Компьютерра - Журнал «Компьютерра» № 19 от 22 мая 2007 года

• Название: Журнал «Компьютерра» № 19 от 22 мая 2007 года
• Автор: Компьютерра
• Жанр: Прочая околокомпьтерная литература

---

В 1829 году по просьбе российского правительства, выделившего на это 3200 червонцев, Гумбольдт путешествует по Уралу, Сибири, Каспию. А венчает его труды и жизнь пятитомный (последний том не завершен) «Космос», вышедший в 1845—1857 гг. и переведенный на многие европейские языки. Уникальный свод научных знаний середины XIX столетия, составленный крупнейшим ученым, сведущим почти во всех из них. Впрочем, чему удивляться – это было время универсалов…

Большая наука. Управление кадрами. Девятнадцатый век

Большой науки еще не было, но крупные научные учреждения уже были. В том числе и в России. Скажем, Главная физическая обсерватория Академии наук. С 1868 года этим учреждением заведовал уроженец Швейцарии, член Императорской Академии наук Генрих Иванович Вильд [Именно он, будучи членом Международной электрической комиссии, дал определение единицы сопротивления – ом].

Им в 1876 году была построена образцовая магнитная и метеорологическая обсерватория в Павловске, расширена находившаяся в ведении Главной физической обсерватории метеорологическая сеть. Благодаря Вильду число метеорологических станций в России увеличилось с 30 в 1868 году до 1035 (!) в 1890 году.

Предпринимал Генрих Иванович меры и к организации труда своих многочисленных ученых. Он ввел Tagenbuch’и [Отметим, что, находясь на российской госслужбе в чине тайного советника, Вильд все делопроизводство учреждений вел на немецком…], дневники, в которых каждый сотрудник обсерватории должен был указывать свои занятия. И вот что рассказывает о результатах попыток Вильда упорядочить труд ученых академик, генерал-лейтенант флота Алексей Николаевич Крылов, принявший Обсерваторию в 1916 году.

«Вернусь к Г. Вильду. Весьма характерен также «Tagenbuch». Каждый служащий должен был заносить в соответствующую графу то, что он делал. Но догадлив наш брат моряк. Служил в обсерватории при Вильде лейтенант И. Б. Шпиндлер, который затем был штатным преподавателем и в Морской академии и в Морском корпусе. По совместной с ним службе я его знал. Так он в вильдовский дневник вписывал по-немецки: «Habe Humboldts “Kosmos” studiert und darueber nachgedacht», то есть «изучал «Космос» Гумбольдта и размышлял над этим» или «Изучал теорию земного магнетизма Гаусса и размышлял по этому поводу»… и везде стояла одобрительная птичка Вильда.

Так как размышление никаких видимых знаков не оставляет, то, конечно, при всей своей учености Вильд не мог установить, о чем Шпиндлер размышлял, а знавшие Шпиндлера могли с уверенностью сказать, что размышлял он не о Гумбольдте и Гауссе, а о том, как назначил малый шлем в бубнах и остался без пяти» [А. Н. Крылов, «Мои воспоминания», Л., 1979. (Крылов рассказывает и о вычислительных работах Вильда, о гармоническом анализе наблюдений, попытках разложения по шаровым функциям. Абсолютно характерные для современной вычислительной техники задачи.)].

Век специалистов

ФАКТ

Национальная лаборатория в Лос-Аламосе, Нью-Мексико, США, основана в 1943 году для режимных работ.

Штат – 12500 человек.

Занимаемая территория – 5720 га.

Бюджет – $2,2 млрд.

К веку двадцатому сумма знаний, накопленных человечеством, превысила возможности даже самого выдающегося ума. Отдельные отрасли, скажем физика, казались еще вполне обозримыми и даже завершенными, но… заблуждение развеялось быстро – даже у Эйнштейна были весьма непростые отношения с квантовой механикой. А «Техническая энциклопедия», выходившая в СССР в 1927—1936 годах, – это уникальный памятник эпохи, когда всякий раздел технологии был доступен практически любому инженеру. Уже через десяток лет дифференциация знаний, сопровождающая их накопление, сделала это невозможным. Некоторая осведомленность об успехах смежных наук, достигаемая в результате даже самого усердного чтения литературы, не более чем иллюзия. Парадигмы наук, их методы (ведь еще Лейбниц говорил, что «есть вещи поважнее самых прекрасных открытий – это знание метода, которым они были сделаны»), остаются вне рассмотрения. На это просто не хватает сил…

И вот – Первая мировая [Кстати говоря, бесплатная Вики, в отличие от Британники, возводит историю Большой науки именно к Первой мировой (Big Science – Wikipedia). Это к тому, что у проприетарных источников знаний в наше время появилась серьезная и бесплатная альтернатива]. «Настоящий Двадцатый Век» – как назвала Анна Ахматова этот небывалый шторм, до основ потрясший мироустройство европейской иудеохристианской цивилизации. И вот тут-то четко прорисовалось появление на исторической сцене социальных и технологических Больших Систем: Большой политики [Политики и дипломаты (Европа тогда была преимущественно монархической) вели привычную Большую Игру. Но только сходились в ней не профессиональные армии королевств и империй, а целые нации. Одетые в хаки, фельдграу, отечественные серые шинели…], Большой промышленности, Большой экономики и Большой науки.

