Марина Цветаева - Мои Службы

• Название: Мои Службы
• Автор: Марина Цветаева
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Здравствуй, моя "белогвардейская сволочь"!

Строчу со страстью.

- Да что же вы, товарищ Эфрон, не кончаете? Газету, No, число, кто, о чем, - никаких подробностей! Я сначала было тоже так - полотнищами, да Мр наставил: бумаги много изводите.

- А Мр верит?

- Во что?

- Во все это.

- Да что тут верить! Строчи, вырезай, клей...

- И в Лету - бух! Как у Пушкина.

- А Мр очень образованный человек, я все еще не потерял надежду...

- Представьте, мне тоже кажется! Я с ним недавно встретилась у виселицы... фу ты, Господи! - У вешалки: все эти "белогвардейские зверства" в голове... Четверть первого! Ничего, даже как-то умно поглядел... Так вы надеетесь?

- Как-нибудь вечерком непременно затащу его в клуб эсперантистов.

- Аспирант в эсперанты?

Espere, enfant,demain! Еt рuis, demain еnсоrе...

Еt рuis touyours demain... Crоуоns еn 1'ауеniг

Еsреre! Еt сhаquе fois que se leve 1'aurore

Sоуоns la. Роur рriеr соmmе Dieu роur nоus benir

Реut-etrе...

Ламартина стих. Вы понимаете по-французски?

- Нет, но представьте себе, очень приятно слушать. Ах, какой бы из вас, товарищ Эфрон, эсперантист...

- Тогда я еще скажу, Я в 6-ом классе об этом сочинение писала:

" A une jeune fille qui avait raconte con reve"

Un baiser... sur le front! Un baiser- meme en reve

Mais de mon triste front le frais baiser s'enfuit...

Mais de l'ete jamais ne revendra la seve,

Mais l'aurore jamais n etreindrera la nuit

----------

* Надейся, дитя, завтра! И потом - завтра-опять...

И потом - всегда - завтра... Будем верить в будущее.

Надейся! И всякий раз, как заря начинает вставать,

Будем просить, чтобы Бог благословил нас.

Может быть... (фр).

2 "Девушке, рассказавшей свой сон".

Поцелуй... в лоб! Поцелуй - лишь во сне!

Но недавний поцелуй слетает с моего грустного лба...

Но из лета никогда не вернуться живительному соку,

И заря никогда не одолеет ночь (фр.).

---------

Вам нравится? (И, не давая ответить) - Тогда я вам еще дальше скажу:

Un baiser sur le front! Tout mon etre frisonne,

On dirant que mon sang va remonter son cours...

Enfant! - ne dites plus Vos rever a personne

Et ne reves jamais ...ou bien - reves toujors!

Правда, пронзает? Тот француз, которому я писала это сочинение, был немножко в меня... Впрочем) вру; это была француженка, и я была в нее..

- Товарищ Эфрон! (Шепот почти над ухом. Вздрагиваю. За плечом мой "белый негр", весь красный. В руке хлеб.) - Вы не обедали, может хотите? Только предупреждаю, с отрубями...

- Но вам же самой, я так смущена...

- А вы думаете... (морда задорная, в каждой бараньей кудре - вызов)... я его на Смоленском покупала? Мне Филимович с Восточного стола дал, пайковый, сам не ест. Половину съела, половину вам. Завтра еще обещал. А целоваться все равно не буду!

------------

Озарение: завтра же подарю ей кольцо - то, тоненькое с альмандином. Альмандин - Алладин - Альманзор - Альгамбра __ ...с альмандином. Она хорошенькая, и ей нужно. А я все равно не сумею продать.)

-----------

Дон. - Дон. - Не река-Дон, а звон. Два часа. И - новое озарение: сейчас придумаю срочность и уйду. Про белогвардейцев сейчас кончу - и уйду. Быстро и уже без лирических отступлений (я - вся такое отступление!) осыпаю серую казенную бумагу перлами своего почерка и виперами своего сердца Только ять выскакивает, контрреволюционное, в виде церковки с куполом - Ять!!! "Товарищ Керженцев кончает свою статью пожеланием генералу Деникину верной и быстрой виселицы. Пожелаем же и мы, в свою очередь, товарищу Керженцеву"...

- Сахарин! Сахарин! На сахарин запись! - Все вскакивают. Надо воспользоваться чужим сластолюбием в целях своего свободолюбия. Вкрадчиво и нагло подсовываю Иванову свои вырезки Поцелуй в лоб! Все мое существо дрожит, И кажется, кровь возобновляет свой круг... Дитя! - Не рассказывайте Ваших снов никому. И не грезьте никогда - или- мечтайте всегда] (фр. ) Накрываю половинкой бело-негрского хлеба. (Другая половинка - детям.)

- Товарищ Иванов, я сейчас уйду. Если Мр спросит, скажите, в кухне, воду пью.

- Идите, идите.

Сгребаю черновую с Казановой, кошелку с 1 ф соли... и боком, боком...

- Товарищ Эфрон! - нагоняет меня уже возле рыцарей. - Я завтра совсем не приду. Очень бы вас просил, приходите - ну - хотя бы к 10 '/2 часам. А послезавтра, тогда, совсем не приходите, Вы меня крайне выручите. Идет?

- Есть!

