Антон Краснов - Апокалипсис для шутников

• Название: Апокалипсис для шутников
• Автор: Антон Краснов
• Издательство: АРМАДА: Издательство Альфа-книга
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-93556-455-6

Когда боги на время спускаются с Олимпа – это еще куда ни шло. Но когда они прилетают с планеты Аль Дионна на грешную Землю с весьма амбициозными намерениями – это уже конец света в полном смысле этого слова! Последствия апокалипсиса в полной мере испытывают на себе школьные друзья крутого бизнесмена Коляна Ковалева, и, надо признать, вполне заслуженно: нечего было вляпываться в дела небожительские… А теперь уж деваться некуда – именно им в компании с кандидатами в боги предстоит выволакивать человечество из мрака доисторической дикости, что, поверьте, совсем не просто.

---

Под этим поэтическим перлом красовался чудный рисунок: рабочий с гипертрофированными, как у Арнольда Шварценеггера, бицепсами и крестьянин с лошадиной мордой волокут упирающегося пузатого буржуя с золотой цепью на шее и в бутафорском котелке, а над ними летит поп в развевающейся рясе – ему только что отвесили грандиозного пинка, почти как в «Сказке о попе и работнике его Балде».

Солдат обернулся к Галлене и, пошатнувшись, поманил ее маузером:

– Идем-ка сюда, барыня. Отведаешь солдатских гостинцев. А то не всё ж тебе с офицерьем и прочей публикой валандаться. Иди, иди!..

Седевшая неподалеку компания мужиков отпустила похабную реплику.

«Ничего себе делегаты съезда, – подумал Афанасьев задрожав, – они нас и за людей не считают!.. Нужно что-то делать!.. Нужно что-то… э-эх!..»

Он вскочил и, взяв Галлену под локоть, повел ее к двери с наклеенным плакатом. Колян смотрел на него, выпучив глаза, и ничего не понимал. Афанасьев трусливо улыбнулся солдату Грихе, тот ткнул ему в живот маузером и осклабился:

– Молодец! Сразу понял, что неча становиться на дороге у пролетария! Давай-ка сюда свою барыньку! Она у тебя что, пьяная или дури какой нанюхалась? Тащи ее сам по лестнице наверх, а мы ужо проконтролируем!

Краем глаза Афанасьев видел, как Ковалев пытался приподняться из-за столика, но матрос грубо хлопнул его по локтю и велел сидеть. Галлена проговорила:

– Женя… ты куда меня?..

– Товарищи попросили, – машинально выдохнул Афанасьев, не зная, что и говорить. – Всё… всё будет хорошо.

– Это точно, – сказал идущий позади него Гриха, а красномордый промычал что-то утвердительное. Афанасьев обернулся и успел заметить, что винтовки при этом втором нет. Так!.. Забыл там, у стены, куда он ее отставил. Значит, маузер? Только маузер в руках пьяного кавалериста Грихи. Ну что же, не всё потеряно, особенно если Колян и Альдаир сообразят… Сориентируются.

Они вышли в узкий коридор, грубо обшитый фанерными шитами. Вероятно, раньше тут была гостиница, а сейчас ее пространство перекроили на «пролетарский лад», сделав много маленьких помещений для желающих позабавиться новых хозяев жизни. Кто-то утробно икал. Из-за стены просачивалась разудалая песня, очень популярная среди отчаянной молодежи того времени:

Мы ребята-ежики, В голенищах ножики, Любим выпить, закусить, В пьяном виде пофорсить…

«За что боролись, на то и напоролись, – думал Афанасьев, ощущая теплый локоть Галлены, – сволочи… Не повезло так не повезло. А ведь эти двое уродов могут оказаться ключом к ситуации. У них мандаты на Третий Всероссийский съезд комсомола, а там будет выступать Ленин, который нам и нужен… Просто так к нему не подберешься, а вот если бы нам попасть на съезд. Ведь именно там, кажется, он ляпнул свое знаменитое: „Учиться, учиться и учиться…“ То есть —ляпнет… Завтра».

– Иди, не спотыкайся, контра, – услышал он за спиной голос бравого кавалериста Грихи. – Кончилось ваше время – слазь. А бабочку твою мы не обидим, не боись. Как забабахаем, будет довольна по первое число.

Жаркое облако ненависти вдруг окутало мозг Жени. Он рванулся, почти не глядя, не думая о том, что этот сопляк может спустить курок с той легкостью, как если бы он не стрелял в живого человека, а смахивал с плеча паутинку. Он увидел перед собой лицо этого Грихи с толстыми губами и низким лбом, выкинул вперед правую руку и угодил точно в переносицу. Гриха захрипел, на губах запузырилась пена, он зашатался и жадно хватанул руками воздух. Афанасьев крякнул и пробил еще раз – длинным, неумелым и неуклюжим, но действенным ударом. Гриху своротило набок, и он сполз по фанерному щиту. В уши ворвался чей-то ленивый голос за стенкой:

– Возня че-то. Это, кубыть, снова молодняки халабудят. Поперли в кабак, жабнули, так не остановишь.

Маузер выпал из руки Грихи. Афанасьев ринулся к нему и столкнулся со вторым «делегатом», который устремился к выпавшему из руки бойца оружию с другой стороны. Как сказал поэт, смешались в кучу кони, люди. В роли первых выступал краснорожий, который лягался не хуже заправского жеребца и к тому же пытался ухватить Женю зубами за ухо. Боксер Майк Тайсон, оттяпавший ухо Холифилду, и не знал, насколько далеко уходят своими корнями подобные членовредительские традиции!..

