Алекс Камсар - Клянусь, это любовь была...

• Название: Клянусь, это любовь была...
• Автор: Алекс Камсар
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5170337825

Это — рассказы о любви. О любви, которая может сделать самого обычного человека самым, счастливым, а самого могущественного — самым несчастным. О любви, которая причиняет нам столько страданий, делает нас слабыми и беззащитными и которая нам дарит столько силы, счастья и радости. О любви, которая, хоть Бога к себе призови, останется для нас такой же загадочной, как и сто или тысяча лет тому назад.

---

Мы с ней стоим на корме. Только одна маленькая лампочка ведет безнадежную борьбу с темнотой. Море бурлит, катер сильно качается, на нас летят теплые, приятные брызги морской воды. Я неловко обнимаю ее. Она прижимается ко мне.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать!

— И мне…

«Вибе Алла, Вибе Алла, убедительно просим…» — гремит громкоговоритель. Я стою у справочной и, игнорируя все правила приличия, пристально разглядываю всех женщин, проходящих мимо. Ее еще нет. А может быть, она уже ушла, не дождавшись тех, кто должен был ее встречать? Но нет, так не может быть, ведь так не честно. Оказаться через двадцать лет, с ума сойти, через долгих двадцать лет где-то рядом и не увидеть друг друга…

Мы катаемся на водном велосипеде. Солнце уже двигается к закату и не так жарко. Море серебристого цвета. Волн почти нет. Она красивая, очень красивая, но она сейчас не со мной, а где-то далеко-далеко. Я уже битый час ловлю ее взгляд, но она все время уклоняется. Я беру ее лицо и силой поворачиваю к себе. Я вижу ее глаза: красивые, синие, в холодном гневе. Я отпускаю ее. Она молча отводит взгляд.

— Ты когда-нибудь любила? — спрашиваю я, чувствуя, что этого нельзя спрашивать…

— Да, был такой из нашего города. (Она не смотрит на меня.) Он был очень… Короче, он решил, что я должна во всем ему подчиняться.

— Дальше?

— Дальше я его отправила к черту.

— А между вами…

— Хочу обратно, — прервет она меня усталым голосом, — я себя плохо чувствую.

Дождь кончается так же внезапно, как и начался. «Вниманию пассажиров отложенных рейсов…» — начинает диктор, и я понимаю, что аэропорт открылся, но теперь я хочу, чтобы мой рейс снова отложили. Все получается точно наоборот. Посадку на мой рейс объявляют сразу. Вещи мои уже в самолете.

«У меня есть еще минут десять — пятнадцать, — думаю я, — я просто посмотрю на нее, поглажу ее волосы, загляну в ее синие, восхитительные глаза и, если увижу, что она меня помнит, что она меня не забыла, обязательно ее потом найду, даже если она живет на краю света.

Море, солнце и лень, рожденная от них. Кругом лежат полуголые тела. Она лежит рядом со мной. У нее красивое, уже загорелое тело. Она смотрит куда-то, и я тоже поворачиваюсь. Один из местных парней — красивый, загорелый, мускулистый — собирается показать опасный трюк. Чтобы с набережной попасть на пляж, необходимо спуститься по бетонным ступеням, потом идти метра два по прямой бетонной площадке и опять спуститься по ступенькам вниз. Парень должен был разогнаться на бетонной площадке и умудриться прыгнуть так, чтобы не только миновать ступеньки, но и в момент вхождения в воду поймать волну, иначе глубины воды не хватит для погашения его скорости. Я смотрю на этого парня с ужасом. Всегда боялся таких упражнений.

— Ты когда-нибудь видела такого чудака? — спрашиваю я ее, не отводя взгляда от загорелого парня.

— Ты ничего не понимаешь, — говорит она взволнованным голосом. — Он должен поймать момент, когда волна закроет нижнюю ступеньку.

— Он не сможет, — злюсь я, — там даже нет места, чтобы как следует разогнаться!

Парень как будто ждал моих слов. Он делает резкий рывок, сильно отталкивается от бетонной площадки, долго, очень долго и красиво, как птица, парит в воздухе и пластично, как рыба, входит в волну. Со всех сторон звучат возгласы восхищения.

— Это возможно, но не для тебя, — бросает она мне и снова отворачивается.

Я оскорблен до глубины души. Встаю, поднимаюсь по ступенькам на прямой отрезок бетонной дорожки, поворачиваюсь и… понимаю, что я этого никогда, никогда не сделаю. Мне страшно, очень страшно. Я смотрю на нее. Она приподнимается и смотрит на меня. Нет, я не прыгну! Я не сумасшедший. Она, как будто читая мои мысли, отворачивается и снова ложится на горячий песок. Я начинаю ненавидеть ее, это море, того парня, который, может быть, не знает и сотой доли того, что знаю, что умею я, но это никого не волнует. И ее в первую очередь. Я ненавижу себя, неумеху и труса. Я уже на самом краю бетонной площадки. Дальше надо спуститься по ступеням и тем самым признать свое полное поражение. И вдруг какое-то новое «я» — сильное, волевое, совсем мне незнакомое командует: «Не бойся, прыгай!» Я, не задумываясь, резко поворачиваюсь, иду назад, до конца площадки, снова разворачиваюсь и, разгоняясь, прыгаю вперед, в неизвестность… Уже в воздухе соображаю, что не посмотрел на волны, и инстинктивно закрываю голову рукой. Это меня и спасает. В тот момент глубина волны была не больше метра. Я сильно ударяюсь рукой о ступеньку и, быстро соображая, что отделался лишь царапиной, ловко притворяюсь, что потерял сознание. Волны уносят меня в море. Я закрываю глаза и считаю секунды: раз, два, три… Страх уже позади. Я чувствую себя совершенно иным: сильным, отважным. Когда уже люди с пляжа бросаются меня спасать, я встаю на ноги и хитро улыбаюсь. Мои спасатели громко ругаются. Она смотрит на меня с восхищением.

