Кимберли Кейтс - Ангел Габриеля

• Название: Ангел Габриеля
• Автор: Кимберли Кейтс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-02686-9

Нет и не может быть для настоящей женщины дара более драгоценного, чем дар любви. «Первые леди любовного романа» Джудит Макнот и Джуд Деверо и восходящие звезды жанра Кимберли Кейтс, Андреа Кейн и Джудит О`Брайен дарят читательницам пять историй о любви. Любви прекрасной и волшебной, страстной и обжигающей, чувственной и святой. О любви, которая приходит неожиданно, чтобы стать светом во тьме и смыслом жизни…

---

Сын Тристана закрыл окно. Щеки Аланы были мокрыми от слез, сердце болело при воспоминании о печальном маленьком личике и о лице Тристана, которое так неузнаваемо изменилось.

«Неужели Тристан так сильно любил свою жену? – с мукой спросила себя Алана. – Так ли глубоко, как мой отец любил мать?»

Отец Аланы на похоронах умолял, чтобы его положили в могилу вместе с женой. Алана снова вспомнила лицо Тристана. Только беспредельно любивший человек может так измениться после смерти своей любимой.

Алана ощутила прилив горячей ревности к женщине, делившей с Тристаном его жизнь, его ложе и родившей ему сына. И тут же устыдилась и попрекнула себя за то, что так долго не приходила к окну и позволила некой зловещей силе проникнуть в дом и нанести вред женщине, которой она завидовала.

– Девять часов пополудни и все спокойно! – раздался крик сторожа, и Алана вздрогнула.

Ей следовало спешить. Наконец она накопила достаточно денег, чтобы оставить этот город, начать новую жизнь вдали от лондонских трущоб, там, где никто не будет знать, кто она и откуда явилась. Здесь перед ней столько раз захлопывались двери, не впуская ее в приличное общество, что у нее не осталось выбора.

«На свете не бывает чудес, – повторила про себя Алана слова мальчика. – Рождественские желания никогда не сбываются…»

Алана прикоснулась к талисману, спрятанному на груди под корсажем платья: монете, висевшей на изношенном шнурке. Самодельное украшение постоянно напоминало Алане о том далеком дне, когда мальчик Тристан вынул из кармана рождественскую гинею и протянул ее Алане, и с тех самых пор монета хранила тепло, согревавшее Алану все эти годы. Гинея не только согревала ее, но изменила всю ее жизнь, как если бы обладала некой таинственной волшебной силой.

Может ли она теперь оставить Тристана на произвол судьбы? Алана так долго бессильно наблюдала, как ее отец погружается в бездну горечи и отчаяния. Чего бы ей это ни стоило, она не обречет Тристана на судьбу Томаса Макшейна, не бросит его в непроглядной тьме пещеры, из которой нет выхода.

Алана взглянула на небо, где на горизонте уже клубились фиолетово-черные облака, предвестники жестокой стужи. Новый яростный порыв ветра напомнил ей, что она должна пересечь весь город, чтобы добраться до своей комнатки и закончить приготовления в дорогу, а метель уже вот-вот начнется.

Но некая сила вопреки логике заставила ее открыть ридикюль и коснуться спрятанного внутри кошелька с драгоценным грузом монет, собранных на дорогу в Америку за многие годы труда в шляпной мастерской мисс Крамб.

Вес монет был ничтожен по сравнению с тяжестью рухнувшей мечты Тристана Рэмзи. Пришло время и ей совершить чудо. Для Тристана и для маленького мальчика, говорящего с ангелами.

* * *

Как обычно, мальчик плакал до тех пор, пока не заснул.

Тристан стоял у кровати и с раскаянием смотрел на прелестное в своей беззащитности лицо сына. Слезы еще не высохли на щеках Габриеля, и одной рукой он прижимал к себе тряпичного пони – последний рождественский подарок матери.

По злой случайности это Рождество превратилось в настоящее бедствие. Сначала все казалось очень простым: найти для сына временную гувернантку, а затем посадить его в дилижанс, отправляющийся в Йоркшир, где живет Бет, сестра Тристана. Габриеля там ждал сюрприз: первая встреча с новорожденным сыном Бет, племянником Тристана, и участие вместе со всей семьей в рождественском празднике. Ну а сам Тристан… Сам Тристан останется здесь, чтобы не омрачать веселье тех, кто его любит.

Но он так и не сумел найти гувернантку: как всегда, стоило ему заняться сыном, как неудачи начинали настойчиво преследовать его. Да и сам Габриель упорно сопротивлялся идее отправить его к тетушке, что не только удивляло, но и раздражало Тристана.

«И почему я такой слабовольный? – упрекал себя Тристан. – Я должен был бы силой посадить Габриеля в дилижанс невзирая на его упорство, пусть даже с воплями и слезами».

Но Габриель никогда бы не унизил себя подобными детскими выходками. Габриель со своей внешностью херувима был старше других детей даже тогда, когда только начинал делать первые неуверенные шаги. Его большие темные глаза были очень серьезными, без свойственной ребенку проказливости, и в то же время полными решимости. Решимости сделать что? Вести себя как маленький мужчина? Заботиться о матери, в то время как отец… Тристан почувствовал, как у него сжалось горло.

