Сергей Кремлев - Кремлевский визит Фюрера

• Название: Кремлевский визит Фюрера
• Автор: Сергей Кремлев
• Издательство: Яуза
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-87849-174-5

Сталин и Гитлер в реальности так и не встретились. А результатом стала та вторая война немцев и русских, которую сегодня — после обнародования новых документов — можно считать самым большим недоразумением в мировой истории.

Зато Сталин и Гитлер встретились на страницах этой книги. Однако она — не «альтернативный» вариант той давней эпохи. Почти вся книга строго документально исследует период перед Пактом Молотова — Риббентропа и сразу после него — 39-й и 40-й годы…

Идея встречи носилась в воздухе, о ней говорил Гитлер своему адъютанту фон Белову весной, а Риббентроп Сталину — осенью 39-го года. О ней шла речь в переписке Риббентропа и посла рейха в Москве Шуленбурга весной 40-го… Поэтому виртуальный конец книги — лишь иллюстрация того, как это могло и должно было быть!.

---

Итак, вместо решающего нажима на поляков Германии предлагалось довольствоваться даже не бумажкой от французов, а «честным словом» посла. Франция вместе с Англией сама спровоцировала поляков — и так настроенных провокационно — на спесивое презрение к законным германским интересам, а теперь и она набивалась в «посредники»…

А от Английского острова и со стороны Ла-Манша в сторону польского театра военных действий тянулись уже не только политические, но и метеорологические туманы… И в них могли полностью утонуть все потенциальные успехи люфтваффе Геринга.

Н-да…

И ведь что гнусно и подло… Кулондр прекрасно знал, что французская армия не воевать собирается, а намерена отсиживаться на «линии Мажино» (чем она вскоре и начала заниматься), что еще 19 августа французский министр иностранных дел Боннэ сообщал своему английскому коллеге Галифаксу, что «счастлив, что политический договор с Польшей еще не заключен»…

И тот же Боннэ 24 августа направил временному поверенному в делах Франции в Великобритании Камбону шифровку, где писал, что предпримет «весьма настоятельный демарш» перед поляками, чтобы те «воздержались от противодействия оружием, если Сенат Свободного города объявит о присоединении Данцига к рейху…»

Боннэ пояснял:

«Важно, чтобы Польша не заняла агрессивную позицию, которая воспрепятствовала бы осуществлению некоторых наших пактов!..»

Иными словами, французы очень боялись, что поляки очертя голову ринутся в бой и дадут основания квалифицировать себя как агрессора, а не как жертву. А Франция обязывалась помочь Польше лишь в последнем случае…

Вот как элитный Париж, становившийся действительно мировым городом, хотел «сделать все возможное для сохранения мира»…

Не к миру они стремились, а резину тянули, чтобы очень возможный успех германского наступления превратить в возможный неуспех при помощи осенней погоды (а точнее непогоды)…

Гитлер все это понимал и знал, Гитлер все это Кулондру объяснил, и теперь он просто спросил у него сердито:

— Почему же вы тогда дали Польше карт-бланш действовать по ее разумению?

Кулондр открыл было рот, но фюрер не дал ему говорить, а прощально протянул руку со словами:

— Мне больно сознавать необходимость вступления в войну против Франции, но это решение не зависит от меня…

Уважаемый читатель! Я напомню, что это происходило 25 августа, когда и Кулондр мог (и обязан был!) привести Липского к фюреру за ухо для выслушивания поляком уже обоими ушами германских предложений…

Вместо этого Даладье 26-го направил фюреру ответ, где уверял в стремлении к искреннему сотрудничеству и напыщенно называл Гитлера «вождем, направляющим Германию по пути мира к полному выполнению ее миссии в общем деле цивилизации»…

Но что занятно! Даладье предупреждал Гитлера об «опасности социальных последствий» в случае войны… Звучало это странно… Деятели Коминтерна — приверженцы «мирового пожара» — были уверены и уверяли в том советский народ, что война Германии с СССР приведет, мол, к «победоносному пролетарскому восстанию германского пролетариата»… Ну это еще можно было как-то понять… Но не мог же рассчитывать на такой вариант буржуа Даладье? Он 25 августа запретил органы Компартии «Юманите» и «Се суар» и вел дело вообще к запрету Компартии.

Кто же должен был, по мнению француза, создать фюреру «социальные последствия»? Гитлер ведь не кокетничал, когда говорил о большом доверии к нему народной массы.

Так что имел в виду Даладье?

Задавшись этим вопросом, временно отставим его в сторону и вернемся к посланию французского премьера…

«Если на Польшу будет совершено нападение, — писал этот тип, названный на родине „воклюзским быком с рогами улитки“, — честь Франции потребует, чтобы она выполнила свои обязательства»…

И этот разглагольствовал о «чести»!

«Разве Франция не действовала бы таким же образом, если бы, например, вдруг Марсель был отторгнут от своей родной страны и в его возвращении Франции было бы отказано?» — возразил Гитлер в ответном послании. И разве он был не прав?

«ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ» Европа вела дело к войне, но у Германии была «тоталитарная» союзница — Италия. Однако и с ней возникали проблемы…

24-го Риббентроп вернулся в Берлин в 19.00, а на следующий день, 25-го, он говорил с Чиано. В тот же день Гитлер телеграфировал Муссолини, что он пойдет на Польшу в ближайшие дни и просил понимания с итальянской стороны.

Понимать не значит помогать, и 26-го в 13.00 Муссолини через своего посла Аттолико телеграфировал Гитлеру в ответ, что если Германия нападет на Польшу, а Англия и Франция предпримут ответные меры, Италия не будет участвовать в войне…

Дуче писал:

«В один из самых трудных моментов моей жизни я должен сообщить вам, что Италия не готова к войне…»

Союзник жаловался, что горючего в ВВС хватит всего натри недели военных действий, со снабжением армии и сырьем положение не лучшее…

Впрочем, в письме дуче была и оговорка— выступление Италии возможно, если…

«Если…» дуче было не лишено остроумия и юмора… Ранее он предупреждал Гитлера, что Италии для подготовки к войне надо не менее трех лет, но теперь был готов ее все же начать, если… Германия в ближайшей перспективе поставит военные материалы по указанному списку (позднее его назвали «заявками на молибден»)…

С этой заявкой не все, надо сказать, было ладно… Она была заведомо непомерной, но была она такой по рекомендации… германского посла в Риме Макензена, который был противником войны. Шаг нельзя сказать, чтобы патриотический…

В итоге Италия, кроме прочего, запрашивала 7 миллионов тонн нефти, 6 миллионов тонн угля, 2 миллиона тонн стали, миллион тонн лесоматериалов, семнадцать тысяч военных автомобилей и 150 зенитных батарей с обслуживающим личным составом… Список «тянул» по весу на 17 миллионов тонн (17 тысяч тысячетонных эшелонов), и эта «ноша» была, конечно, для рейха неподъемной. Сам Чиано признавал, что такой список «убил бы быка, если бы тот умел читать».

Дополнительно сфальсифицировал ситуацию итальянский посол в Берлине Аттолико. Когда Риббентроп спросил его, когда итальянцам все это потребуется, посол ответил (по собственной инициативе): «Немедленно, до начала военных действий»…

Бернардо Аттолико был по образованию экономистом и мог понять, что его ответ технически смехотворен. Впрочем, для того чтобы это понять, особого образования и не требовалось. То есть это был плохо завуалированный отказ.

Гитлер это, конечно, понял и сдержанно ответил, успокоив Муссолини — мол, позицию понимаю, и что ни делается — все к лучшему… Нервность его сказалась в быстроте ответа — через три часа после получения первого послания из Рима.

Письмо туда ушло в 16.00, а в 18.35 дуче ответил: «Так как Германия не может поставить нам необходимое сырье, я не могу принять активного участия в конфликте…»

Муссолини, правда, тоже предлагал посредничество — это дело ему с Мюнхена, похоже, понравилось… Он-то был искренен, но фактор времени не учитывал. Через полчаса после него Гитлер получил тот ответ от Даладье, где было сказано о «высокой миссии» фюрера… И уж француз-то фактор времени учитывал вполне…

К полночи 26-го Гитлер ответил дуче: «Сознаю, что Италия не может выступить. До начала боевых действий следует создавать впечатление о возможности вмешательства Италии и сковывать силы! Тогда я смогу решить „восточный“ вопрос и зимой появлюсь на Западном фронте с силами, не уступающими англо-французским…»

В Риме оно было получено в 9 утра 27-го. Но в этой столице сроки и даты уже не имели значения. Проблема Данцига итальянцев не волновала, и ввязываться в конфликт они, понятно, не хотели. Гитлер был разочарован, однако рассчитывал справиться с поляками и сам… И имел на то все основания…

Но имелись основания и для сомнений… К 28 августа фюрер был уже крайне изнурен. Охрипший, рассеянный, в окружении охраны из СС, он провел в 17.30 совещание в Имперской канцелярии с депутатами рейхстага и руководящими деятелями партии.

Были Гиммлер, Гейдрих, Вольф, Геббельс, Борман…

— Положение очень серьезное… Минимальные требования: возвращение Данцига и решение вопроса о «Коридоре». Максимальные — по военной обстановке.

Его спросили:

— Война неизбежна?

— Если минимальные требования не будут удовлетворены — да! — ответил он. — Война, и жестокая… Пока я жив, о капитуляции не будет и речи…

— А пакт с русскими — не капитуляция?

— Пакт неправильно понят партией. Это пакт с сатаной, чтобы изгнать дьявола…

Гитлер осторожничал — среда была «идейная», партийная… Но в конце речи аплодисменты были жиденькими и явно «по приказу». Даже в партии, враждебно относившейся к коммунистам, далеко не всё относили к врагам Россию.