Вера Копейко - Тест на любовь

• Название: Тест на любовь
• Автор: Вера Копейко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-016538-2

Ольга — первоклассный фотограф. Истинный мастер своего дела. Во имя своей профессии она отказалась от женского счастья…

Но — когда эта женщина попадет в смертельно опасную ловушку — КТО ей поможет уцелеть? Кто поставит ради нее на карту СВОЮ ЖИЗНЬ?

Только — мужчина. Мужчина, который полюбит ее больше жизни — и заставит научиться любить…

---

— Андрей, ты любишь психологические эксперименты? Острые ощущения?

— Я исключительно ими и живу. — Голова его слегка кружилась, и не только от выпитого.

— Я тоже люблю. С некоторых пор. — Ирма пристально посмотрела ему в глаза. — Пойдем скорее.

Андрей не помнил, как они поднялись по черной мраморной лестнице, как она открыла ключом дверь… Или дверь не была заперта? Но едва они переступили порог номера, Андрей схватил ее и повалил на ковер. Она не противилась. Они катались по полу, она стонала, пыталась раздеться, снять с себя блузку, чтобы ощутить его кожу, его тело. Но ему было не до того. Он словно сошел с ума, пока не добился того, чего хотел…

Он не узнавал себя. Таких ласк он не позволял себе ни с кем, но его руки и губы сейчас жили отдельно от него. Они первыми узнали о ее невероятном желании, язык ощутил его солоноватый вкус…

Огромным усилием воли он сдерживал себя, желая продлить вожделенную игру. Он перевернулся на спину и усадил ее на себя. Стон, пронзивший его слух, разрушил все преграды. Больше он не владел собой…

Они тяжело дышали, потом дыхание стало ровнее, туман в голове понемногу рассеивался. Андрей яснее видел очертания номера, скрытого полумраком. Лампы, искусно расставленные, отбрасывали длинные тени на пышный ковер, на нетронутую кровать под ярким покрывалом с восточным орнаментом, на стены, украшенные рисунками на сюжеты, знакомые по фотографиям индийского храма любви Кхаджурахо.

— О-о… — простонал Андрей. — Где я?

— Со мной. Только не спрашивай, кто я. Ладно? — Она усмехнулась. — Тебе было хорошо, правда?

— Невероятно.

— Вот и замечательно. А когда-нибудь у тебя уже было так? — Она пристально смотрела ему в лицо.

— Не знаю.

— А ты подумай.

— Не могу.

— Постарайся. Было, я знаю, потому что ты произнес одно имя…

— Твое имя.

— Нет, дорогой. Не мое.

Андрей приходил в себя. Во рту возник какой-то странный вкус, точно он чего-то переел. Сердце билось, будто канарейка в клетке, которая хотела и петь, и вырваться на свободу. Когда-то и впрямь он что-то такое испытал. Но когда и что?

Она гладила его по груди, расстегнув рубашку. Играла волосами, потными и горячими. Тонкие пальчики ущипнули за твердый сосок. Он помотал головой и застонал.

— Слушай, Ирма, а тебя не смущает, что у тебя есть муж? — вдруг спросил он, внезапно осознав, с кем он сейчас лежит на толстом ковре.

— А что, он где-то здесь, да? — Она сдвинула брови и внимательно осмотрела комнату. Пожала плечами, заглянула под кровать… — Нет, его здесь нет. А если бы он даже здесь был… Он разрешает мне все. Абсолютно.

— И ты ему тоже, да?

— Конечно…

Сейчас, глядя на белую бумагу с одной строкой на ней, вылезшую из факса, он вспомнил, что тело Ирмы было таким же белым, как этот лист. Нежное, сильное, крепкое. Как тело мальчика, несмотря на изящные формы.

В какой-то миг ему показалось, что он уже обладал таким телом. Давно, когда он только начинал свои эксперименты и пытался сам познать все. Это едва не стоило ему карьеры, да и самой жизни.

На лбу выступили капли пота. Да, едва не стоило… Он выкрутился, и тоже, между прочим, благодаря обретенным знаниям в разных сферах жизни. Та серьга в правом ухе, с которой он очнулся на полу в одном пражском доме и которую не мог снять иначе, как только вырвать ее с мочкой уха, завела бы его далеко, а может, увела бы в небытие…

Он отогнал эти мысли, не желая вспоминать шалости молодости, и снова стал думать об Ирме. Тогда они перебрались на кровать и продолжили свои игры. Она была превосходна, неподражаема. Даже сейчас, вспоминая, он думал — как замечательно она изучила Восток. Потом отметил — верно, именно изучила. Научилась. Как будто ее страсть была искусной игрой? Хм… Однако. А его? С чего его так разобрало?

Потом они встречались несколько раз, но уже без постели. Она приезжала по делам в Москву, а в последний приезд она вся светилась.

— Андрей, я создаю турагентство. После операции женщины за небольшую плату поедут Отдыхать, поправлять здоровье. Я хочу, чтобы они поняли — жизнь не кончена даже теперь. Никто не знает, кому и сколько удастся прожить — онкология пока неизлечима, — но я хочу, чтобы качество жизни — точнее, остатка жизни — было достаточно высоким. Понимаешь?

