Вирджиния Хенли - Дракон и сокровище

• Название: Дракон и сокровище
• Автор: Вирджиния Хенли
• Жанр: Исторические любовные романы

Его называли Драконом, но мало кто знал, что в его броне было одно уязвимое место — безумная, не знающая границ любовь к невинной красавице Элинор. Он заставил ее покориться своей страсти, и это стало причиной предательств, кровопролития и государственного переворота… и обогатило исторические хроники средневековья нетленными страницами правдивых рассказов об искренней, верной, вечной любви…

---

Епископ Фернский побагровел от гнева. Глаза его налились кровью. Он с ненавистью взглянул на Элинор Плантагенет, и душой его овладела неистовая жажда разрушения. Он забормотал нараспев, брызгая слюной и вытянув в сторону девушки костлявый указательный палец:

— Будьте вы все прокляты! Скоро, совсем уже скоро от могущественной семьи Маршалов не останется и следа! Не вам, нет, не вам, согласно велению Господа, суждено плодиться и размножаться и наполнять землю! Ты, Уильям Маршал, и твои братья умрете, не оставив наследников, и все ваше имущество перейдет в чужие руки! Все это исполнится в течение года, начиная с этого самого дня!

Глаза Элинор лихорадочно блестели, на щеках разгорелись красные пятна. Она знала, что Уильям слишком хорошо воспитан и не посмеет поднять руку на старика, к тому же облеченного высоким церковным саном. Но она была женщиной и могла позволить себе то, от чего воздерживался он. Принцесса схватила свой охотничий хлыстик и, замахнувшись на епископа, крикнула:

— Убирайтесь отсюда! И пусть ваше проклятие падет на вашу собственную голову!

Именем Господа всемогущего клянусь и обещаю, что нарожаю кучу детей прежде, чем мне исполнится двадцать! И тогда я, графиня Пембрук, посмеюсь над вашими глупыми словами!

Среди ночи Уильяма разбудили звуки рыданий, доносившиеся из комнаты Элинор. Он вошел к ней и заключил ее в объятия:

— Дорогая моя, я и не думал, что слова этого старого осла так тебя расстроят! Забудь о нем и перестань плакать!

Элинор прижалась к Уильяму и, все еще продолжая всхлипывать, прошептала:

— Ты уверен, что его проклятие не имеет силы, что оно не причинит тебе вреда?

О, не принимай все это так близко к сердцу, Элинор! Ведь ты слышала весь наш разговор. Ему нужны были мои земли, и, не получив их, он едва не лопнул от злости. Епископ привык, что проклятия, которыми он сыплет направо и налево, производят должное впечатление на здешний суеверный народ. Но мы-то с тобой не какие-нибудь темные ирландские крестьяне!

Элинор спрятала лицо на груди Уильяма и едва слышно прошептала:

— Я хотела бы как можно скорее опровергнуть его слова!.. Я хочу иметь ребенка, Уильям! Я мечтаю о том, чтобы выносить и родить тебе сына!

Он закрыл глаза и прижал ее к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание. Элинор была такой юной, такой нежной и хрупкой… Что, если она умрет в родах?! Он не сможет этого пережить!

— Элинор, я не хочу, чтобы ты забеременела прежде, чем закончится французская кампания. Я не могу пойти на такой риск! Ведь, если я буду убит, тебе придется одной растить ребенка!

— О, Уилл! Откажись от участия в этой войне! Не оставляй меня одну! Я так боюсь за тебя!

— Но ведь ты полюбила меня именно за мои воинские доблести! — с усмешкой возразил он. — Вспомни, как настойчиво ты добивалась, чтобы я показал тебе уязвимые места на теле противника! Разве я могу отсиживаться дома, когда все мужественные люди Англии отправятся в военный поход?

— Прости меня, Уилл! Я не должна слезами и мольбами пытаться удержать тебя дома. Обещаю тебе, что больше не прибегну к этому оружию слабых!

Уильям лег на спину, и Элинор положила голову ему на грудь. Он гладил ее мягкие волнистые волосы и с наслаждением вдыхал волнующий аромат ее тела.

— Дорогая, все у нас с тобой будет хорошо, вот увидишь! Оставь все свои страхи и сомнения. В этой стране, где даже воздух напитан суевериями, самых отважных людей порой охватывают тревога и мрачные предчувствия. Что уж говорить о тебе, такой юной и впечатлительной! Нам надо поскорее возвращаться домой!

— Уилл, не уходи, побудь со мной еще немного!

— Хорошо, я не уйду, пока ты не заснешь. Элинор обняла его и улыбнулась сквозь слезы:

— Мне так хорошо, когда ты рядом!

Уильям привлек ее к себе и нежно поцеловал ее веки, ощутив на губах солоноватый привкус слез, все еще струившихся из ее глаз. Элинор чувствовала себя в его объятиях защищенной от всех бед и зол, которые могли угрожать ей. Через несколько минут дыхание ее стало ровным. Она безмятежно заснула.