Громкоговоритель будто бы силой стремится затащить меня в самолет. Уже в который раз звучит мое имя с требованием срочно пройти на посадку. Ее все нет. Я не знаю, что делать. Я волнуюсь и волнуюсь очень сильно. Вот-вот я сделаю какую-то глупость и потом… Вдруг меня осенило, я подхожу к девушке, работающей в справочном бюро, и говорю:

— Кто искал пассажирку из города… ну эту Вибе Алла. Ведь кто-то ее искал, где он?

Она поднимает ко мне свое красивое лицо и заявляет удивленным голосом:

— Тот мужчина стоял около вас. Они уже давно уехали…

— А разве… разве она подошла?

— Подошла, конечно.

Когда мы взлетели, уже начинались сумерки. Дождик все еще шел. Небо было закрыто тучами. Через полтора часа наш самолет был захвачен грозой. То слева, то справа сверкали молнии, рассекая темноту и тучи. Грохот стоял оглушительный, самолет, как ворону с подбитым крылом, мотало в разные стороны. В салоне царила паника. Лицо стюардессы было белее мела.

Но мне не было страшно. Воспоминания нахлынули на меня, и ничего: ни грохот, ни молнии, ни смерть — не имело для меня значения. Двадцать лет, целых двадцать лет передо мной стояли ее глаза. А сегодня я не смог ее узнать. Не смог узнать, потому что та волшебная, синеглазая девушка больше не существовала. Вернее, она была, существовала, но только в памяти долговязого, мечтательного юноши семнадцати лет. В моих воспоминаниях.

Юность. Как чудесно все было: это море, это солнце, эти синие глаза.

«КЛЯНУСЬ, ЭТО ЛЮБОВЬ БЫЛА…»

Дом был огромный, и там жило много людей. Одним боком он упирался в большую шумную улицу. С другой стороны находился такой же огромный двор, где росло множество деревьев. Рядом с домом стояло много других зданий, но этот дом был особый. Там жили чужие — молодые парни и девушки, приехавшие в этот большой и загадочный город в надежде найти работу и устроить свою жизнь. Город нуждался в их работе, но не любил их. Они были чужаками, не похожими на местных: по-другому говорили, по-другому думали, по-другому смеялись и плакали. Они не понимали и поэтому боялись большого города. Будущее этих парней и девушек было в неизвестности. Город заманивал их своими соблазнами и пороками, опасностями и развлечениями. Не было рядом родных и близких, способных предостеречь молодых от вечных глупостей, которые так любят делать молодые люди и которые навсегда остаются как память о прошедшей молодости. За каждую ошибку город сурово наказывал. Нередко они теряли работу и были вынуждены покинуть город вместе с надеждами на хорошую жизнь. Все это сильно сказывалось на жителях дома. Жизнь заставила их рано повзрослеть и по-взрослому, то есть с опаской, относиться ко всему миру. Они привыкли много работать, много терпеть и долго ждать…

Но были дни, когда большой дом преображался, его жители позволяли себе полностью расслабиться и предаться радостям и развлечениям. Эта радость порой принимала такие буйные формы, что вызывала непонимание и тревогу жителей соседних домов. Она была похожа на бурный горный поток, который, наконец, прорвал дамбу и, сокрушая все вокруг, стремится вниз к свободе. В дни праздников дом напоминал громадный улей, а его жители — участников языческих ритуалов, где уже не было правил и приличий, барьеров и границ. Праздник продолжался всю ночь. Всю ночь орали, пели, пили и танцевали, гремела то здесь, то там музыка, разбивались окна и бутылки. Только утром страсти утихали, и в доме воцарялась необычная, странная тишина.

Он жил на шестом этаже. Ему было тридцать Два. Большинство жителей этого дома были моложе его на шесть-семь лет, и он чувствовал себя еще более одиноким, чем другие. Ему было стыдно, что он, уже взрослый человек, так же беден, беспомощен и, по сути дела, обречен на постоянную борьбу за кусок хлеба, как и все остальные молодые жители дома. А было время, когда его считали очень способным, даже талантливым. Но теперь… его дела шли просто отвратительно. Он остался без денег, его работой были недовольны. От частого голодания у него начал болеть желудок. Он уже почти месяц не мог нормально выспаться. Он боялся, что не сможет больше терпеть, и тогда…