Георгий Гуревич - Борьба с подземной непогодой [Подземная непогода]

• Название: Борьба с подземной непогодой [Подземная непогода]
• Автор: Георгий Гуревич
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1956

На Земле расположено множество активных и «спящих» вулканов. Можно ли решить проблему предсказания извержений и овладеть сокрушительной энергией вулканов?

---

– Да оставь ты меня, Степан. Оба погибнем.

Ковалев не оглядывается, не отвечает, он бережет дыхание. Его руки крепче сжимаются на животе у Мочана. Мочану тесно, неудобно, трудно дышать, серный дым уже щекочет ноздри. Смерть близка, она заглядывает в лицо.

– Да отпусти же, я сам, отпусти, дурной!

– Не брыкайся, мне тяжело, – отвечает Ковалев.

Но тут кровля над головой Мочана расступается. Он видит вороное небо и звезды. Какие-то руки хватают его, оттаскивают в сторону, снимают шлем, и можно молча, полными легкими вбирать нормальный, свежий, как ключевая вода, морозный воздух, упиваться им, смаковать, дышать и дышать еще много лет.

Лава вырвалась из тоннеля через полторы минуты.

17.

В САМОМ центре Вулканограда, на полукруглой площади перед воротами завода стоит величественная фигура из литого базальта. Она изображает юношу, он остановился в пути, на спине его висит вещевой мешок, у ног стоит аппарат, тускло поблескивает кристалл горного хрусталя, изображающий экран. Левой рукой юноша придерживает аппарат за ремни и, заслонившись правой от солнца, смотрит на вершину Горелой сопки. Юноша шел долго и устал. Ему жарко, он сбросил шапку на землю, его кудрявые волосы прилипли ко лбу. Рот полуоткрыт – путник еще не перевел дыхания, но уже заметна улыбка, наконец-то он видит вулкан, наконец-то он у цели. На пьедестале надписано золотыми буквами:

ВИКТОРУ ШАТРОВУ

первому человеку, разгадавшему вулкан

Здесь он стоит, первый человек, видевший вулкан насквозь, первый человек, понявший механизм Горелой сопки, стоит и смотрит, как работает на Советскую страну эта машина, отрегулированная и укрощенная. По виду гора все та же. Она горделиво упирается в облака. Чтобы увидеть ее, нужно все еще задирать голову. Но над снежным куполом не курится и не клубится пар. Прежние жерла надежно зацементированы, в кратере расположилась туристская станция и обсерватория. Небо там почти всегда безоблачно и удобно наблюдать звезды.

Пар выходит на полкилометра ниже, через искусственные жерла – мочановские скважины. Оттуда по всем склонам – на север, юг, восток и запад – шагают стройные мачты. Они спускаются с горы и по широким просекам, пробитым в тайге, несут электрическую энергию в города и деревни, и на стройки, ко всем штепселям, рубильникам, кнопкам и реостатам, всем людям, которым нужно было осветить, согреть, расплавить, вскипятить, привести в движение, накалить нить, намагнитить и размагнитить, получить искру или дугу.

Гораздо ниже, почти у подножия вулкана, в несколько рядов стоят длинные строения со стеклянными крышами, обращенными на юг. Ночью, когда горят лампы, сквозь стекло можно различить купы плодовых деревьев, осыпанных цветами, как мыльной пеной, острые листья пальм, грядки и ящики с овощами. Здесь спутаны времена года, солнечный свет дополняется электрическим, плоды собирают не только осенью, но и весной, и в январе иногда школьницы, возвращаясь с экскурсии, кладут у ног Виктора живые цветы.

Еще ниже завод – обширные цехи, окружающие один, самый главный. Это громадное здание, наполненное грохотом, гомоном, жарким воздухом, клубами едкого пара. В нем нет ни одной электрической лампочки, потому что цех освещает маленькое солнце, сияющее в торцевой стене – отверстие лавопровода, лётка величественной домны, которая называется Горелой сопкой.

Люди пробили насквозь каменную кожу вулкана, и из незаживающей раны широкой струёй течет огненная кровь. Она течет днем и ночью (по ночам стеклянная крыша цеха светится багровым светом), иногда медленнее, иногда быстрее, изредка взвивается огненным фонтаном и дождем краснеющих брызг падает в очередной ковш. Как только огненный настой наполняет ковш до края, могучий кран подхватывает его и бережно несет к конвейеру, по которому плывут готовые формы. Крановщик разливает по формам расплавленную лаву, как хозяйка разливает чай по чашкам. Горновые озабоченно рассматривают лаву сквозь щитки, иногда добавляют лопатой порошки для легкоплавкости или для цвета. Затем конвейер уносит отливки в соседний цех, где они погружаются в кипящий пруд. Здесь лава отдает тепло воде или пару. Тепло идет по трубам в оранжереи, а запекшаяся кровь вулкана поступает на заводской двор. Новый кран подхватывает изделия, нетерпеливо несет к грузовикам, покачивая в воздухе, как бы рассматривает на свет. И вереницы машин везут кубические глыбы для портов, плиты для облицовки шоссе, тротуаров, домов, набережных, балки, укрепленные металлическими прутьями, литые фигурные карнизы, черепицу, котлы для химических заводов, кислотоупорные чаны, каменные вазы и чаши. В заводских воротах грузовые машины сбавляют скорость и медленно объезжают памятник, как будто хотят показать Виктору продукцию завода.