Краснорожий пыхтел, стараясь перевернуть Женю на спину и, переползя через него, дотянуться до отлетевшего в сторону маузера. И, уж конечно, такой аргумент, как маузер с полной обоймой, без особых проблем поставил бы точку в этой короткой яростной схватке. Солдат был плотного телосложения, с мощными ногами, увесистый, жилистый. Афанасьев, человек, скажем так, деликатного телосложения, хоть и довольно высокий, значительно уступал красномордому «делегату» в физической мощи. Удачные же два удара, повергнувшие ниц бравого кавалериста Гриху, объяснялись скорее сверхусилием, вложенным в эти удары и подогретым яркой эмоциональной вспышкой.

Краснорожий навалился рукой на горло Афанасьева, и тот почувствовал, что задыхается. «Делегат» пыхтел и потел, от него кисло пахло овчинами и еще какой-то гадостью, от запаха которой Афанасьева начало мутить. Его противник брал верх. Он бешено вращал глазами и пыхтел что-то насчет «контры» и «буржуйской шкуры». Женя начал слабеть. Галлена стояла в каком-то столбняке и даже не пыталась помочь ему. По всей видимости, до нее даже не доходило, что, собственно, происходит и где она вообще. Еще хуже для Афанасьева было то обстоятельство, что вырубленный им за минуту до того Гриха уже начинал шевелиться. С его губ срывались какие-то бормочущие стоны, он слабо шевелился и дергал то одной, то другой рукой. Процесс приведения Грихи в норму к тому же не грозил стать затяжным. Афанасьев видел это, потому что краснорожий вывернул ему шею и обратил лицом как раз к ворочавшемуся Кожухову. Краснорожий между тем давил изо всех сил и наползал на Женю… он уже протянул руку, чтобы добраться до маузера и…

Чья-то нога в массивном сапоге наступила прямо на запястье тянущегося к маузеру «делегата». Затрещали кости. Тот взвыл от боли и откатился от Афанасьева. Наконец-то Женя получил возможность перевести дыхание и хотя бы немного передохнуть. Впрочем, ситуация развивалась так, что Афанасьеву не пришлось более прикладывать никаких усилий. Рука в матросском бушлате ухватила краснорожего за шкирку и тряхнула так, что тот взвыл повторно, но уже – придушенно глухо. Потом человек в матросском бушлате швырнул негодяя прямо в уже почти что оклемавшегося Гриху. Солоно пришлось обоим чудо-делегатам. Вследствие их тесного пролетарского контакта оба потеряли сознание (в том числе и пролетарское).

– Вставай, Женек, – сказал Ковалев, а это был именно он. – Валим поскорее из этого гнилого места. Вот что. Я понимаю, что тебе будет противно, только вытряхни кого-нибудь из этих борцов за народное счастье из их обмундирования и переоденься. И забери мандаты. Они нам еще пригодятся, как ты уже понял.

– А где матрос?

– А чем я тебе не матрос? – весело спросил Колян. – Я ведь тоже проходил флотскую службу на Балтике, как и наш морячок. Не повезло ему. Наш приятель Альдаир на секунду вышел из ступора и, увидев перед собой неприветливую рожу этого краснофлотца, типа вышел из себя. Че-то у него в мозгах провернулось. Альдаир так ему врезал, что того по стене размазало. Кажется, с концами. Ну, ты видел, на что Альдаир способен. Помнишь, как в Саратове он перевернул КамАЗ? Сейчас он, конечно, врезал этому уроду разве что в четверть силы, потому что сам еле-еле душа в теле. Но тому хватило. Наверно, впервые в жизни мозгами раскинул… Я о морячке, конечно. Бери шмотье вот этого козла. Мандат не забудь!..

Женя оглянулся на валяющихся делегатов съезда, на котором должен выступать Ленин, и машинально прошептал уже сакраментальное:

– Агхибезобгазие, батенька!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Архибезобразие продолжается

1

Делегаты Третьего съезда РКСМ (Российского коммунистического союза молодежи) Женя Афанасьев (по мандату – боец Второй Конной Григорий Кожухов) и Колян Ковалев (согласно документам – матрос Балтфлота Федор Курочкин) шли по улице Малая Дмитровка, направляясь к зданию бывшего Купеческого клуба, величественному особняку с высокими окнами, полуколоннами и двумя стеклянными подъездами. Еще недавно здесь проводил досуг цвет московского купеческого цеха, сейчас же постановлением Совнаркома приляпали трескучую вывеску «КОММУНИСТИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ Я.М.СВЕРДЛОВА». По поводу того, чему могли научить в университете имени страшного уголовного преступника, не так давно благополучно отправившегося на тот свет, лично Афанасьев никаких иллюзий не питал. Однако же именно в этом здании должен был выступить человек, в руках которого находился один из Ключей Разрушения и Зла – Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Характерным отличием Жени Афанасьева от прочих делегатов стало то, что в его кармане лежал самый что ни на есть настоящий сотовый телефон со встроенной фотокамерой, с помощью которого он хотел сфотографировать живого Ленина. Телефон чуть не был раздавлен в описанной выше потасовке, однако чудом уцелел, и Женя сознательно шел на авантюру с фотографированием, хотя Колян Ковалев именовал это не иначе как «поиском приключений на задницу». Да и на прочие органы – тоже, и, как говорится, в полном объеме.