Ольга Ланская - Инженю, или В тихом омуте

• Название: Инженю, или В тихом омуте
• Автор: Ольга Ланская
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021718-8, 5-9578-0614-5

…Инженю. «Хорошенькая дура», «сексапильная телка», «Мэрилин Монро» — так называют ее многие, уверенно полагая, что для белокурой красотки ум — излишняя роскошь. И она честно «пытается соответствовать», и сама-то в себе ничего, кроме женственности, не замечая!

Но однажды возникает НАСТОЯЩАЯ ОПАСНОСТЬ, и «хорошенькой дуре» приходится НАЧИНАТЬ ДУМАТЬ. Потому что впервые мужчины не обожают и не защищают ее, а пытаются убить. Потому что теперь придется доказывать, что порой ИНЖЕНЮ — смелее, отчаяннее, УМНЕЕ любого мужчины!..

---

А потом она сидела и пила вино. Но совсем не опьянела — для половины бутылки это была сложная задача. Пила и курила и озиралась, вспоминая, не забыла ли что, — совершенно не думая о Викторе и о последствиях, только о вещах. А потом они спустились в машину и поехали куда-то, и она снова что-то объясняла, но Андрей сказал, что они все уже поняли — а насчет квартиры беспокоиться не надо. Достаточно резко сказал — тут же смягчая ситуацию, отпуская мрачную шутку насчет того, что ей нельзя давать в руки оружие.

Ей казалось, что все нормально, все хорошо, а то, что они немного нервничают и злятся, это нестрашно, — но тут Юра сказал, что Виктор жив. Она сама спросила — «а что с ним?» — но имела в виду не состояние Виктора, а что делать теперь с телом. И совершенно не ждала того, что услышала: «Пока живой, может, выживет, если повезет». И она поняла в одно мгновение, что все было зря.

А потом она только молчала. И когда они притормозили около уже знакомого ей японского ресторанчика. И когда вошли внутрь и Андрей передал ее незнакомому парню и ушел. И дальше молчала — о чем, собственно, было говорить?

Парень был оживлен, он шутил и смеялся собственным шуткам, и кокетничал с ней легко — видимо, получив приказ охранять ее здесь сколько скажут и развлекать, чтобы она вела себя спокойно. Хотя она бы и так вела себя спокойно. Прекрасно осознавая, что орать и звать на помощь бессмысленно, равно как и звонить в милицию, чего ей сделать никто не даст, равно как пытаться убежать отсюда. Тем более что он был тут не один — за столиком неподалеку сидели еще двое, с которыми он переглядывался время от времени и подходил к ним пару раз. Но даже будь он один, даже отпусти он ее — ей некуда было идти и некому звонить.

Конечно, она не все время молчала. Она периодически отвечала что-то на его реплики, произносила какие-то ничего не значащие фразы — не запомнившиеся даже ей самой. И ела что-то вкусное и необычное — то, что он называл суши, — но сейчас не могла вспомнить, на что это было похоже. И пила вино — которое запомнилось. Сначала бутылку белого, «Шабли» — от пива и японской водки она отказалась наотрез, а парень настаивал, что суши с красным вином не сочетается. А потом она заказала красное — и ей принесли испанское, «Риоха Сигло», выдержанное, терпкое, густое. А потом, когда он спросил, не хочет ли она чего еще, все равно им надо немного тут подождать — не уточнив, чего именно они ждут и что такое «немного», — она сказала про коньяк.

А потом… Потом, кажется, ничего не было — совсем. До пробуждения в этой комнате, в которой как-то оказалось бесчувственное тело. Которое насиловал с удовольствием неизвестный ей некрофил. Или несколько некрофилов — но по очереди. Шаги возвращались, и она напряглась, сжимаясь внутри, гадая, что он будет делать с ней. Расслабляясь немного, когда что-то скользкое коснулось маленькой дырочки — находившейся чуть повыше той, в которую он входил уже, — потому что это было лучшее, что он мог с ней делать. Чуть оттопыривая попку, позволяя его пальцам смазывать ее жирно и обильно холодным кремом. Не сопротивляясь, когда сильные руки потянули ее на себя, впившись в бедра, стараясь, чтобы она оказалась на коленях, умудряясь подсунуть под ее живот подушку.

Что-то большое и жирное медленно раздвигало ее там, сильно раздвигало, проникая аккуратно, вдруг оказавшись внутри целиком, заставляя ее раскрыть непроизвольно рот. Она не хотела, чтобы он понял, что она проснулась, и потому старалась контролировать себя и стонала сонно и пьяно, смутно и неотчетливо в такт его движениям. Неспешным, прочувствованным, извлекающим удовольствие из происходящего — но слишком дразнящим, чтобы она могла долго сдерживаться.

