Джо Гудмэн - Бархатная ночь

• Название: Бархатная ночь
• Автор: Джо Гудмэн
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01919-6

Кенна Данн, слишком независимая и решительная для истинной английской леди, уже примирилась с грядущей участью старой девы… Но мечтать о счастье ей не мог помешать никто. И однажды мечта стала явью — красавица покорила сердце мужественного и отважного лорда Риса Каннинга. Девушка познала в его жарких объятиях восторг страсти — и готова рискнуть жизнью, чтобы спасти свою любовь. Рису угрожает смертельная опасность, и Кенна понимает, что лишь она одна может помочь возлюбленному…

---

Позади них терпеливо стояли два матроса с «Морского дракона», ожидая, пока им скажут, куда отнести чемоданы. Рис велел им все оставить в холле, хотя дворецкий попытался отправить их ко входу для прислуги. Матросы послушались Риса, и чемоданы плюхнулись на паркетный пол.

Дворецкий, тучный мужчина с красными щеками, которые придавали ему встревоженный вид, нахмурился.

— Добро пожаловать домой, сэр, — сдержанно произнес он. — Мадам, — он кивнул Кенне, — я Алькотт, старший над прислугой. — Затем он снова обратился к Рису: — Позвольте выразить вам наши соболезнования по поводу кончины вашего отца и мистера Ричарда.

— Спасибо, — холодно ответил Рис. Алькотт откашлялся.

— Позвольте, я представлю вас прислуге.

— Пожалуйста.

Только сейчас Кенна сообразила, что Рис не знает никого здесь, и у нее сжалось сердце. Каково ему выслушивать слова сочувствия от незнакомых людей, которым явно не по душе его появление?

— Николас такого бы не потерпел, — сказала она ему позже, когда они сели обедать. Столовая довольно приятная, подумала Кенна. Она была оклеена бледно-голубыми обоями в мелкие белые цветы. Над круглым, орехового дерева столом висела хрустальная люстра, освещавшая комнату неярким теплым светом. С высоких окон свисали золотистые портьеры, а стеклянная дверь вела на террасу. В теплое время она, наверное, была открыта, и ароматы сада наполняли комнату.

— Чего бы не потерпел Николас? — спокойно спросил Рис, разрезая мясо.

— Их высокомерия, — прошептала она, быстро оглянувшись, чтобы удостовериться, что никто из слуг внезапно не появился в дверях. — Он бы их сразу разогнал.

— И остался бы без прислуги. Здесь все иначе, чем в Англии, Кенна. Работников по дому найти непросто. Если я позволю этим людям уйти, их расхватают раньше, чем они соберут чемоданы.

— Откуда ты все это знаешь? Если бы я не была уверена наверняка, то подумала бы, что ты никогда не уезжал из Соединенных Штатов.

— Знаю, так как я неоднократно расспрашивал американцев о стране, прежде чем покинуть Лондон, и потому имел представление о том, какой прием ждет меня здесь.

— Ты хочешь сказать, что мы должны оставить их, даже если они нас ненавидят?

— Думаю, пока это самое лучшее, — сказал он. — Кроме того, я сомневаюсь, что они действительно нас ненавидят.

— Ну уж кухарка точно, — убежденно произнесла Кенна, отставляя тарелку. — Мясо словно тряпка, картофель переварен, а все овощи выглядят так, что не поймешь, какого они цвета. Сейчас мне кажется, что, если бы пришлось выбирать, я скорее бы примирилась с характером месье Рэйе.

— Во всяком случае, пока нам можно не беспокоиться, что в еде окажется мышьяк, — заметил Рис.

Кенна посмотрела в тарелку.

— Прости, но позволю усомниться в справедливости твоих слов, — сухо ответила она.

Рис рассмеялся, и так заразительно, что Кенна скоро присоединилась к нему. Они хохотали до слез и не могли остановиться, даже когда мрачного вида девушка унесла почти нетронутую еду, предоставив им возможность перейти к десерту. Оставшись наедине, они посмотрели на пудинг, стоявший на столе, который и цветом, и консистенцией напоминал ил со дна болота, и снова рассмеялись.

Кенна вытерла выступившие от смеха слезинки уголком носового платка и предложила Рису попробовать пудинг первым.

Он покачал головой и отодвинул стул, царапнув ножками по тщательно отполированному паркету.

— Попробуй сама.

— Давай вместе. Если мы не попробуем его, — настаивала Кенна, — кухарка решит, что мы были не голодны, и приготовит его снова. А если мы съедим хоть по ложке — да-да, только по одной ложке, — она будет удовлетворена.

Рис недоверчиво посмотрел на нее:

— Ты первая.

— Вместе, — твердо возразила Кенна. Внимательно следя друг за другом, чтобы никто не уклонился от опасного испытания, они одновременно запустили ложки в пудинг и, обмениваясь последними подозрительными взглядами, откусили по маленькому кусочку и быстро проглотили. Их глаза расширились от изумления.

— Если тебе не нравится, я могу взять твою порцию, — сказал Рис, пытаясь придвинуть к себе ее тарелку.

Кенна схватила ее обеими руками и поставила на место.

— Рис, есть некоторые вещи, которые я не смогу для тебя сделать. И отказаться вот от этого… что бы это ни было, — одна из них.

