Сюзанна Келлс - Последнее прощение

• Название: Последнее прощение
• Автор: Сюзанна Келлс
• Издательство: Библиополис
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996

Кэмпион Слайз растет в чужой семье, окруженная ненавистью приемного отца и брата, не подозревая о своем истинном происхождении и о том, что после замужества должна стать владелицей огромного состояния, хранящегося в банке до той поры, пока она не представит туда четыре печати.

Во время поиска похищенных печатей она встречает сэра Тоби Лэзендера. И с первой встречи между ними вспыхивает чувство, которое не могут погасить ни расстояния, ни козни врагов.

---

Дорога сворачивала к югу, огибая подножие высокого хребта. День снова выдался жаркий, далеко на западе плыли белые облака. Длинные юбки Кэмпион поднимали пыль.

Сэмьюэл Скэммелл шел тяжело ступая, переваливаясь при каждом шаге.

— Хочу, чтобы вы знали, дорогая, что вы сделали меня очень счастливым человеком.

— Так вы и говорили в своих молитвах, мистер Скэммелл.

— Очень счастливым человеком. Я намерен сделать нас обоих счастливыми.

Она ничего не ответила. На пшеничном поле по левую руку в изобилии росли маки. Она смотрела на них невидящим взором. Она никогда не сомневалась, что так и будет, что отец выдаст ее за кого ему заблагорассудится, ее даже удивляло, что он так долго тянул. Он говорил, что ждет, пока не убедится воочию, что на нее снизошла спасительная благодать, но она сомневалась, действительно ли это единственная причина. Эбенизер был наследником Мэттью Слайза, но никогда не было полной уверенности, что он выживет. Он навсегда остался слабым, болезненным калекой, и Кэмпион знала, что человек, которого отец выберет ей в мужья, вполне возможно, унаследует Уэрлаттон. Она полагала, что Мэттью Слайз неспеша искал подходящего благочестивого купца.

Скэммелл прокашлялся.

— Чудесный день, дорогая. Воистину, воистину.

— Да.

Она знала, что это неизбежно случится, что после детства последуют замужество и материнство, так почему теперь ее ужасает эта перспектива? Никакого другого варианта ей никогда не выпадало, разве только в ее туманных девических мечтах. Так откуда тогда это отчаяние, ведь случилось то, чего она уже столько времени ждала? Она взглянула на Скэммелла, вызвав у него судорожную улыбку, но не могла поверить, что должна выйти за него замуж. Она отмахнулась от этой мысли. Все ее грезы основывались на ощущении, что она не такая, как другие, и это ощущение обмануло ее. В ней не было ничего особенного, просто обыкновенная дочь, от которой отделываются, выдавая замуж.

Там, где, огибая подножие гряды, дорога поворачивала на север, под огромными буками был тенистый уголок, усеянный старыми листьями, ведь листья бука долго не гниют. Здесь лежало поваленное дерево, к которому и свернул Скэммелл.

— Может быть, передохнем, дорогая? Она остановилась на краю дороги.

Скэммелл платком утер пот со лба, провел рукой по гладкому, без коры, стволу дерева и жестом предложил ей сесть. Она видела, что он собирался сесть рядом, совсем близко, поэтому покачала головой.

— Я постою, мистер Скэммелл. Он запихнул платок в рукав.

— Я хотел поговорить с вами.

Кэмпион промолчала. Она стояла на обочине дороги на самом солнцепеке и отказывалась ступить под сень деревьев.

Он улыбался ей своей елейной улыбкой. Солнце светило ей в спину, мешая Скэммеллу рассмотреть собеседницу. Тот стоял в замешательстве.

— Такое счастье снова обзавестись семьей. Моя дорогая матушка, упокой Господь ее душу, отошла в мир иной в прошлом году и покоится вместе с моим отцом. Да, воистину. — Он тяжело переступал с ноги на ногу. — Так что, как видите, моя дорогая, я совершенно одинок, отчего моя радость от соединения с вашим милым семейством лишь удваивается.

Скэммелл поерзал своей огромной задницей по стволу поваленного дерева, будто демонстрируя, как удобно сидеть на гладкой древесине. Постепенно он затих, поняв, что таким способом не выманить девушку с пыльной дороги.

— Воистину, воистину. — Он будто вздохнул.

Сейчас Кэмпион могла бы побежать. Побежать через маки и пшеницу к дубовой рощице, окаймлявшей с юга владения отца, и бежать не останавливаясь все дальше и дальше. Она подумала о том, что пришлось бы спать в лесу, встречаться с оленями, которые иногда приходили к ручью на водопой, беспокоиться о том, как прокормить себя, и поняла, что деться некуда. Она никого не знала за пределами Уэрлаттона, никогда не отходила от дома дальше чем на четыре мили; у нее не было денег, не было друзей, не было надежды.

Скэммелл подался вперед, опершись локтями о колени и сцепив руки, будто в молитве. В толстой одежде из черного сукна он на жаре обливался потом.

— Отец предложил мне поговорить с вами о будущем.

Она по-прежнему молчала.