Причем, как и подобает Большим сущностям, явление Большой науки не заметить было невозможно: во времена Первой мировой Большой наукой была химия. Придуманный Нобелевским лауреатом Фрицем Габером способ производства азотных соединений из атмосферного воздуха в изобилии обеспечил кайзеровскую армию взрывчаткой и порохами (на удобрения ресурсов не хватало – дети в Германии рождались без ногтей…). Затем тот же Габер предложил использовать хлор для удушения солдат Антанты. И – понеслось… Хлор в смеси с фосгеном. Синильная кислота с треххлористым мышьяком. «Синий крест» – так маркировались германские снаряды со смесью дифенилхлорарсина, который вызывал кашель, заставляя солдат сбрасывать противогазы, и удушающего их фосгена. Затем – германский Lost, бетабеташтрих-дихлордиэтилсульфид, прозванный отведавшими его сполна французами, ипритом; не менее насладившиеся им британцы звали его горчичным газом. США, вступая в войну, срочно создают жуткий Эджвудский арсенал, рассчитывая на запасы которого, Антанта планировала перейти в 1919 году к массовым атакам крупнейших германских городов с использованием ОВ.

С другой стороны – противогазы. Противодымные фильтры. Защитная одежда.

И – параллельно – краски для флота и лаки для авиации.

А еще – металлургия. Стали и сплавы.

И – молниеносное совершенствование авиационной техники. Новые модели «Фоккеров», «Ньюпоров», «Де Хевилендов» появляются каждые три месяца. Не менее стремителен прогресс авиамоторов. И – средств связи. И – наблюдения. И – первых корабельных баллистических вычислителей.

Но ни одно средство нападения не превратилось в меч Зигфрида. Ни одно средство защиты не стало щитом Ахилла.

Впрочем, сам термин «Большая наука» появился позднее… «Big Science» был впервые употреблен в 1961 в журнале «Science». Тогда Элвин Вайнберг (Alvin Weinberg, 1915—2006), крупный физик, создатель энергетических реакторов большой мощности, и не менее крупный администратор – директор Окриджской Национальной лаборатории, – опубликовал статью «Impact of Large-Scale Science on the United States» («Влияние крупномасштабной науки на Соединенные Штаты»). По Вайнбергу «классическая» Большая наука началась с проектов, оплаченных в ходе Второй мировой войны правительством Соединенных Штатов. Это проект «Manhattan» и менее известный проект Лаборатории излучений (Radiation Laboratory), центра радарных исследований Массачусетского технологического института [Использование радаров было одной из важнейших причин победы Объединенных наций во Второй мировой, точнее – одним из важнейших путей, по которым реализовывалось экономическое и научное преимущество держав антигитлеровской коалиции. Битва за Англию, разгром фашистского флота у мыса Матапан, охота на надводные рейдеры нацистов – «Бисмарк», «Шарнхорст» (радиолокаторы тогда носили британское прозвище RDF, Radio Direction Finding)…].

То, что современная эпоха есть эпоха Большой науки, сегодня знают практически все. Даже те, кто ограничивается СМИ общего назначения, слышали кое-что о телескопе Хаббла и о расшифровке человеческого генома. А кто совсем не читает газет и журналов, мог видеть в голливудских лентах радиотелескоп в Аресибо. Не только в «Контакте» по Карлу Сагану, но и в похождениях Бонда, Джеймса Бонда…

Как обычно определяют основные признаки Большой науки?

– большой бюджет, куда больший, чем могли дать филантропия или даже промышленность;

– большие штаты – количество ученых возрастает такими темпами, что уже создает трудности в управлении такими коллективами; [Впрочем, задача управления коллективом, занятым в проекте Большой науки, достаточно тривиальна. Тривиальна не в том смысле, что легко решаема, а в том, что на удивление традиционна. И здесь та же неразбериха, та же грызня, игра амбиций и уязвленных честолюбий, склоки, служебные романы. К тому же, если занятый в Большой науке коллектив организован правильно, большую часть его составляет вспомогательный персонал, управление которым неплохо описал Тейлор – отец научной организации труда, систему которого не раз упрекали в бесчеловечности. А научные коллективы, составленные сплошь из научных работников, мы наблюдали на закате СССР. Но об успехах подобных коллективов автор ничего не слышал. Успехи же одиночек, выбравшихся из таких клоак и встроившихся в мировую науку, – это совсем другая история, о человеческой воле и нонконформизме…]