Йоханнес Йенсен - Христофор Колумб

• Название: Христофор Колумб
• Автор: Йоханнес Йенсен
• Издательство: Панорама
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2000
• ISBN: 5-85220-431-5

Этим романом завершается эпопея культурно-исторического развития человечества, созданная Йенсеном. Во многих отношениях это итоговая книга писателя. К ней сходятся линии от множества предшествующих произведений. Йенсен писал: «Миф о Колумбе и размышления по поводу великих географических открытий возникали в моих книгах так часто, что я был вынужден вновь переработать и обобщить все эти мотивы...»

---

Адмирал, к которому решились обратиться по столь серьезному поводу, держался иного, циничного взгляда: гибель корабля, по его мнению, свидетельствовала как раз о том, что море здесь самое обыкновенное море; во всяком море случаются кораблекрушения; дело самое обыкновенное; за пределами же мира вообще не могут ходить никакие корабли, не правда ли?.. Вдобавок, никто не знает и не мог знать, откуда занесена была и как долго носилась по волнам эта мачта. С этим утешительным ответом матросы и вернулись к своим делам и слезам. Этот жалкий обломок корабля ужасно их разжалобил, разогорчил!.. Так сиротливо качалась на волнах эта мачта с расщепленной верхушкой, позеленевшая от морской слизи, пропитанная водой, глубоко в нее погруженная, мачта, бывшая некогда живым деревом в лесу, а теперь труп, труп на мокром кладбище моря, игрушка волн, подкидываемая ими, плывущая по течению, отданная на произвол неведомых сил, одинокая, показывающаяся на одном горизонте и скрывающаяся за другим, вещь без души, без лица и все же нечто в роде существа; глядеть на нее – сердце разрывается от жалости. Бедная, бедная игрушка волн, которую они треплют и беспечно уносят куда-то! Матросы следили за нею, пока она не скрылась из глаз, и тогда только отвернулись, прослезившись. Наблюдал за нею и адмирал, долго и пристально; быстрота, с какой она осталась позади судна, послужила ему желанной отправной точкой для вычисления расстояния, пройденного кораблем, и суждения о скорости течения.

День 13 сентября был несчастным днем, что, впрочем, не сразу обнаружилось для команды. Матросы узнали об этом лишь позже, но ясно было, что в тот день судьба их, как, по-видимому, и судьба некоторых тел небесных, болталась в пространстве вместе с магнитною стрелкой! Простой человек по– своему судит о вещах, в которые он не посвящен, но которые урывками врываются в его сознание; возможно, что он также прозревает вещи по-своему, хотя он и не астроном. Компас в тот день сбился с толку и врал так грубо, что даже рулевой обратил внимание: острие стрелки изрядно отклонилось от севера, на который должно было указывать. Дело было серьезное, которое адмирал, разумеется, пытался замолчать, пока лоцман и штурман также не открыли поведения стрелки и не обратили на него – уже дня два спустя – внимание адмирала. Перед ними адмирал уже не стал притворяться, что не знает об отклонении стрелки – от севера к западу. Но почему же в этом непременно виноват компас? Разве не может быть, что это Полярная звезда отклонилась от своего пути на несколько градусов!

И ему в самом деле как будто удалось убедить в этом своих сведущих подчиненных, ибо дело это так и было оставлено, а корабли продолжали себе плыть да плыть. Но будь это так, разве это был бы не еще более грозный знак? Полярная звезда сошла с своего места?! Да ведь это же знамение перста небесного, ясное указание свыше, и можно ли пренебрегать им? Какой же он, после этого, христианин, этот чужестранец?..

Вернее, однако, что дурил компас, и это тоже было ужасно; это могло означать лишь одно: что суда приближались к магнитной горе, которая, разумеется, находится где-то на краю света, и как только корабли очутятся в сфере ее притяжения, им конец! Гвозди и все железные части и частицы повыскочат из корабля сквозь все бревна и доски, шпангоуты и борта рассыплются, корабль развалится, и в один миг станет грудою обломков, которую раскидают волны. Хорошо, кабы адмирал был в этот миг во всех своих доспехах! Увидать бы его летящим по воздуху, представить себе расплющенным о магнитную гору, прилипшим к ней, повиснувшим и гниющим вниз головой!.. Шутки, однако, в сторону: позволительно ли так упорно держаться взятого курса, раз магнитная стрелка явно указывает на грозящую опасность и безмолвным языком своим остерегает людей? А если непозволительно, то к чему же вся эта чертовщина!

Слезы и обида застряли у команды в горле. Но адмирал продолжал шагать по своему мостику, с виду спокойный, как всегда. Был ли он спокоен в душе? Сказать правду, отклонение стрелки, наблюдаемое впервые, смущало и его немало, и он сам не мог подыскать этому явлению объяснения – кроме разве того же, какое явилось у его команды: что они приближаются к источнику магнетической силы. Но ведь они, кажется, с тем и пускались в путь, чтобы не отступать ни перед какою опасностью. Итак, пока гвозди сидят в корабле – вперед, вперед!

