на удивление полезного помощника. И это не считая музыкального дара юноши, который сделал старину Сола новым человеком и весьма способствовал работе с быками.

Захария быстро нашел общий язык с животными на ферме, и особенно с овцами. Папаша Спригг уже давно начал подумывать о том, что летом хорошо было бы поставить парня на пчелиные ульи. У него были все задатки хорошего пчеловода. Терпение и уважение, подкрепленные привязанностью ко всем маленьким созданиям.

Может быть, поэтому отец и матушка Спригг не особенно-то беспокоились относительно чувств Захарии к их Стелле. Нетрудно было догадаться, что он любит девочку и видит в ней всю радость своей жизни. Это было написано у него на лбу. Сама же Стелла не только отвечала ему взаимностью, но и везде ходила за ним послушной тенью. Теперь они могли общаться ежедневно, но это не наложило никаких перемен на поведение Захарии. Он продолжал относиться к ней как к неожиданно упавшему ему в руки сокровищу, которое в любой момент может исчезнуть от дуновения слабого ветерка или неосторожного движения.

Итак, матушка и отец Спригг не беспокоились на этот счет. Наоборот, глядя на Захарию и Стеллу, они изумлялись и отчасти восхищались. Казалось бы, только недавно дети встретились, а уж не разлей вода. Когда одного из них не было поблизости, другой становился сам не свой. Захария, который забегал время от времени на кухню проведать Стеллу, и если вдруг не находил ее там, то замирал на месте и в эту минуту бывал похож на потерявшуюся собаку. Если Захария запаздывал на ферму, Стелла начинала бесцельно бродить вокруг, словно маленькая тень, потерявшая своего хозяина. Когда же Захария приходил, они не бросались друг другу на шею, нет. В их приветствии не было никакой особенной теплоты. Просто они успокаивались и снова становились самими собой. Две половинки, наконец, соединялись опять. В этом было нечто, что выходило за рамки обычной привязанности молодых людей друг к другу. И это «нечто» интриговало отца и матушку Спригг.

Это не интриговало только доктора Крэйна. Он понимал, что присутствует при браке истинных шекспировских душ. Это было редкое событие, которое не могло не вызывать в нем интереса. Тем более, что он был уверен, что прежде в своей жизни не видел ничего подобного. Шекспир был прав: это не имело никакого отношения к телесному влечению и было чем-то вечным, непреходящим. Причины же этого явления были за гранью понимания доктора. Он понимал, что с равным успехом человек может задаваться вопросами о причинах наступления рассвета или весны. Во всех этих вещах было нечто, что делало их вечными. На этом размышления лучше было закончить. И доктор так и делал.

Он с любопытством и радостным удивлением следил за духовным единением этих, в сущности, очень непохожих созданий. Их разительное отличие, однако, не делало их сближение невозможным. Наоборот, именно это обеспечивало более прочную «сцепку»: бесстрашие Стеллы и вечная опаска Захарии, ее любовь к приключениям и его осторожность, ее безмятежность и его постоянная тревога, ее внешняя чувствительность к страданиям других и его внутренняя сила, с которой он переносил свои собственные душевные и телесные страдания. У обоих было очень развито представление о прекрасном, обоих восхищала красота. Оба любили знания и стремились к ним. Оба обладали даром делать земное чувство, — любовь, — понятием безвременным, вечным.

Доктор Крэйн отказывался учить их вместе. Он не хотел, чтобы Стелла перенапрягалась в стремлении не отставать от Захарии, и не хотел, чтобы Захария сдерживал себя, не желая удаляться от Стеллы. Он продолжал давать уроки девочке два раза в неделю по утрам, когда Захария работал на ферме, а образованием самого юноши занимался вечерами после работы. Никакая усталость не служила оправданием для отмены занятий. Впрочем, стоило обоим, и доктору, и Захарии, открыть книгу, как усталость тут же забывалась. Вместе они были вполне счастливы. Никто из них и представить не мог, что отношения между отцом и сыном могут быть лучше, чем их отношения.