После обеда супруги зашли в музыкальную комнату, где Кенна села за клавикорды, а Рис устроился в кресле, положив ноги на оттоманку. Кенна взяла несколько аккордов, и он вздрогнул, посмотрев поверх бостонской газеты.

Кенна скорчила гримасу.

— Инструмент ужасно расстроен, — попыталась она оправдаться.

— А я ничего не сказал, — с невинным видом ответил Рис и поднял газету, чтобы скрыть улыбку.

— Животное! — Кенна в сердцах стукнула по клавишам, поднялась со скамейки и, отодвинув его ноги в сторону, села на оттоманку. — Рис, все слуги носят траур.

— Я не слепой.

— Им может показаться странным, что мы не в трауре. — Рис опустил газету. Глаза его были холодны.

— Я уже оказал отцу и брату столько уважения после смерти, сколько они не оказали мне при жизни. То, что они умерли, еще не означает, что я должен простить их и забыть прошлое. Может, если бы они как-то попытались восстановить отношения, когда жили в Лондоне, я чувствовал бы себя иначе. Но они этого не сделали. Я не буду носить траур ради приличия. Я достаточно уважаю своего отца и себя, чтобы не выставлять на посмешище нас обоих.

Его ответ ошарашил Кенну.

— Я не знала, что ты так переживаешь, — тихо сказала она.

Он сложил газету и положил ее на колени.

— Надеюсь, ты не собираешься меня перевоспитывать?

— Нет, это мне никогда не приходило в голову!

— Отлично. А сейчас вернемся к разговору о слугах. Если с кем-нибудь из них у тебя возникнут недоразумения, а их упрямство доставит тебе хоть малейшее неудобство или тебя не устроит качество их работы, скажи мне, и мы решим, что делать. Не возражаешь?

— Нет. — Она вскинула подбородок. — Я не боюсь их, ты же знаешь.

Рис с иронией скривил губы:

— Я и не думал, что ты испугаешься. Я ведь женился не на чахлой английской мисс. Кроме того, слуг у нас всего восемь. У тебя в саду работало больше.

— Действительно, — согласилась Кенна. — Она сжала его колено и рассеянно провела ладонью по упругому бедру. — Ты собираешься завтра в контору?

— Да. И к адвокату. Хочешь пойти со мной?

— Пожалуй, нет. Не завтра. Это, конечно, очень интересно, но и дома найдется много дел. Не возражаешь, если я упакую вещи отца и Ричарда и проветрю комнаты? Я уже заходила туда. Там ничего не тронуто.

— Делай что хочешь. Здесь, вероятно, есть благотворительные организации, которые с радостью возьмут старые вещи.

— Есть какие-нибудь поручения по дому?

— Вроде нет. Что ты делала в комнатах отца и брата? — Кенна пожала плечами:

— Миссис Алькотт показала их мне, когда знакомила с домом. Наверное, я слишком любопытна. Но я ведь никогда не видела твоих родных.

Рис удержался от горького упрека и положил руку ей на плечо.

— В комнате отца есть портрет. Портрет очень красивой женщины. Она похожа на… Это твоя мать?

Рис кивнул:

— Ее звали Элизабет.

— У тебя ее глаза. Такого же цвета.

— Я знаю. Именно поэтому меня отослали из дома. Отец не мог смотреть на меня. Знаешь, однажды я попытался испортить портрет. Я думал, что, если перекрашу волосы или изменю цвет глаз, отец не будет вспоминать о ней всякий раз, когда видит меня. Даже ребенком я понимал, почему он чувствует ко мне неприязнь. Я был жив, а она нет.

— Что же случилось? Ведь портрет остался невредим?

— Отец поймал меня в тот момент, когда я приготовился разрисовать лицо мамы своими кисточками. Он не сказал ни слова. Просто вынес меня из комнаты, а через четыре дня отправил в Англию.

В эту ночь, занимаясь любовью с Кенной, Рис был особенно внимателен и ласков, а его прикосновения были так нежны, что Кенна чуть не заплакала. Ей было жаль человека, который умер, любя портрет и не узнав теплоты и доброты своего младшего сына.

— Повесь портрет в библиотеке, — сказал Рис.

— Хорошо, — ответила она. — Завтра.

Утром, когда Рис ушел по делам, Кенна встретилась с каждым из слуг, чтобы выяснить, кто чем занимается. Она разговаривала тактично, но твердо и к ленчу уже настолько освоилась, что могла взять управление домом на себя. Она даже заметила восхищение на лицах дворецкого и его жены — экономки. Пока проветривали обе спальни и упаковывали вещи, Кенна обсудила с кухаркой ужин. Годы общения с месье Рэйе не прошли для Кенны даром. Ей удалось выразить неудовольствие едой, не ущемив гордости миссис ОХара. Во время беседы Кенна поняла, что кухарка более искусна, чем показалось вчера, и что ей можно доверять.

Проследив, чтобы портрет Элизабет занял достойное место в библиотеке над камином, Кенна отправилась посмотреть сад и конюшню. Ни Роланд, ни Ричард в лошадях особенно не разбирались, и она с грустью подумала о Пирамиде и Хиггинсе. Конюх стал извиняться, что нет дамского седла, а Кенна не стала шокировать его просьбой позволить прокатиться верхом без оного.