Андрей Константинов - Дело о кровавой Мэри

• Название: Дело о кровавой Мэри
• Автор: Андрей Константинов
• Издательство: Нева, Олма-Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-7654-1608-X, 5-224-02669-5

«Золотая пуля». Так называют в городе агентство, в котором работают журналисты-инвестигейторы (или, в переводе на русский — «расследователи»). Возглавляет это вымышленное агентство Андрей Обнорский — герой романов Андрея Константинова и снятого по этим романам телесериала «Бандитский Петербург». В «Золотой пуле»-3 вы встретитесь не только с Обнорским, но и с его соратниками-журналистами: Николаем Повзло, Зурабом Гвичия, Светланой Завгородней, Нонной Железняк, Георгием Зудинцевым и другими. Все они попадают порой в опасные, а порой и комичные ситуации. Каждый из героев рассказывает свою историю от первого лица.

---

«Пошли!» Мы быстро и бесшумно пересекли поляну и оказались под стеной больницы. Прямо над головой тускло светило окно с отдернутой занавеской. «Иди», — шепнула я ему. И он медленно пошел вдоль стены по направлению к дверям.

У стены — чуть в стороне — я заметила березовую чурку и, легко подкатив ее под окно, встала на цыпочки и дотянулась до нижнего наличника.

Это напоминало обычную больничную палату. Шесть коек в два ряда со спящими молодыми мужчинами. За столом, под настольной лампой, сидела женщина в темной одежде и таком же платке. Вдруг она подняла голову от компьютерного монитора и посмотрела в окно — прямо на меня. Я втянула голову в плечи и чуть не полетела на землю. Минуты через три я снова заглянула в окно. Женщина уже стояла у одной из кроватей. Одеяло было отброшено, и я увидела, что к телу и голове пациента подключено множество каких-то датчиков. Женщина передвигала их с места на место, поглядывая куда-то в сторону (возможно, там стояла какая-то невидимая мне аппаратура).

Я спрыгнула на землю. Заглядывать в соседнее окно было бесполезно (занавески были задернуты слишком плотно, возможно, за ними был Марэк). Я медленно пошла вдоль дома. В пяти метрах от меня почти бесшумно открылась дверь; я вжалась в стену, к счастью, меня скрывала тень от фронтона крыши. На крыльцо вышли трое мужчин. Причем тот, что в центре, шел как-то странно, как сомнамбула или лунатик. Движения его были неуверенными, поэтому те двое поддерживали его за локти. Они сделали несколько шагов и остановились. Парень в центре что-то невнятно говорил. Мне показалось, что один из его сопровождающих записывал его речь, поскольку в руках он держал какой-то прибор.

Вдруг средний парень развернулся в мою сторону и поднял лицо к небу. «Мама! — услышала я жалобное. — Один… Зачем?… Мама!…» Голос показался мне очень знакомым. Было в нем что-то такое отчаянное, безнадежное: еще секунда, казалось, и он завоет на Луну. Я напряглась, всматриваясь. Он чуть опустил голову, и я ахнула: Юрка! Сосед!

Я попятилась назад, возвращаясь к той стороне дома, откуда мы с Марэком начали свой путь. Через полчаса появился и он. И бодрый, и смущенный одновременно. Поляну в обратном направлении мы пересекли незамеченными. Но я отдышалась лишь тогда, когда деревья скрыли из виду эту страшную клинику.

Как преодолели мы по ночному лесу обратный путь, я помню с трудом. Ноги гудели от непрерывного бега. Пару раз я так навернулась на скользкой тропинке, что чуть не свернула шею. Ветки хлестали по лицу. Живот сводило от голодных спазмов.

К тому же было совершенно очевидно, что я простудилась: горло раздирало кашлем, глаза слезились, горели лоб и щеки.

За полкилометра до пристани мы сбавили шаг.

— Зайдешь на теплоход? — спросила я Марэка. — Хоть накормлю тебя чем-нибудь.

— Нет, Света. Я же сказал — мне нельзя.

— Со мной можно. У меня вахтенный знакомый, он пропустит.

— Дело не в матросе… — Марэк опустил голову и крепко прижал меня к себе. — Помнишь, ты спросила про ошейник Холма. Эта косынка — условный знак. Таким образом я сообщил, что все в порядке, опыты идут успешно и можно менять пациентов. Кирка выбросила свой «флаг» в иллюминатор: это означало, что информация принята. Тогда я снял косынку с Холма. Я, Света, — связной Мэри с Островом.

Тишину ночи разорвало резким шлепком. Такой отчаянной и злой пощечины я не влепляла никому и никогда.

* * * 

Я молила Бога, чтобы Кирки не оказалось в каюте (я не смогла бы объяснить причины своего столь ужасного внешнего вида). Тенью кошки прошмыгнула по изогнутым лестницам, соединявшим три палубы, дрожащими руками повернула ключ.

Никого. По каюте расплывался стойкий запах сладкого щербета: похоже, Кирка не раз за эту ночь принимала капли «синей радиолы».

Я за секунду разделась и бросилась в душ. Только там, стоя под струями горячей воды, под ее сильный шум я смогла наконец разрыдаться в голос. Я выла, кусала губы и зажимала рот ладошкой. Господи, как мне было страшно! Мне казалось, что я попала в капкан в центре волчьей стаи. Кругом меня окружали страшные, циничные люди. В любой момент любой из них мог просто раздавить меня, уничтожить.

