Виктория Холт - Секрет для соловья

• Название: Секрет для соловья
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Вече, Селена+
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7141-0201-0, 5-88046-077-0

Низвергнутая с высот блаженства в пучину, Сусанна Плейделл не умерла лишь потому, что постоянно лелеяла мысль о мщении человеку, который по ее мнению, был виновен в смерти ее мужа и сына. Пустоту своего существования она заполнила стремлением отомстить этому порочному человеку – «дьявольскому доктору». Напряженный и динамичный сюжет романа захватывает с первых страниц и, как и все романы Виктории Холт, имеет счастливый конец…

---

Вообще, этот праздник настраивает на лирический лад. Вспоминается все хорошее, что случалось в жизни. Сейчас у меня было такое ощущение, что это Рождество я не забуду никогда.

Как я и предполагала, раздача подарков происходила в обстановке всеобщего радостного возбуждения. Доктор Фенвик читал номера билетиков, Генриетта объявляла имена пациентов, а я находила подарок и передавала его тому, кому он был предназначен.

Просто удивительно, какое большое удовольствие сумели доставить этим несчастным людям наши скромные гостинцы! И дело заключалось не в самих подарках, будь то носовой платок, веер, вазочка или шкатулка. Дело было в самом духе Рождества, в том, что этот день озарил красотой и надеждой унылые больничные будни.

Раздача подарков происходила после обеда. А потом мы устроили для больных небольшой концерт, если можно так выразиться. Одна из сиделок сыграла на флейте, а доктор Кратц – на скрипке. Генриетта, у которой был очень приятный, хотя и не сильный голос, спела.

Я с большим удовольствием наблюдала за своей подругой. Она пела в основном старинные английские песенки, и хотя пациенты не понимали слов, все слушали внимательно. Пение Генриетты явно понравилось. Сначала она исполнила «Викария из Брея», затем «Энни Лори», «Парни и девушки» и, наконец, песенку под названием «Однажды ранним утром». Ей так блестяще удалось передать чувства простых людей, выраженные в этих незамысловатых произведениях, что наши больные, даже не зная английского языка, прониклись этими чувствами. Обычно, выполняя работу сиделки, Генриетта убирала волосы наверх. Сейчас же она свободно распустила их по плечам, и ее лицо в обрамлении прелестных кудряшек выглядело, на мой взгляд, просто восхитительно.

Мне удалось заметить, что, пока Генриетта пела, доктор Фенвик не спускал с нее глаз. Мне кажется, он в нее влюбился, подумала я тогда.

Мне казалось вполне естественным, что любой мужчина, познакомившись с Генриеттой, не может в нее не влюбиться.

Празднование Рождества – и теперь уже никто не смел бы этого отрицать – обернулось блестящим успехом, и даже главная диакониса, будучи женщиной суровой, но справедливой, признала это. Конечно, не обошлось без кое-каких издержек. Например, некоторые больные слишком устали, а тем из них, кто был серьезно болен, наш шумный праздник, к сожалению, не принес радости, а только растревожил. Однако никто не высказал нам этих вполне заслуженных упреков – по мнению персонала, некоторые неудобства с лихвой перекрывались доставленным удовольствием.

Главная диакониса позвала нас с Генриеттой в свой кабинет и сказала:

– Ваша идея заслужила самое полное одобрение. Доктора просто в восторге. Вы обе потрудились на славу, и, что очень ценно, при этом не пренебрегали своими непосредственными обязанностями.

Когда мы вышли от главной диаконисы, Генриетта воскликнула:

– Ну, кто бы мог подумать! Конечно, сразу решиться на такой смелый поступок у нее не хватило духу, но еще немного – и на ее лице появилось какое-то подобие улыбки.

– По крайней мере, она признала, что Рождество прошло с успехом.

– А как же иначе? Ведь мы действительно сумели добиться своего, не так ли?

Мы купались в лучах славы несколько дней. И вот наступил Новый год.

– Очень скоро мы уедем отсюда, – напомнила я Генриетте.

– Вам жаль?

– Пожалуй, нет. Здесь было очень интересно. Я чувствую, что многому научилась, можно сказать, настоящая опытная сиделка. Но провести в Кайзервальде всю жизнь я бы не согласилась. А вы?

– Без доктора Фенвика будет скучно. Я внимательно посмотрела на подругу.

– А что, – спросила она, заметив этот взгляд, – вы так не думаете?

– Да, конечно.

– Он – это частица родины. Так приятно, когда рядом с тобой человек, понимающий твои шутки и твой родной язык!.. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Разумеется.

– Он восхищается вами.

– А мне кажется, что вами. Генриетта пожала плечами.

– Он считает, что в вас есть что-то особенное. Он как-то говорил мне, что вам наверняка не придется всю жизнь выполнять рутинную работу обычной сиделки. Вы сможете организовывать работу других… Словом, вы произвели на него сильное впечатление.

– Мне кажется, вы тоже.

