Лариса Кондрашова - Формула неверности

• Название: Формула неверности
• Автор: Лариса Кондрашова
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021266-6, 5-9578-0309-Х

Когда-то она считала, что недолгое первое замужество — ошибка, всего лишь прелюдия ко второму браку…

Но теперь, когда все, что раньше представлялось прочным и незыблемым, затрещало по швам, а муж, в верности и порядочности которого невозможно было усомниться, оказался холодным, циничным лжецом, пришло время ЗАДУМАТЬСЯ О ПРОШЛОМ…

Возможно, роковой ошибкой стал именно ВТОРОЙ брак, на который возлагались столь большие надежды?

Возможно, еще не поздно вернуться в прошлое — и обрести НОВОЕ СЧАСТЬЕ с тем, с кем однажды она УЖЕ БЫЛА СЧАСТЛИВА?..

---

А разве в крепких семьях супруги не близки настолько, что не имеют друг от друга секретов? Теперь она уже защищалась: должно же быть что-то общее, что объединяет, делает людей близкими друг другу! Для чего-то же люди вместе живут! Кто объяснит ей, что происходит?!

Чтобы прогнать этот морок, ей захотелось рассмеяться. Расхохотаться в голос. Этак с подвыванием. А это уже истерика. Какие-то крики. Смешно кричать самой себе…

«Что тебе нужно? Любви. Любви Леонида?» Татьяна смутилась и подумала, что, наверное, его любовь показалась бы ей навязчивой и даже осложнила жизнь. Если теперь он держал ее под колпаком только потому, что Таня — законная супруга, то в какие же тиски он зажал бы ее, влюбившись!

Непонятно, чего ей больше хотелось: чтобы муж вдруг взял да ушел, или чтоб повинился: мол, прости, ошибся, принял за любовь к тебе простое увлечение. Или сознался, что полюбил другую. Или поговорил по-товарищески: мол, что поделаешь, нет любви, но есть уважение, общая постель, наконец…

Это уже мазохизм, честное слово. Что-то похожее на фильм из телевизионной программки: «Убей меня завтра!»

Просто ей хотелось определенности. Какого-то действия с его стороны, а то у Тани уже появился комплекс невостребованной вещи. Забытой. Той, что где-нибудь в углу оставили и больше не вспоминают о ней.

Но вот сам Леня чувствовал себя хорошо. Наверное, он привык так жить. Какое-то время еще всякий брак держится на чувствах, на страсти, а потом эмоции постепенно сходят на нет. Наступает привычка. Все об этом знают, а Таня только теперь открыла для себя Америку.

А все потому, что она все мыслями к первому браку тянется. Сейчас, по прошествии пяти лет, ей стало казаться, что он был чуть ли не идеальным.

Будь Таня поумнее, она не в прошлое смотрела бы, а в будущее. А для начала могла бы состояние влюбленности их с Ленькой друг в друга продлить. Тоже, кстати, умными людьми рецепт разработан. Надо было пококетничать, затеять игру, каждый день быть новой, неповторимой. А тут перед мужем изо дня в день некий живой домашний половик…

И главное, ей не хотелось никаких усилий предпринимать. Неправда это, будто Таня постоянно ковырялась в ране и смотрела, как она кровоточит. Откуда рана-то? Должно быть, от раненой души, а если душа в процессе не участвует?

Сама во всем виновата. Могла бы, как и Ленька, довольствоваться тем, что есть. Он думает, и она думает, а вместе соберутся, поговорят-поедят — и в постель. Ведь не бил же он ее. И не пил. И не гулял явно. Это Таня думала, что он гуляет, потому как что еще можно делать, когда домой приходишь только поесть и поспать?

Она взглянула на кухонные часы с кукушкой. Мамочки, она и забыла, что Александра просила ее разбудить. У нее сегодня в девять часов консультация то ли по высшей математике, то ли еще по какому предмету. А она сама и ухом не ведет. Любит девушка поспать, вся в свою мамашу!

— Саша! — закричала она из кухни, но плотно прикрытая дверь свела громкость крика на нет.

Пришлось идти открывать дверь, угрожать чайником с водой, из которого — как самое последнее средство — она грозилась полить соню.

— Который час? — поинтересовалась Александра.

— Восемь часов.

— Мама, я же просила разбудить без пятнадцати! — завопила неблагодарная девчонка. — Я опоздаю.

— Я тебе дам деньги на маршрутку, — улыбнулась Таня.

— А, тогда еще ничего… Что на завтрак?

— Манная каша.

— Фу! Как в детском саду. И Каретников ее ел?

— Причем с большим удовольствием.

— Понятно, почему он такой круглый, на манной-то каше! А больше ничего нет? — с надеждой спросила Шурка.

— Есть кусок холодной телятины, миледи, а также кофе с круассанами, — нарочито залебезила Таня.

— Тогда жить можно, — проговорила ее девятнадцатилетняя дочь.

Она повернулась к матери попкой, обтянутой короткими штанишками старенькой пижамы, и стала стелить постель. Таня вздохнула и пошла на кухню.

Нарезала холодное мясо, сварила кофе. Ленька не возражал и против растворимого кофе, а Шурке подавай только натуральный.

