Мартин Касарьего - Меня не купишь

• Название: Меня не купишь
• Автор: Мартин Касарьего
• Издательство: Махаон
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006

Мартин Касарьего Кордоба (1962) — автор романов «Что тебе рассказать» (удостоен премии Тигре Хуан за 1990 г. за первый опубликованный роман), «Некоторые девушки такие же, как все», «И сказать какую-нибудь глупость, например я тебя люблю». Пишет сценарии для кино и телевидения. Считается одним из самых интересных молодых испанских прозаиков.

«Меня не купишь» — пикантная, ироничная и одновременно драматическая история, посвященная вечным темам любви и верности, смерти и предательства. Благодаря мастерству автора, который виртуозно владеет классическим арсеналом средств «черного романа» и при этом обладает потрясающим чувством юмора, эти вечные темы поворачиваются к нам новыми гранями.

---

— Ложись на пол. Притворись мертвым, если не хочешь действительно умереть. Живо!

Я слегка толкнул его, достаточно, чтобы он потерял равновесие, и Тони плюхнулся на спину, успев смягчить падение руками.

— Вот эта пуля и убила тебя.

Я прицелился в фарфорового кота, сидящего над притолокой, и выстрелил. На сей раз проклятая фигурка разлетелась на куски. Прежде чем удрать через кухню, я поспешно подобрал четыре гильзы, а пока собирал их, взглянул на Тони: он лежал на спине, лицом в потолок, а его белая рубашка пропиталась киношной кровью.

3

У маленькой кухоньки, служившей по совместительству и кладовкой, был выход в переулок. Через него обычно уходил Тони, закрыв «Голубого кота». Переулок выходил на другую улицу, не туда, где был вход в бар. Я открыл дверь и опять, уже во второй раз, резко дернул Эльзу за руку. Она жалобно вскрикнула. Нельзя было терять ни минуты, к тому же это она втравила меня в веселенькую историю, а потому я решил оставить реверансы на потом. Перепрыгнув через горы старых газет и какие-то тряпки, мы оказались на улице, и тут же ледяной ветер влепил нам по изрядной пощечине. Я подпер дверь снаружи веником. Моя машина стояла в десяти шагах. Она смахивала на выставку образцов всяческих вмятин, царапин, пятен ржавчины и ободранной краски.

— Вот уже пять лет, как я паркую машину здесь. Никогда не знаешь, в какой момент придется делать ноги.

— Пять лет? Да она кажется совсем новой, Макс.

— Садись, княгиня, графиня, или как там тебя…

Трогаясь, я видел в зеркало заднего вида, что веник пока еще на месте. Прежде чем пропоет петух, в кухне-кладовке случится небольшое землетрясение, и веник вылетит, как пробка из шампанского, но подарит нам, как минимум, полминуты.

4

На первом же повороте я ушел вправо и, чтобы сократить путь, немножко проехал в запрещенном направлении. Эльза заметила знак, но промолчала. Она всегда всей душой была за нарушение всяческих правил, но этой ночью, похоже, была не слишком щедра на похвалы и знаки одобрения.

— Когда ты последний раз мыл машину, Макс? Я включил радио. «Вы слушаете „Оси моей телеги“ в исполнении Лучо Гатики».

— Не помню.

— Голуби и те побрезговали бы использовать ее в качестве мишени для прицельных попаданий.

Я не мог отделаться от мыслей о Тони: дай бог, чтобы мальчишка лежал неподвижно. Я видел рябого — вполне достаточно, чтобы представить себе и остальных горилл. Я знаком с этой публикой. Это быдло. Если они чем-то интересуются, а ты не успеваешь ответить на их вопрос прежде, чем он прозвучит, они просто ломают тебе палец.

— Не пытайся соперничать в едкости с лимоном, а лучше поведай мне хоть что-нибудь о твоих приятелях, графиня.

— Или как меня там?… — передразнила она. — За мной присматривали трое: Санчес, или Паэлья, которого ты видел.

— Да, этого я видел — и не видел.

— Второго зовут Одноруким, он просто садист, у него нет левой руки.

— Это радует.

— Потом Кувшин. О нем, во-первых, могу сказать, что это сальный толстяк без комплексов. Толщина бросается в глаза, а об отсутствии комплексов будешь знать от меня. Его так прозвали за толстые бока и потому, что когда он бесится, то делает руки как ручки кувшина: у него за поясом припрятана пара ножей, и он всегда хватается за них. Ну точь-в-точь кувшин, и тогда лучше не попадаться ему на глаза. Во-вторых, у него член размером с ножку стола — постоянно ищет, кого бы трахнуть. Прости, милый, что я так выражаюсь, но, знаешь ли, это заразно, я столько лет живу в грязи, что даже удивительно, как это я сохранилась такой, какая есть.

— Говорят, в грязи да в глине все хорошо сохраняется.