– Две англичанки, привыкшие к комфорту, – и вдруг бросили все и приехали сюда, в Кайзервальд! Конечно, я не сказала доктору Фенвику, что у нас есть грандиозный план, и появление здесь в облике сиделок – это просто камуфляж, а на самом деле мы преследуем некоего монстра.

– И очень хорошо, что не сказали. Он решил бы, что вы сошли с ума.

Она рассмеялась, а я подумала, разделяет ли моя подруга те чувства, которые, по моему убеждению, испытывает к ней доктор Фенвик.

Пришла зима. На улице стало холодно, а горы покрылись снегом. Нам сказали, что его здесь бывает очень много. В Кайзервальде велись приготовления, как к настоящей осаде. Одна из наших коллег сказала мне, что однажды, проснувшись утром, мы можем обнаружить, что все занесло, и мы отрезаны от внешнего мира. В прошлом году никто не мог выйти из больницы в течение трех недель. Надо быть готовыми ко всему.

В феврале мы с Генриеттой должны были покинуть Кайзервальд. Я чувствовала, что буду скучать по нему, но вместе с тем мне уже хотелось каких-то перемен. Я не сомневалась, что перемена обстановки и сознание того, что мы на несколько шагов приблизились к поставленной цели, помогут мне, наконец, примириться с моей утратой. Пока же боль не оставляла меня и в любую минуту могла вспыхнуть с новой силой.

Чарлз Фенвик объявил, что, если мы согласны, он мог бы устроить так, что мы вернулись бы в Англию вместе с ним. Генриетту эта идея привела в восторг.

– Не означает ли это, что вам придется пробыть в Кайзервальде дольше, чем вы планировали? – поинтересовалась я.

– Возможно, но не намного дольше. Я уже говорил с главной диаконисой. Она согласна. По ее мнению, женщины не должны путешествовать по Европе в одиночестве, без сопровождения мужчины.

– Но сюда мы приехали одни.

– Я знаю, но ее это шокировало. Она будет очень рада разрешить мне остаться в Кайзервальде до вашего отъезда. Вы, кажется, предполагали уехать в начале февраля?

На том и порешили.

Теперь дни бежали быстро – ведь их осталось так немного! Мы подгоняли время – нам так хотелось домой… Я доказала, что обладаю несомненным талантом к выхаживанию больных. Это признала даже главная диакониса. Она относилась ко мне с гораздо большим уважением, чем к Генриетте и даже более опытным сестрам и сиделкам.

Мы часто беседовали с доктором Фенвиком – признаться, он чаще разговаривал со мной, чем с Генриеттой. Мы обсуждали различные болезни и способы их лечения. Он поделился со мной своими огорчениями. Ему так часто приходится действовать почти вслепую, и при этом он чувствует себя таким беспомощным… Есть множество еще мало изученных болезней, и врач, лечащий пациента, в таком случае превращается в своего рода экспериментатора.

– Но мы должны искать, должны пробовать, – убеждал он меня, а может быть, и самого себя. – А как же иначе? Если нам кажется, что какой-нибудь новый метод может дать желаемый результат, надо его испробовать, и только тогда можно будет сказать наверняка.

Мы частенько говорили и о политической ситуации в мире.

– Остается только надеяться, что Англия не окажется втянутой в войну. Люди не осознают всех ужасов войны. Они не представляют себе, каково приходится солдатам на чужбине. Вдали от родины, без должного медицинского обслуживания в случае ранения… Не хватает больниц, врачей, сиделок.

– Я как-то побывала в одной лондонской больнице, – сказала я. – Это было ужасно!

– Тогда вы можете себе представить, каково в госпиталях, да еще в полевых условиях…

– Люди повсеместно должны изменить существующий порядок вещей.

Он посмотрел на меня с таким же восхищением, как смотрел на Генриетту, когда она пела «Однажды ранним утром».

– Наверняка так и произойдет. Как приятно сознавать, что на свете существуют люди вроде вас!

– Вы меня переоцениваете.

– А мне так не кажется, – возразил доктор Фенвик с улыбкой.

При этих словах меня охватило радостное волнение. Скоро к нам присоединилась Генриетта, и вот мы все трое уже дружно над чем-то смеялись.

Январь подходил к концу. Стало немного теплее, и почти весь снег растаял. Как-то, надев высокие ботинки, я отправилась на прогулку в лес. Мне пришлось идти одной, так как Генриетта в это время дежурила в больнице.

Вскоре я подошла к домику фрау Лейбен. Интересно, гуляет ли в такую погоду Герда? Я уже почти миновала дом, как вдруг дверь отворилась, и меня окликнули. Я сразу узнала голос фрау Лейбен.

– Фрейлейн Плейделл! Не могли бы вы зайти к нам? Пожалуйста, поторопитесь!

Я почти бегом вернулась к домику, и мы вошли внутрь. Фрау Лейбен провела меня в одну из комнат, где стояла кровать. На ней лежала Герда и корчилась от боли.