Все равно позавтракала дочь на ходу. Заколола свои великолепные пепельные волосы. Вскочила в джинсы, и только Таня ее и видела.

Вот и все общение с дочерью. Чем она занимается целыми днями, кроме занятий в университете, о чем мечтает — для родной матери тайна за семью печатями. Она, видите ли, своими переживаниями занята!

Глава третья

Тане захотелось пообщаться с сестрой. Маша работала невропатологом в частной клинике. Сегодня она была дома. Голоса ее гостей слышны и здесь, на Таниной кухне.

Две половины их с Машей коттеджа как два полюса, как две стороны медали.

На половине Тани тихо, друзья и подруги к ним не ходят. И никогда не определишь, есть кто-то дома или нет. Разве что можно увидеть Таню, если она готовит на кухне обед.

Маша или на веранде с друзьями чай пьет, и при этом входная дверь, как всегда, нараспашку, или все сидят в гостиной, смотрят новую кассету, слушают музыку — то есть становится ясно, что там идет какая-то жизнь. Вот и сегодня — голоса и смех на всю улицу слышны.

В глубине души Таня завидовала Маше: она никогда не могла так просто, как говорили в известной комедии, легким движением руки — или напряжением одной извилины? — решить для себя что-то важное. И тут же привести его в исполнение. Причем важное по-настоящему, не с дурной головы, когда человек просто бежит туда, не зная куда…

А почему Таня так жить не могла? Разве они с Машей не одной крови: чего боялась Татьяна и не боялась Мария? Принять решение? Но когда-то Таня его приняла, и даже дважды: в первый раз, когда ушла от Мишки, а второй — когда согласилась выйти за Леонида.

Увы, это у нее происходило вовсе не легко. А с каким-то надрывом. Она словно не на развод или замужество соглашалась, а на амбразуру шла. Этакая партизанка Таня.

Сестра с гостями сидела на веранде, на втором этаже. Они действительно пили чай и вообще весело проводили время. Леонид, наверное, этому позавидовал. Как будто у него нет такой же веранды. Просто Таня с Леней ее не используют, потому что семейные чаепития у них так редки, так скоротечны, что для этого нет смысла обустраивать веранду и сидеть на ней вот так, с друзьями.

Она остановилась и окинула взглядом стол, накрытый белой скатертью. Чайный сервиз из немецкого фарфора. У Тани есть такой же, но она почему-то им не пользуется. У них в ходу разномастные чашки. Выпил, ополоснул под краном и поставил в сушку. Разобьются — не жалко.

— А вот и сестренка пожаловала, — обрадовалась ей Маша и подвела к столу, за которым сидели ее подруга Светка и какой-то незнакомый подполковник. — Познакомься, это мой хороший друг Валентин.

При слове «друг» подполковник кашлянул, но Маша ничуть не смутилась.

— Интересно, что тебя смущает в слове «друг»? Разве любовник — лучше звучит? Или это затасканное — бой-френд…

— Мне казалось, русский язык так богат синонимами, — не согласился подполковник.

— Ладно, — кивнула Маша, — раз есть, значит, найдем. Итак: любовник, хахаль…

— Хватит, хватит, больше не ищи! Прощения просим, королева, — ломал комедию Валентин. — Мы и забыли, что вам палец в рот не клади.

— Не обращай на них внимания, Танюша, — сказала Света. — Едва глаза продрали, так и пикируются. Наверное, ночью что-то не заладилось.

— А ты говоришь, это мне палец в рот не клади, — с притворной горечью обратилась к Валентину Маша. — Лучшая подруга позволяет себе такие гнусные инсинуации…

Таня вспомнила анекдот, который на днях рассказывала сестра.

«Свидетельствуют в суде двое соседей.

— Она позволяет себе гнусные инсинуации, — говорит сосед.

— А ты видел, видел?! — кричит соседка».

Она невольно улыбнулась.

— Позавтракаешь с нами, Танюшка? — спросила Маша, она никак не хотела привыкнуть к тому, что Таня давно выросла, и все разговаривала с ней как с девчонкой. — Я тут с утра пораньше сырники пожарила. Говорят, удались. Одолела тоска по домашнему очагу, то бишь газовой плите, и вот повязала я фартуком свою тонкую талию, замесила, взяла в руки сковородку любимую, налила на нее масло…

Она царственным жестом указала на тарелку, полную румяной, аппетитной стряпни.

— Сырники королевские, настоятельно рекомендую, — сообщил Валентин, опять принимаясь жевать. — Талантливый человек во всем талантлив!

— Не подлизывайся, — строго сказала Маша, — все равно, пока сто раз поэму Маяковского «Хорошо!» не прочтешь, не прощу!

Маша откровенно веселилась, и Таня порадовалась за нее. Но тут она с удивлением вспомнила, что так и не позавтракала. Сначала покормила Леньку — слушала его брюзжание, и кусок в горло не лез. Потом Сашу — та в университет торопилась. Таня проводила дочь до двери, пожелала ни пуха ни пера. А сама, оставшись одна, так и сидела, в облаках витала. Решила, позже поест, да так и забыла…