— Возможно. Кувшин отвратителен, но в сравнении с Одноруким он ничто. Однорукий — компактный коротышка, вроде мешка с песком. У него на лбу — квадратное пятно из сплошных шрамов. Это потому, что, когда разозлится, он начинает биться головой обо что ни попадя, так что все уже знают: лучше держаться подальше. Когда ему едва исполнилось семнадцать — самая сладкая весна! — парню отрезало руку по локоть столярной гильотиной. Легенда рассказывает, что мастерская была, что называется, «левой», у него не было контракта, и хозяева отказались выплачивать ему компенсацию. Бедный ангелочек собрался было уйти в лучший мир. Это случилось больше тридцати лет тому назад — вполне достаточно времени, чтобы научиться орудовать одной правой. К тому же, согласно легенде, в детстве он был левшой. У меня мороз по коже от одной мысли, что это чудовище когда-то было ребенком. Сейчас ему стукнуло пятьдесят, а он все ходит с грязной, сальной косичкой и метет ей, как метлой, при каждом повороте бычьей шеи. Как видишь, он не отстает от моды. Я обожаю Рождество, а ты?

Если Эльза закусила удила, ее не остановить. Как бы то ни было, должен признать, я всегда любил послушать ее — ночью ли, утром, за чашкой кофе или в любое другое время и в любом другом месте. К тому же сейчас всякая дополнительная информация могла оказаться полезной. Холодный ветер проникал в дырку в дверце машины, Эльза трепетала на ветру, как знамя, а мне стоило больших усилий не удариться в воспоминания и не предаться ностальгии.

— Есть еще четвертый, Молчун, — продолжила она, понапрасну выждав несколько секунд, но так и не получив от меня ответа. — Раз его не было сегодня, значит, он наверняка появится завтра. Он не любит, когда его называют Немым. По его собственным словам, он любитель девок, пьянок, кабаков — придется тебе, милый, еще раз извинить меня за не самый изысканный жаргон. Вообще-то он не немой и никогда таким не был, но страдает косноязычием. Не спрашивай меня, что это такое, меня не интересует этот индюк, и я не собираюсь из-за него лазить по словарям и искать, что это за слово, хотя, наверное, оно-то все и объясняет. Он высокий, накачанный, довольно стройный и лысый, причем остатки волос на шее отращивает подлиннее. Носит баки до мочки уха и неизменные джинсы «Питуса Рок» и черную куртку. В общем, еще один модник — да ты же видел Паэлью! Ему около сорока. Он никогда не видел своих родителей, его вырастили дед с бабкой. Он обожал деда и называл его Яйо. Дед участвовал в войне тридцать шестого года на стороне проигравших. И за какие грехи вокруг меня вечно крутятся проигравшие? У тебя нет никакой идеи на этот счет, милый?

Я покачал головой.

— Я так и предполагала, они никогда не толпились в твоей голове. От деда ему остался пистолет, он так с ним и ходит. Чудесные экземпляры, необыкновенно полезные для общества. Тебе не знаком никто из них?

О Кувшине и Молчуне я услышал впервые, а вот Однорукий, похоже, был моим старым знакомым, одним из тех замечательных типов, кого нельзя не полюбить с первого взгляда. Должен признать, что в тот единственный раз, когда мне посчастливилось видеть его в работе, он действовал весьма профессионально. Пять лет мое авто было «на всякий пожарный» — и совершенно впустую — припарковано у служебного входа. И теперь я тщеславно гордился, что не утратил некоторых навыков. Пять лет я думал: ты просто смешон с твоими навязчивыми идеями, но назавтра поступал точно так же. И вот в один прекрасный день эта привычка здорово выручила тебя. Это и есть профессионализм.

— Почему ты не поедешь побыстрей? — спросила Эльза, уязвленная тем, что вот уже второй раз за последние две минуты ее вопрос повис без ответа.

— Зачем? Чтобы привлечь внимание?

Эльза достала сигарету и ждала, грациозно держа ее на весу, пока я дам ей прикурить. С рассчитанно утомленной миной я поднес автомобильный прикуриватель.

— Если тебе так трудно дать мне прикурить, можешь не беспокоиться, — с большим достоинством, но чуть не плача проговорила Эльза. — Я тебе не блондинка с коллагеновыми губами и силиконовой грудью, есть люди, готовые умереть за право зажечь мне сигарету. Может, все-таки поедешь побыстрее? Меньше придется терпеть мое общество…

— Ладно, Светлячок, успокойся, — сказал я и тут же пожалел, что расслабился и назвал ее этим старым прозвищем. — Никто не знает о существовании этой машины. Да и обо мне-то никто не знает.

— Если только Тони не проговорится, — возразила она, довольная, что сумела взять реванш. Желание заплакать осталось в прошлом, как рыцари Круглого стола или граммофоны. — Если только он еще может говорить.

Мне не понравился ее комментарии, особенно потому, что он вполне мог оказаться справедливым.

5

Я дал Эльзе револьвер и пять патронов. Ни о чем не спрашивая, она нажала на стопор, откинула барабан, зарядила его и поставила на место. Я сам обучил ее этой простой операции. Я припарковался около дома Или мне следовало сказать «у моего барака»? Жалкое одноэтажное сооружение, окруженное узкой полоской земли, заросшей чахлой травой. По обе стороны от него — два полуразвалившихся четырехэтажных строения, одно совершенно заброшенное, а во втором обитало всего три семейства. Незастроенные пустыри, а за ними — магазины, мастерские, автобусные остановки и много чего еще. Больше всего мне нравилось в моем пристанище отсутствие соседей. Мы вышли из машины. Территорию дома окружал низкий изломанный забор. Железная калитка давно соскочила с петель. В сочетании со смехотворной высотой заборчика вся эта ограда с трудом могла считаться хотя бы декоративной.