— Ирма, ты гениальная женщина. У вашей клиники не будет отбоя от пациентов. Ты очень умелая женщина.

— Ты так же считал, когда спал со мной?

— А разве я тебе не говорил?

— Ты много чего говорил тогда. Кстати, даже назвал меня странным именем. Не помнишь? — Ее глаза сузились. — Очень странным.

Ладони Андрея вспотели.

— Ласковым, я думаю, да? Я люблю произносить ласковые слова… в минуты близости.

Она свела светлые брови вместе.

— Хм, очень интересно. Но меня обычно не называют… — она вскинула брови и пристально посмотрела ему в глаза своими ледяными глазами, — мужским именем.

— А ты не хотела бы повторить? Ирма улыбнулась:

— Что именно, дорогой?

Она играла с ним, как кошка с мышкой? Или он впрямь сказал что-то лишнее? Вполне возможно. Он не владел собой, он просто кипел от страсти, такого с ним давно не случалось. Он не мог взглянуть на себя со стороны, а это значило, что тормоза не работали.

— Ладно, не мучайся. Я никогда ничего не повторяю. Я вообще не люблю повторять. Ни-че-го. Ты понял? Я просто хочу сделать тебе одно предложение. Достаточно заманчивое, на мой взгляд. Консультировать в клинике Иржи. Работать с женщинами, перенесшими операцию.

— Но я в Москве.

— Ничего страшного. Перелет за счет клиники.

— А язык?

— Не делай вид, будто не знаешь чешского. Ты учился в Праге по студенческому обмену. Если я не ошибаюсь, это был шестьдесят восьмой год?

Андрей внимательно посмотрел на Ирму.

— Ты хорошо подготовилась.

— Да. — Она скромно опустила глаза. — Очень.

Он знал чешский. Он был в Праге в шестьдесят восьмом.

Это было так давно. Он снова увидел отвратительную серьгу и мочку собственного уха в руке. Как было больно! Невыносимо больно. От вида собственной живой оторванной плоти его чуть не вырвало. Конечно, тогда тошнота была от другого. Ухо ему зашили. Он не видел хирурга… Он был под кайфом…

А если… Невероятно. Не может быть…

— Что ж, можно заняться твоими женщинами. Они все с онкологией?

— Нет, не все. Кое у кого доброкачественная опухоль. Но и для них операция не меньшая травма. После операции они, по сути, кастраты, а это очень тяжело для психики. Особенно для молодых женщин, — объяснила Ирма. — Мы с Иржи хотим, чтобы ты помог им поверить, что жизнь не кончена, они могут жить не хуже других. Полноценно.

Она пристально посмотрела на него, ее глаза снова стали бездонными и холодными.

— Может быть, ты хочешь спросить, что значит, с моей точки зрения, полноценно? Хочешь?

— А ты думаешь, мы подразумеваем под этим понятием не одно и то же?

Она покачала головой:

— Боюсь, что да. Видите ли, господин психолог, каждый человек знает абстрактно, что он умрет. Но знает об этом, можно сказать, в компании со всеми другими. И потому эта мысль кажется обыденной, она его не мучает. Он живет себе и живет, растягивая желания во времени. А женщинам, которые совершенно точно знают, что скоро умрут, нет времени растягивать. Им надо успеть сделать все, что задумали.

— А ты считаешь, всякий человек что-то себе намечает в жизни?

— У кого есть мозги — да. Я пекусь именно о таких, потому что, как ни странно, в клинику Иржи попадают женщины с мозгами. Я бы сказала, рак избирателен. Каждая из наших пациенток что-то не успела доделать, а чтобы успеть — ей надо как следует отойти от операции и остаток дней провести без боли и страха. Вот почему я хочу отправлять их на реабилитацию на море.

— Ирма, я поражен…

— Не стоит. Ты не наивный человек, а я не идеалист. Я умею считать деньги. Если я на это иду — а это моя идея, не Иржи, он просто меня поддерживает, — значит, вижу смысл. Ты ведь понимаешь — не бывает следствия без причины…

— Абсолютно справедливо.

— Так вот, проводя сеансы, о которых я прошу, ты должен внушать главную мысль, о которой мы с тобой так долго рассуждаем.

— Я понял.

— После операции люди очень меняются. Нет, я не о страхе. Напротив, они словно освобождаются от груза. Пружина, которая прежде сжимала их, расправляется, и они способны на то, чего не подозревали в самих себе раньше. Одна пациентка Иржи начала рисовать. У нее открылось такое красочное видение мира, что все были просто ошарашены. Да, это абстрактная живопись, ее можно любить, можно нет, но краски — просто фантастика! Знаешь, сколько она уже заработала своим рисованием? Столько, сколько ей, бывшей преподавательнице, не могло бы присниться!

— Иржи не знает причину? Может быть, он, оперируя, задел какой-то нерв? — Андрей усмехнулся. — Хотя, конечно, никто еще не открыл существования нерва таланта или гениальности.