Тут же, при недоумевающих швейцарах, молодцевато отдаю честь, и гоном гоном - белогвардейской колоннадой, по оснеженным цветникам, оставляя за собой и национальности, и сахарин, и эсперанто, и Наташу Ростову -- к себе, к Але, к Казанове: домой!

--------------

Из "Известий":

"Господство над морем - господство над миром!"

(Упоена как стихом.)

--------------

9/23 января (Известия Ц.И.К. "Наследник").

Кто-то читает: "Малолетний сын Корнилова, Георгий, назначен урядником в Одессе".

Я, сквозь общий издевательский хохот, невинно:

- Почему урядником? Отец же не служил в полиции!

(А в груди клокочет.)

Чтец: - Ну там, знаете, они все жандармы!

(Самое трогательное, что ни коммунист, ни я в ту минуту и не подозревали о существовании казачьих урядников.)

---------------

В нашем Наркомнаце есть домашняя церковь, - соллогубовская, конечно. Рядом с моей розовой залой. Недавно с "белым негром" прокрались. Тьма, сверкание, дух как из погреба. Стояли на хорах. "Белый негр" крестился, я больше думала о предках (привидениях!). В церкви мне хочется молиться только, когда поют. А Бога в помещении вообще не чувствую.

Любовь - и Бог. Как это у них спевается? (Любовь, как стихия любовного, Эрос земной.) Кошусь на своего белого негра; молится, глаза невинные. С теми же невинными глазами, теми же моленными устами...

Если бы я была верующей и если бы я любила мужчин, это во мне бы дралось, как цепные собаки.

Отец моего "белого негра" служит швейцаром в одном из домов (дворцов), где часто бывает Ленин (Кремль). И мой "белый негр", часто бывая на службе у отца, постоянно видит Ленина. - "Скромный такой, в кепке".

Белый негр - белогвардеец, то есть, чтобы не смешивать: любит белую муку, сахар и все земные блага. И, что уже серьезнее, горячо и глубоко богомолен.

- Идет он мимо меня, М И, я: "Здрасьте, Владимир Ильич!" - а сама (дерзко-осторожный взгляд вокруг: - Эх, что бы тебя, такого-то, сейчас из револьвера! Не грабь церквей! (разгораясь): - И знаете, М И, так просто, - вынула револьвер из муфты и ухлопала!.. (Пауза). - " Только вот стрелять не умею... И папашу расстреляют...

Попади бы мой негр в хорошие руки, умеющие стрелять, и умеющие учить стрелять, и, что больше, - умеющие губить и не жалеть - а--эх!..

-----------------

Есть у нас в комиссариате одна старая дева - тощая - с бантом влюбленная в своих великовозрастных братьев-врачей, достающая им по детским карточкам шоколад, - проныра, сутяга, между прочим, знающая языки ("такая семья"), и т. д. Когда она слышит о чьей-нибудь болезни, то - с непоколебимой уверенностью - и точно отрубая что-то рукой - определяет: "Заразилась или "Заразился", смотря по тому, идет ли речь о лице женского или мужского пола.

Тиф или ишиас - у нее все слис.

Стародевический психоз.

----------------

А есть другая - пухлая, сырая, бабушкина внучка, подружка моего белого негра, провинциалочка. Это совсем трогательная девочка. Только недавно приехала из Рыбинска. Дома остались бабушка и братец. Двойной и неистощимый кладезь блаженств.

- Наша бабушка такая: маленьких детей но выносит. Грудного нипочем на руки не возьмет: запах, говорит, от них и беспокойство. Ну, а подрастут ничего. Нарядит, научит. Меня с шестого года растила. "Кушать хочешь?" "Хочу" - "Ну, иди на кухню, смотри, как обед готовится". Так я с десяти лет уж решительно все умела (оживляясь): не только пироги там, котлеты, - и паштеты, и заливное, и торты... Так же и с шитьем: "Ты девочка, тебе женщиной быть, хозяйкой, детей-мужа обшивать". Я - бегать, она меня за ручку да на скамеечку: "платки подрубай", "полотенца меть", а война началась - на раненых. Сама кроила, сама шила. Потом папаша женился - сиротка я - братец народился, все приданое ему сама... Все пеленки с меточками, гладью - А одеяльце его, в чем гулять выносят, так все моим кружевом обшито, в четыре пальца, кремовое... (Блаженно) - Ведь бабушка меня и вязать и гладью... Пяльцы мне собственные заказала... Мы богато жили! А все сама! И бабушка сама, и я сама... Я не могу, чтобы руки зря лежали!

Смотрю на руки: ручки: золотые! Маленькие, пухлые: стройные востроватые пальчики. Крохотное колечко с бирюзинкой. Был жених, недавно расстрелян в Киеве.

- Мне его приятель писал, тоже студент-медик. Выходит мой Коля из дому, двух шагов не прошел - выстрелы. И прямо к его ногам человек падает. В крови. А Коля - врач, не может же он раненого оставить. Оглянулся: никого. Ну и взял, стащил к себе в дом, три дня выхаживал. - Офицер белый оказался. - А на четвертый пришли, забрали обоих, вместе и расстреляли...

Ходит в трауре. Лицо из черноты землисто-серое. Недоедание, недосыпание, одиночество. Тошная, непонятная, непривычная работа в Комиссариате. Призрак жениха. Беспризорность.

Бедная тургеневская мещаночка! Эпическая - сиротка русских сказок! Ни в ком, как в ней, я так не чувствую великого сиротства Москвы 1919 г. Даже в себе.