Эрнст Кречмер - Об истерии

• Название: Об истерии
• Автор: Эрнст Кречмер
• Издательство: Питер
• Жанр: Медицина
• ISBN: 5-318-00449-0

Эрнст Кречмер (1888-1964), немецкий психиатр и психолог, профессор Тюбингенского университета. Широко известен своей классификацией характеров («Строение тела и характер», 1921), а также исследованиями в области медицинской психологии и психотерапии. В книге «Об истерии», вышедшей впервые в 1923 году, Кречмер раскрывает механизм возникновения истерических расстройств. На русском языке книга не переиздавалась более семидесяти лет.

---

В этих примерах мы строили, путем простого однократного решения, известный церебральный аппарат для определенного случая, с определенным назначением, который выполнял решение совершенно одинаковым образом с тем, как создает автоматические аппараты привыкание или как филогенез построил в нашей центральной нервной системе аппараты для рефлексов и инстинктов.

Всякое решение, всякое намерение предпринять что – либо создаст подобный аппарат, начиная с простейшего, напоминающего рефлекс, механизма, реагирующего на определенное раздражение (простая психологическая реакция) и кончая жизненной задачей (Lebensaufgabe), установка которой нарушается лишь самой смертью, выполнение которой сотни раз прерывается и которая требует напряженной деятельности всех наших сил. Устанавливаются таким образом, чтобы проснуться или не проснуться от звона будильника, чтобы найти определенное растение, чтобы видеть опечатки и проч.

Подобный аппарат случая может возникнуть из спаивания центробежной части какого-нибудь рефлекса с каким-либо новым раздражением (Павловские условные рефлексы); подошвенный рефлекс возбуждается несколько раз одновременно со звонком, после чего он вызывается одним звучанием звонка без всякого другого раздражения.

Опыт показывает, что каждый аппарат случая должен вновь разомкнуться, если он не функционирует. В сущности это понятно само собой, но об этом забывают подумать из – за неизбежного, хотя и ложного воззрения, будто всякое движение и все функции, в том числе и функция центральной нервной системы, сами собой в конце – концов останавливаются. В области физиологии изменения без определенной причины возможны так же мало, как и в области физики. Так, мы видим, что, если мы создали у себя установку на сосчитывание ударов колокола, то нам нелегко уже перестать; даже, если нам удастся, начиная с какого-нибудь удара, думать о другом, мы все-таки без труда автоматически считаем дальше и очень хорошо знаем, когда прозвучит последний удар. Привычка обращать внимание на опечатки дает себя знать весьма часто и очень неприятным образом при чтении беллетристики. Mach пишет: «Если я несколько раз в такт сожму кулак и в дальнейшем перестану обращать внимание на это движение, то часто, чтобы прекратить его, бывает необходимо особое решение». Шизофреники бывают нередко не в состоянии остановить в нужный момент повторные движения. Сюда же относится опыт Kohnstamm'a с кататонусом. Он заключается в том, что, стоя около стены, прижимают тыл ладони к стене примерно в течение одной минуты; затем попросту отворачиваются, не изменяя установки руки: последняя медленно и автоматически подымается, так как мышечное сокращение, которое раньше прижимало руку к стене, теперь, когда препятствие устранено, подымает ее кверху. При утомлении часто не хватает для прекращения работы нужной энергии; поэтому, вопреки собственному желанию, работают дальше. После умственного напряжения автоматическое продолжение работы часто становится положительной помехой для сна. Персеверация при грубых очаговых поражениях мозга, когда больной не в состоянии отвязаться от определенного слова или какого-нибудь простого действия, так как любые иные импульсы соскальзывают постоянно на только что использованные пути, персеверация эта также указывает на то, что прекращение церебральной функции есть особый акт. В более грубом виде наблюдаем мы то же самое в эксперименте на животных, на отмирающем мозге, когда электрическое раздражение может с любых мест вызывать какое – либо ранее вызванное движение, напр., жевательное, тогда как нормальная реакция раздражаемого участка выпадает. Известны также случаи, хотя и не очень частые, когда человек или животное, вследствие огнестрельного ранения продолговатого мозга, судорожно замирали в определенном положении, как предполагают, потому, что слишком внезапное повреждение не оставило мозгу времени, необходимого для устранения этой функции; с другой же стороны – потому, что удачный выстрел, при известных обстоятельствах, не вызывает раздражения, которое могло бы создать иную установку в спинном мозгу (Bleuler).