Надо было бежать. Но — куда? С одной стороны скалистый, страшный остров, с другой — бескрайняя, холодная Ладога.

Я вспомнила Агентство и зарыдала пуще прежнего. Какими дорогими и милыми показались мне в эту минуту мои коллеги: вечно ехидная Агеева, Скрипка со своими неиссякаемыми, дурацкими историями про каких-то его девушек, темпераментный Князь, угрюмый Шах… Как бы я сейчас за ними — как за каменной стеной…

И все-таки делать что-то надо. Иначе, как я стала рисовать себе страшную картину, я могла никогда не оказаться среди вернувшихся на Речной вокзал.

«Хватит реветь!» — приказала я себе. От этого личного приказа неожиданно стало легче. Я отключила воду, завернулась в полотенце и вышла из душа. Открыла папку с бумагами, переданными мне Чайкой и Кашириным, достала последнюю справку Родиона про фонд «Очищение» и прочла то, о чем должна была прочесть давно и о чем догадалась только сегодня: в учредителях «Очищения» значилось одно физическое лицо — Мария Эдвардовна Блад.

Захлопнула папку и сунула ее на прежнее место — под дерматиновое дно спортивной сумки. Потом бросила взгляд на стол в поисках какой-нибудь еды. Под старой газетой лежал мой мобильный телефон. До этого я уже делала несколько попыток дозвониться до Питера, но — безрезультатно. В последнем отчаянии я стала нажимать кнопки знакомых номеров. Была ночь, и я звонила по домашним телефонам. Ни мама, ни Соболин, ни Агеева не соединялись. У меня дрожали руки.

Я — не надеясь ни на что — набрала Ваську. Вдруг пошли длинные гудки. Господи, если ты есть!…

Далеко-далеко, как будто на другой планете, раздался сонный и недовольный голос Василисы: «Алло!» — успела выкрикнуть я и в ту же секунду почувствовала, как дверь каюты открылась. Я резко обернулась и увидела Киру. Еще вчера утром этот ее взгляд я бы определила как «вопрос-облегчение», а сегодня — как «вопрос-подозрение».

Я соображала какие-то доли секунды.

И начала опасную игру.

«Алло! Мама, ты меня слышишь? Это я, Света». На том конце провода ощущалось замешательство: "Света, это — Василиса.

Ты — выпила?" — «Мамочка, я тоже очень соскучилась. И очень-очень хочу домой». — «Света, что-то случилось? Говори». — «Мам, поздравляю тебя с днем рождения… Позвони, пожалуйста, Родику, скамей, что накануне отъезда я получила все его открытки. И очень ему благодарна. Особенно за последнюю. Так и передай: особенно — за последнюю! Я с ним совершенно согласна». — «Света, я ничего не поняла, но все запомнила. Что еще?» — «И пусть без меня там поменьше водки с томатным соком пьет, приеду — разберусь». — «Дальше». — «А Вере Никитичне передай, чтобы за Юрку не беспокоилась: все будет в порядке». — «Это все, Света? Ты там держись!» — «Умница ты моя! Как я тебя люблю! Пока».

Я нажала на кнопку и положила мобильник.

— Ты где была? Я весь теплоход облазила! — Кирка жала меня к столу.

Я облегченно выдохнула: мои слова по телефону не вызвали у нее никакого подозрения.

— Ой, Кирка, не спрашивай! «Затрахали, замучили, как Пол Пот Кампучию», — процитировала я «Интердевочку». — Кирка, у меня — роман, да какой! — сочиняла я на ходу.

— С кем? — обалдела она искренне.

— С капитаном! — врала я, будучи уверенной, что на «Котлине», как и на любом судне, непременно должен быть капитан.

— Рыжий такой, с усами? — сузила глаза Кирка.

— Он! — Я с облегчением села на койку.

— То-то, я смотрю, — видок у тебя совсем затраханный.

— Еще бы: целый день и полночи из койки не вылезать…

Я подумала, что выиграла этот раунд и мысленно похвалила себя. Главное — не совершать ошибок впредь: я их и так наделала чересчур много.

Но Кирка вдруг улыбнулась какой-то ненормальной, хищной улыбкой и двинула меня по плечу так, что я чуть стену не пробила головой.

— Ты что — пьяная? — Я вдруг испугалась такой Кирки.

— Я — пьяная, я и протрезвею. А вот тебе, милая, душ бы холодный не помешал. — Она подошла к столу, взяла мой мобильник и засунула в карман. — Это чтобы тебе не пришло в голову Обнорскому звонить…

— Кира, что с тобой? — Мне стало совсем страшно.

— Говоришь, «затрахали — замучили»? Милочка, знать бы тебе надо, что капитана теплохода «Остров Котлин» зовут… Эмма Владимировна Верещагина. Единственная женщина капитан на все пароходство!…

Она решительно направилась к двери.

— И попробуй пикнуть до Питера. Ты Мэриных горилл видела…

Мне показалось, что это не дверь за Киркой закрылась, а крышка гроба моего захлопнулась.

* * * 

Так я сидела — в ступоре — минут пятнадцать. Может, спала даже, потому что температура у меня поднималась с каждой минутой.

Плакать уже не могла: обессиленная от недосыпа, голода и простуды, еле держалась на ногах. В это время мой теплоход, пройдя Ладогу, подходил к Нижним Ветлугам. Но как бежать? За дверью не раздавалось ни звука.