Уильям еще долго любовался спящей Элинор, так доверчиво прильнувшей к нему. Ее черные волосы разметались по белоснежной наволочке высокой подушки, длинные ресницы отбрасывали густые темные тени на свежие, тронутые легким румянцем щеки. Он не мог оторвать взгляда от ее полных губ, раздвинувшихся в блаженной улыбке.

Он осторожно откинул край одеяла. Зрелище, представившееся его глазам, было столь волнующим, что Уильям сразу же почувствовал болезненное напряжение в чреслах. Он развязал тесемки, стягивавшие ворот ночной рубахи Элинор, чтобы полюбоваться ее молодой, упругой грудью. Он представил себе, что прикасается губами к ее соскам, и дыхание его участилось, а сердце гулко забилось в груди.

Уильям был не в силах долее противиться снедавшему его искушению. Он снова придвинулся вплотную к Элинор и прижал свой отвердевший член к ее бедру. Элинор вздохнула во сне и переменила положение. Рука ее коснулась его напряженной мужской плоти, и Уильям огромным усилием воли подавил рвавшийся из груди стон. Он чувствовал себя так, словно застыл у райских врат, которые гостеприимно распахнулись перед ним…

Он глубоко вздохнул и осторожно, стараясь не потревожить Элинор, поднялся с постели. В эти мгновения он чувствовал себя словно Геракл, которому поручили заведомо невыполнимые задачи. Но Уилл знал, что обуздать страсть к Элинор ему будет значительно труднее, чем мифическому герою — совершить все его двенадцать подвигов.

Уильям Маршал завербовал в свое войско двести пятьдесят воинов и доставил их в Портсмут, место сбора английской армии. Общий надзор за снаряжением Генрих поручил Губерту де Бургу, но многие вопросы оснащения и экипировки воинов решали провансальцы, пользовавшиеся любовью и безграничным доверием короля. Нечего и говорить, что они беззастенчиво разворовывали и без того скудную королевскую казну. Губерт пытался исправить положение, жалуясь Генриху на безобразия, творимые родственниками королевы, но монарх лишь досадливо отмахивался от слов своего приближенного. Казна была опустошена, прежде чем де Бург приобрел все корабли, необходимые для переброски армии через пролив. Однажды по наущению епископа Винчестерского Генрих велел вскрыть несколько ящиков с оружием и боеприпасами. Как и подозревал его высокопреосвященство, в них оказались камни и песок.

Рассвирепев, Генрих вызвал к себе де Бурга и обвинил его в происходящем. Монарх не стеснялся в выражениях. Он назвал Губерта вором и предателем. Лишь появление Маршала остудило гнев короля, положив конец ссоре.

Уильям и Губерт сходились во мнении, что французская кампания, еще не начавшись, была обречена на поражение. У англичан не хватало воинов, кораблей, денег, оружия. А самое главное — боевой дух армии был удручающе низок. Но отговаривать Генриха, подпавшего под влияние провансальцев, от участия в этой затее было бы слишком рискованно, и Маршал с де Бургом вынуждены были смириться с неизбежным.

Армия Генриха высадилась в Гаскони, юго-западной провинции, все еще находившейся во власти англичан. Симон де Монтфорт, который незадолго перед этим помог графу Бре-танскому отвоевать его владения, прибыл в ставку Генриха и предложил ему смелый и решительный план проведения кампании. Но Генрих отказался прислушаться к словам Монт-форта. Он предоставил Симону рисковать головой на переднем крае фронта, предпочитая не посылать свои войска в гущу сражений.

Военачальники-провансальцы стали устраивать пышные празднества, они без устали пили и уировали, радуясь возможности уклониться от опасности. Генрих развлекался тем, что почти ежедневно устраивал парады и смотры войск.

Уильям Маршал повел своих валлийцев и ирландцев на соединение с авангардом воинов Монтфорта. В ожесточенных боях с французами они одерживали победу за победой, но Генрих, несмотря на все их призывы, не торопился присылать обещанное подкрепление, без которого им было трудно не только продвигаться вперед, но и удерживать за собой завоеванные территории.

Симон де Монтфорт с первой же встречи сумел расположить к себе Уильяма. Великан шести с половиной футов ростом полностью оправдывал свою репутацию непобедимого воина, Бога войны. Маршал никогда еще не видел человека, который настолько превосходил бы всех окружающих ростом, гордой выправкой, безупречностью мощного сложения. Он был прирожденным лидером, командиром, которого с почтительным вниманием слушались все окружающие. Кроме того, он проявил себя блестящим стратегом, что позволяло ему выходить из всех сражений с минимальными потерями. Воины любили его и все как один доверяли ему.

Часто после боя Уильям и Симон забирались в походный шатер, чтобы обсудить мельчайшие детали сражения. Узнав Симона ближе, Уильям понял, что молодой де Монтфорт весьма честолюбив, но, в отличие от многих, кто с избытком наделен этим качеством, превыше всего на свете ценит свою честь и воинскую доблесть и ни в коем случае не готов пожертвовать ими в угоду своим амбициям. Это был прямодушный, мужественный и неустрашимый рыцарь.