Но через два дня после этого несчастного тринадцатого числа случилось нечто, превратившее «Санта-Марию» в дом сумасшедших, хотя само по себе дело было куда менее серьезное, нежели дело со стрелкою: с неба упал огромный, страшный метеор. Случилось это почти днем – под вечер, когда было еще светло. Упал он прямо с неба, – все это видели, – подобный огромной пылающей ветви; низвергшись с высоты, он исчез в море, которое зашипело, как почудилось многим, а в воздухе перед тем раздался свист. На корабле поднялся всеобщий вопль, когда огненное знамение потухло; половина команды повалилась на палубу и вопила, закрыв глаза руками; остальные метались по палубе с жалобными криками, ломая себе руки. А наиболее сохранившие присутствие духа пали на колени и громко повторяли «Богородицу» раз за разом… Кто-то спрятался под пустой бочкой, другой нырнул головой в скатанный конец каната, извиваясь торчащим наружу туловищем, как червяк, и дрыгая ногами. Даже командный состав: Хуан де ла Коса, Санчо Руис и корабельный врач Алонсо Могер, которые могли бы быть рассудительнее, потеряли самообладание и закричали: «Кровь Христова! Мы гибнем!..»

А дальше ничего и не случилось! Смертельный страх улегся. Но на этот раз адмирал совсем спустился со своей высоты и смешался с командой, успокаивая, уговаривая, объясняя. Как могли они так испугаться обыкновенной падучей звезды, правда, очень крупной…

Обыкновенной падучей звезды?! Гневные восклицания, общее неподдельное негодование, руки отняты от лица, и плачущие глаза впиваются в адмирала, груди пыхтят, как кузнечные мехи. Что такое говорит этот богохульник?! Знамение, роковое предзнаменование – вот что это было!

Ну, пусть знамение; адмирал не спорит, снисходительно допускает чуточку мифологии; но почему же роковое? Оно ведь не сожгло корабля; упало далеко позади, не правда ли? Он лично видывал такие огненные падения с неба; может быть, людям претит называть их просто падучими звездами, но, очевидно, все такие явления объясняются просто: звезды или другие небесные тела иногда срываются со свода небесного и падают вниз; явление обыкновенное. Разумеется, оно имеет свой смысл, как все, что связано с небом, но называть это роковым предзнаменованием…

Нет, нет, это роковое предзнаменование! Матросы рыдали. Более мягкие по натуре упорствовали в своем горе, как дети, плакали и отирали глаза и сморкались, не переставая; другие же собирались кучками и злобно переглядывались: однако, до чего дошел этот итальянец? Перетолковывать явное знамение небесное! Начертанное огненным перстом Божиим предостережение! Не потому ли огонь и пал с неба позади корабля, чтобы предостеречь и указать им путь назад? Так нет – вперед, прямо на запад! Какие же тут еще сомнения? И что он болтает про звезды, небесные тела!.. Когда огонь, павший с неба, был больше солнца, луны и всех звезд вместе! Обыкновенное явление?.. Нет, вдобавок ко всему слишком много еретиков на корабле!..

Тихо, дружелюбно, успокаивающе звучит голос адмирала; в ответ презрительное и дерзкое фырканье, упрямое сопение. Долго идут разговоры. Уже мрак спустился на море, а страшное явление все еще обсуждается; некоторые совсем ослабели и говорят умирающим, слезливым голосом, словно люди, которых постигло большое несчастье; озлобленные же вспыхивали вновь и вновь; но мало-помалу волнение все-таки утихает: адмирал все уговаривает и уговаривает, и уже один его ровный монотонный голос производит умиротворяющее действие.

А корабль тем временем идет да идет – никто, собственно, не догадывался остановить его; ветер благоприятный, то место, где упал метеор, давно осталось позади, и про себя адмирал соображает, какое расстояние успели они пройти с тех пор, и мысленно следит за лагом, не переставая уговаривать. Наконец, усталые, разбитые, некоторые совсем больные от пережитого волнения, люди укладываются на покой. Но из темных углов еще долго слышатся протяжные вздохи и судорожные всхлипы.

Тихо вернулся адмирал на свой пост и весь остаток ночи провел, делая свои наблюдения и записи при свете фонарика. У него была особая работа, которую удобнее было исполнять по ночам: корабельный журнал, в котором изо дня в день отмечалось пройденное расстояние, он вел в двух экземплярах – один, точный и верный, лично для себя, другой для своих подчиненных, лиц командного состава, которые затем могли свободно рассказывать матросам, что знали сами; в этом журнале пройденное расстояние уменьшалось на столько миль, на сколько он мог себе позволить; не к чему было ужасать команду истинными сведениями о том, как далеко они зашли в открытый океан; пусть знают лишь самое необходимое.