С той же заискивающей интонацией он продолжал:

— Мы будем жить здесь в Уэрлаттоне с вашим дорогим семейством, так что вам не придется уходить из дома. Воистину нет. Отец ваш, увы, не становится моложе и желает получить помощь в делах. Конечно, когда дорогой Эбенизер — я уже думаю о нем как о брате — достигнет совершеннолетия, тогда, возможно, наша помощь будет не нужна, и мы вернемся в Лондон. — Он закивал, довольный собой. — Обо всем этом мы, моя дорогая, молились Богу, так что, можете не сомневаться, — это самый разумный путь.

Внезапно он напрягся и заерзал по дереву. Он продолжал сосредоточенно хмуриться и молча наклонился вперед. До нее вдруг дошло, что он пукает, и она расхохоталась.

Расслабившись, он откинулся назад.

— Вы счастливы, моя дорогая?

Она знала, что не должна была смеяться, но не смогла устоять перед соблазном поиздеваться. Скэммелл, как ни в чем не бывало, ждал ее ответа. И он был произнесен тихим, скромным голосом:

— Разве у меня есть выбор, мистер Скэммелл?

Раздосадованный такими словами, он показался несчастным, но проглотил обиду и опять принялся за свое:

— В брачном контракте ваш отец проявил большую, очень большую щедрость. Воистину, воистину, очень большую щедрость.

Он ждал реакции, но напрасно. Кэмпион оставалась безмолвной и неподвижной в лучах солнца. Он заморгал.

— Вы знаете о Договоре?

— Нет. — Против воли проснулось любопытство.

— Да ну? — В его возгласе прозвучало удивление. — Вы счастливая женщина, моя дорогая, Бог благословил вас, наделив богатством и, да позволено мне будет сказать, красотой. — Он хихикнул.

Богатство? Договор? Хотелось узнать побольше, но она не решилась расспрашивать. Если ей суждено было выйти за этого человека, что ж, так тому и быть, выбора у нее нет, но она не станет притворяться, изображать себя облагодетельствованной. При взгляде на прошлогодние листья, освещенные падавшим сквозь буки солнцем, к глазам подступили слезы. Она постарается не быть с ним жестокой и даже попробует полюбить. Когда листья снова опадут, она уже будет замужем, будет делить ложе с Сэмьюэлом Скэммеллом.

— Нет! — Она не собиралась говорить этого вслух.

— Что, моя дорогая? — Он посмотрел на нее с надеждой.

— Нет, нет, нет!

Она чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, и говорила все быстрее и быстрее, веря, что слова помогут сдержать чувства. Ее решимость подчиниться с молчаливым достоинством улетучилась.

— Я хочу замуж, сэр, хочу замуж по любви, хочу рожать детей по любви и в любви воспитывать их.

Она остановилась, по щекам текли слезы. Она понимала всю бессмысленность этих признаний, в голове стучало от ужаса при мысли о том, что ее мужем станет этот вислогубый, пукающий, шумно писающий человек. Она злилась, но не на него, а на то, что разрыдалась перед ним.

— Я вообще не хочу замуж, я скорее умру…

Она остановилась. Она скорее умрет, чем станет рожать детей в доме Мэттью Слайза, но сказать она этого не могла из страха перед отцом. Несмотря на растерянность и слезы, в ней кипел гнев на Скэммелла.

Он был ошеломлен. Он жаждал этой свадьбы, жаждал с того момента, как Мэттью Слайз предложил брачный контракт, ведь женитьба на Доркас Слайз сделает Сэмьюэла Скэммелла очень богатым человеком. Когда же вчера вечером он ее увидел, его желание еще усилилось. Ведь Мэттью Слайз ни словечком не описал свою дочь, и Скэммелл поразился ее красоте.

Вчера вечером он не поверил своему счастью. Это была девушка потрясающей красоты, обладавшая спокойным величием, пробуждавшая в нем плотские желания. И вот теперь та же самая серьезная, покорная девушка вдруг взбеленилась. Он встал, нахмурившись.

— Ребенок должен быть покорен родителям, как жена покорна мужу.

Он заговорил суровым и мощным голосом проповедника. Он нервничал, но Мэттью Слайз вдолбил ему, что надо держаться непреклонно.

— Мы живем, окруженные любовью Господа, а не земной любовью к телу и наслаждениям. — Он был в своей стихии, будто взывал к пуританам. — Земная любовь, как и тело, способна к развращению, нас же призывает любовь небесная, божественная, обет, данный Ему и Его Сыну.

Она покачала головой, бессильная против пуританской демагогии, он сделал шаг в ее сторону, и голос зазвучал еще напористее:

— Бог очищает тех, кого любит.

Когда она посмотрела на него, душу ее переполняла горечь. Ответила же она ему другой цитатой.

— «Мой отец наказывал тебя кнутом, я же накажу тебя скорпионом».

Скэммелл сверкнул на нее глазами.

— Должен ли я передать вашему отцу, что вы отказываетесь исполнить его волю?

Она проиграла и понимала это. Если она отвергнет этого человека, отец запрет ее в комнате, посадит на хлеб и воду, а когда солнце скроется на западе, явится с толстым кожаным ремнем. Он будет размахивать им перед ней, крича, что такова воля Божья и что она — грешница. Ее передергивало при мысли о синяках и крови, о всхлипываниях под аккомпанемент свистящего ремня.