Может, не стоит вспоминать об этом – в свое время, когда решался вопрос о монументе, в городском Совете были споры, и многие предлагали памятник Виктору поставить в парке, а на площади обелиск в честь строителей. Но Яковлев сказал тогда:

– Товарищи, безусловно все мы, участники стройки, оставили здесь частицу своей жизни. Но мы живы, мы еще построим много. А Виктор отдал всю жизнь без остатка этой работе. Пусть же памятник ему стоит здесь, а наш общий памятник вот он – укрощенный вулкан.

И по предложению Яковлева на пьедестале с обратной стороны были начертаны слова Маяковского:

«Пускай нам общим памятником будет
Построенный в боях социализм». 

Садовник уходит. Но деревья, посаженные им, цветут, приносят плоды и семена. 

18. ЭПИЛОГ

ЭТУ историю рассказывали мне разные люди, но подробнее всех – супруги Грибовы. Одно время я ходил к ним по три раза в неделю. Грибов встречал меня терпеливо и радушно, ставил на стол чай и варенье. Он очень любил чаевничать. Хотя сам он был уже крупным ученым, а жена его только студенткой, хозяйственные обязанности у них были строго разделены, и накрывать на стол полагалось мужу. Но кончалось это всегда одинаково: Грибов ронял какое-нибудь блюдечко на вазочку, что-нибудь разбивалось, и из соседней комнаты прибегала возмущенная Тася.

– Пусти – уж я сама, не надо мне такой помощи, – кричала она.

Потом они рассказывали новые эпизоды или слушали очередную главу.

Тася Грибова очень хлопотала за героев и беспокоилась, как бы я не обидел кого. Ей все хотелось превратить книгу в парад участников, каждого упомянуть хотя бы по одному разу. «Про Мочана и Ковалева у вас целая часть, – говорила она. – А ведь были и другие бригады на стройке, хорошие. Плотники Афанасьева выполняли план на 200 процентов и все время держали знамя. Это не надо расписывать, вставьте только в одном месте, что на доске соревнования выше Ковалева стояла бригада Афанасьева».

Когда я закончил рукопись, я понес ее на просмотр еще раз. К моему удовольствию Грибов прочел ее довольно быстро.

– О литературной стороне рассуждать не буду, – сказал он. – Это не моя стихия. Факты и научные сведения не совсем точны, я сделал на полях пометки. Но самое главное, подчеркните еще раз эту лестницу открытий: описание – объяснение – использование; эту эстафету ученых от Крашенинникова к Комарову и Заварицкому, от Шатрова – к нам; это неустанное, непрерывное, бесконечное движение науки вперед и все вперед, идущее и сейчас.

– Куда же еще? – спросил я. – Вулкан укрощен. Задача выполнена. Все кончено.

– Да нет, не совсем так. Что кончено? Жизнь идет вперед, и каждый из нас нашел свое продолжение. Ковалев и Мочан работают на Курильских островах, укрощают тамошние вулканы. Дмитриевский и Кашин строят в Москве подземную электростанцию, которая будет использовать тепло на глубине 12 километров, сооружают своего рода искусственный гейзер. У Таси свое продолжение: она просвечивала подземные глубины, теперь хочет исследовать подводные. Я тоже… ну, обо мне особый разговор.

– Расскажите, пожалуйста.

– Да нет, не стоит… Так, одно задание я получил.

– От кого же задание?

– От Яковлева, одного из секретарей обкома.

– Разве вы виделись после пуска электростанции?

– Нет, это было несколько лет тому назад. Я пришел к Яковлеву и доказывал, что вулкан – испорченная машина, следует его отрегулировать. А он сказал мне: «Мало отрегулировать машину, надо, чтобы она давала продукцию»

– Но это уже сделано.

– С вулканами сделано, с землетрясениями – пока нет. Предсказывать мы научились, нужно еще обезвредить, отрегулировать и использовать.

– Неужели это возможно? И вы работаете уже?

– Пока только общие мысли, научные мечты. Но, главное, за нас цифры. При сильном землетрясении выделяется столько энергии, сколько вырабатывает Куйбышевская гидростанция за 100 лет. Эта энергия выделяется вся сразу, в тот момент, когда, упрощенно говоря, где-то ломается земная кора. Причины поломки бывают разные, но обычно они связаны с движением вязкого вещества под корой. Если это вещество ломает кору, поднимая ее, значит под землей – излишек давления. Вот у меня и мелькнула мысль: нельзя ли это давление уменьшить, если мы просверлим кору и устроим искусственные вулканы, как бы сделаем кровопускание. Тогда лишнее вещество устремится наверх, давление будет снято, а от искусственного вулкана мы можем брать энергию, как от настоящего вулкана на Камчатке. Так обстоит дело при повышенном давлении. При пониженном значительно сложнее. Но, в общем, я думаю, что эти болезни земной коры мы научимся лечить.