Нет, не надо ворошить прошлое. К тому же Тристан собирался раз и навсегда покончить с этой проблемой. Он придумал выход из положения, который удовлетворит всех. И чем быстрее дело завершится, тем лучше. Тристан стиснул зубы. Еще две недели, и сын покинет этот дом.

И вообще ему, Тристану, пора отправляться к себе в кабинет, где его поджидают кипы принесенных из конторы бумаг. Компания «Рэмзи и Рэмзи» в любое время была готова завалить работой самое малое дюжину служащих. И все же сегодня Тристан не мог заставить себя сразу покинуть спальню Габриеля. Тайный голос уговаривал его еще немного полюбоваться сьшом, чтобы запомнить его таким, каким он был сейчас: невинным спящим ребенком, не подозревающим, что это Рождество – последнее, которое он проводит в своей собственной маленькой постельке.

Внезапно Тристан насторожился, услышав доносившийся снизу непонятный скребущий звук. Интересно, кто это шумит в такой поздний час? Может, это Берроуз и его жена-кухарка заправляют камин дровами? Нет, не может быть. Старый дворецкий и его краснощекая жена уже давным-давно удалились к себе, сгорбленные, с тоскующим взором, полным сожаления о прошлых веселых временах.

Странный металлический звук эхом разнесся по дому, и затем все стихло, как если бы кто-то затаился в надежде, что его никто не услышал.

Тристан тихо приблизился к открытой двери и выглянул наружу. Кто-то, мягко ступая, ходил по нижнему этажу. Тристан замер на месте.

Неужели воры? Он слышал, что они особо предпочитают Рождество, когда многие отправляются навещать родственников и друзей, оставляя дом без присмотра. Не будь здесь Тристана, воры могли бы беспрепятственно доверху наполнить мешки фамильным серебром, и никто бы даже не пошевельнулся. На ночь миссис Берроуз затыкала уши кусочками шерстяной пряжи, чтобы не слышать храпа мужа. Что же касалось самого старого Берроуза, то он спокойно проспал бы сражение при Ватерлоо, даже если бы у него над ухом палили сотни пушек.

Бросив еще один взгляд на спящего сына, Тристан неслышно вышел в коридор и на секунду завернул к себе в спальню, чтобы взять пистолет. Он торопливо зарядил его и направился к лестнице; сердце его громко колотилось, но он не собирался отступать.

Все его прежние взбудораженные чувства теперь сменились одним-единственным желанием: гневной решимостью наказать взломщиков. Наконец-то перед ним был враг из плоти и крови, а не бесплотные демоны, терзавшие его исстрадавшуюся душу.

Тристан осторожно спустился по лестнице, и звуки стали громче и яснее. Гостиная – вот где находился их источник. Нервы Тристана были напряжены до предела, челюсти сжаты. А если там не один вор, а несколько? А если они вооружены? Услышат ли Берроуз с женой шум борьбы? Что будет с Габриелем, если… если Тристан умрет?

Его рука еще крепче сжала рукоятку пистолета, жестокая мысль обрела ясность. Его смерть мало что изменит в жизни сына. Будущее мальчика уже определено, и механизм уже запущен.

Тристан приблизился к двери гостиной. Закрыта… Несомненно, разбойники таким образом хотели заглушить производимый в комнате шум. Он протянул левую руку к ручке двери, в то время как десятки ужасных предположений промелькнули у него в мозгу. Наконец, по-прежнему крадучись, он открыл дверь.

Глава 2

Затаись в комнате банда убийц, они наверняка бы успели изрезать Тристана на кусочки, столько времени он простоял в неподвижности, ошеломленный открывшимся перед ним зрелищем.

В углу была построена башня из ломберного стола, кожаного кресла Тристана, двух стульев и обитой шелком скамеечки для ног, и на вершине сооружения, словно ангел на церковном шпиле, стояла на цыпочках женщина в сером платье. Коленями она сжимала молоток, три гвоздя торчали у нее изо рта, и при этом она что-то напевала, стараясь приладить к гвоздю на потолке подобие огромного рождественского венка из вечнозеленых веток омелы и остролиста, а также яблок, ярких лент и свечей.

Венок из омелы в этом доме, где все давно забыли о поцелуях? Неужели? Видимо, так – наконец догадался Тристан.

– Что здесь происходит? – строго спросил он, и его палец невольно нажал на курок. Последовал выстрел, а за ним с потолка посыпалась штукатурка. Женщина вскрикнула, повернувшись к Тристану побелевшим от ужаса лицом. Молоток с грохотом скатился на пол. Башня опасно зашаталась, и сверху посыпались гвозди. Тристан успел разглядеть расширенные от страха золотисто-карие глаза, и все этажи сооружения стали рушиться. В напрасной попытке сохранить равновесие женщина попыталась ухватиться за венок, но безуспешно.