В этих, весьма вразумительных, доказательствах для нашей цели имеют значение два обстоятельства: во – первых, то, что действие уже в самом начале часто приобретает известную независимость от воли, таким образом, что воля лишь создает известную готовую установку, которая начинает затем работать уже сама по себе; и, во – вторых, что подобная установка, созданная для определенной цели, подобный аппарат случая, уже не прекращает работы попросту, сам по себе. Необходим специально направленный новый волевой импульс для того, чтобы прекратить действие такого однажды созданного волевого аппарата для того, чтобы его выключить. В противном случае он продолжал бы неопределенно долгое время работать дальше; и действительно, при некоторых условиях дальше и работает.

Поставим себя на место вышеописанного ревматика. Он создал себе целесообразно известный аппарат случая, определенную моторную установку в защиту своего воспаленного правого колена. Если он энергичный, жизнерадостный человек, томящийся по движению и работе, то вместе с исчезанием боли в суставе его воля постепенно разрушит аппарат случая. Так что с прекращением воспаления, будет устранено без остатка и автоматическое защитное положение, т. е. сгибание колена.

Но предположим следующее: тот же самый пациент находится в жизненной ситуации, в которой болезнь его защищает от трудных жизненных битв или дает ему даже положительные преимущества – она избавляет его от мучительного семейного раздора или обеспечивает ему ренту или предохраняет его от смертельных опасностей на войне; отношение между волей и аппаратом случая приобретает тогда иной вид. Аппарат создан; но, когда истечет время пользования им, – нет никого, кто бы его выключил. Воспаление исчезло; но положение, предохраняющее от боли, остается неизменным.

Самое существенное заключается в следующем: Вовсе нет необходимости даже в активном стремлении к удержанию составленного аппарата; достаточно, наоборот, чисто пассивной незаинтересованности воли для того, чтобы сделать возможной истерическую фиксацию. Так, не дальнейшее существование созданной установки нуждается в особом новом волевом акте, но скорее, наоборот, – устранение последней.

Этим объясняется безо всякой натяжки тот замечательный факт, что истерическое расстройство работает впоследствии в интересах его обладателя и, несмотря на это, сам обладатель часто по – настоящему не знает, что его собственная психика, его собственная воля участвовала в настроении истерической картины. Во многих иных случаях видим мы далее не только это пассивное попустительство по отношению к установке, сделавшейся самостоятельной, но активно и рационально сознаваемое удержание последней.

Повторим вкратце ступенеобразный ход простого истерического привыкания.

1) Для известной, полной смысла, цели устанавли вается аппарат случая, который уже сам по себе обладает известной самостоятельностью по отношению к воле.

2) При большей длительности существования аппарат случая, как и всякая, часто упражняемая функция, начинает отшлифовываться, т. е. начинает работать все легче, проще, глаже, все более автоматически.

3) С увеличивающейся шлифовкой аппарат все более и более эмансипируется от воли; он приобретает самостоятельное существование, наряду с волей или даже вопреки ей.

После этого истерическое привыкание готово. Привыкание представляет собой явление, обозначающее в биологическом смысле переход от произвольной нервной функции к рефлекторной. Истерия пользуется тем самым путем, которым шел филогенез и которым идет развитие каждой отдельной личности: целесообразные приспосрбления и готовые возможности, выученные иногда с большим трудом (ходьба, писание, чтение, беганье на коньках), превращаются, благодаря формулообразному сокращению, из сложных серий волевых актов в легко протекающие автоматизмы и рефлексы.

– Простейший путь истерического привыкания или сохраняющегося аппарата случая встречается часто при расстройствах походки и положения тела, при истерических наслоениях на органические остатки параличей, при ипохондрических болевых защитных положениях, при компенсациях излечившихся хирургических повреждений, при ревматизмах и т. д. Особенно удобно проследить привыкание в его постепенном развитии при двигательных расстройствах. Но фиксация аппаратов случая и постепенное приобретение ими самостоятельности играет, большую роль и при явлениях чувствительных, а равно в области чисто – психической.

Участок тела воспален и причиняет боль. Вскоре включается известный аппарат случая, который не только движение и прикосновение к пораженному члену, но даже мысль о прикосновении спаивает с представлениями боли, а у чувствительных людей даже с болевыми ощущениями; пациент кричит в таких случаях, как известно, прежде, чем его тронут. Если воля не заинтересована в излечении, то аппарат случая сохраняется, и каждое прикосновение к излеченному члену продолжает, как и раньше, вызывать жесты, выражающие боль, а также и болевые ощущения; это – автоматизм, который все более шлифуется, приобретает самостоятельность и сливается с двигательными привыканиями. Эта фиксация болевых жестов, связанных с прикосновением к известному участку тела, вполне тождественна с явлениями при Павловских условных рефлексах; она соответствует в точности подошвеннному рефлексу, связанному с звонковым сигналом.