И когда он подался далеко назад и ей показалось, что он решил выйти, она инстинктивно двинулась за ним, и в этот момент он качнулся вперед, врываясь глубоко, исторгая из нее громкий трезвый крик. Который словно подхлестнул его, потому что он заторопился, кончив быстро, но не выходя, причиняя сладкую боль даже в обмякшем состоянии. И наконец выскользнул, равнодушно уронив ее на бок, как какую-то вещь. Снова вставая и тут же возвращаясь.

— Ну, проснулась, алкоголичка? Опохмелиться не хочешь? На, держи!

Она медленно открыла глаза, видя его, сидящего на постели на коленях, протягивающего ей высокий стакан. И поблагодарила кивком, приподнимаясь на локте, жадно, по-животному глотая пузырящуюся воду, умудряясь облиться.

— Ну, получше? — Она еще не отошла от того, что было, и потому не могла понять, в каком он настроении. — Еще? Ладно, выручу.

Кажется, он был весел. Хотя стоило ли удивляться? После того что он сделал с ней, ему ни к чему было грустить — он получил напоследок то, что хотел. Хотя мог бы обойтись без этого, потому что, наверное, ни к чему было привозить домой ту, судьба которой была уже решена. Но значит, сильно хотел — и это было лестно. Даже сейчас. Даже в этой ситуации.

— Держи — только пей не торопясь! — Яркий свет прикрепленных над кроватью светильников бил в глаза, и она щурилась, не видя толком его лица. — Слушай, ты на самом деле алкоголичка — или так напиваешься, только когда людей стреляешь? Надо ж так нализаться — как бревно внесли!

— По-моему, вы нашли этому бревну неплохое применение! — Фраза, вырвавшаяся сама собой, была произнесена с иронией. Но она подумала тут же, что уже не имеет значения, что и как она говорит.

— А ты как думала — лежит такое тело на постели, а я буду ходить облизываться? — Он улыбнулся. — Я вообще рассчитывал, что ты проснешься, как до дела дойдет, — да куда там! Второй раз кончаю, а ты только глаза открыла. Хотя мне и так понравилось…

Он шутил — это было очевидно. После всего, что он знал о ней теперь, он все же шутил. Возможно, давая ей шанс объяснить, оправдаться, вымолить прощение. И она села с трудом, откидываясь назад, на вытянутые руки, — зная, что так будет смотреться эффектнее, с раздвинутыми ножками, с высоко поднятой грудью. Чтобы он запомнил ее такой. Синеглазой блондинкой с короткими платиновыми волосами, эффектным лицом и роскошным телом.

Грустная пафосность мысли огорчила, и она качнула резко головой, прогоняя ее, — и со стоном приложила руку к виску, куда ударила поселившаяся в черепе боль.

— Игорь, мне надо вам кое-что сказать — это важно, — произнесла тихо. — Если бы вы мне дали немного коньяка и сигареты, я бы… Мне так много надо вам объяснить…

— Так лучше честно скажи — хочу опохмелиться. — Он усмехнулся. — Я и так пойму — сам когда-то любил это дело, давно уже, правда. А то придумываешь разговоры всякие. Ладно, пятьдесят граммов — больше тебе опасно. Выключишься опять или крушить все начнешь. От тебя, оказывается, все прятать надо — я даже мечи да копья на всякий случай подальше убрал, не ровен час дотянешься…

Он ходил по комнате, произнося шутливый монолог, пряча от нее лицо. Но когда наконец вернулся, оно было тем же, что и пару минут назад. И ни злобы, ни упрека, ни сожаления в нем не было.

— Я должна вам что-то сказать… — Сделанный для смелости глоток коньяка обжег горло, и она поморщилась, под негромкий смешок отдавая ему фужер, прикуривая и только сейчас замечая, как сильно трясутся руки. — Это важно, очень. Я хотела объяснить… Я не знаю, как вам все рассказали…

— Да чего объяснять? — На лице его было легкое недоумение. — Я вроде знаю все — доложили…

— Нет-нет, послушайте, пожалуйста. — Она понимала, что своей настойчивостью развеивает сомнения в своей виновности, если они у него вообще были, — и даже не знала, зачем сейчас говорит это и что может сказать такого, что способно что-то изменить. — Он пришел как журналист, расспрашивал — а потом стал говорить, что я должна вас узнать, пойти к тем бандитам и сказать, что это вы. Он предлагал мне деньги, а я отказывалась, понимаете? И тогда он начал угрожать, что если так, то он обойдется без меня и сам скажет им, что я вас узнала, просто испугалась, и еще и вам передаст про меня…

Странно — но ей было нечего особо сказать. Ей показалось в какой-то момент, что она будет говорить долго и много — поэтому и коньяк попросила, и сигареты, — а тут получилось, что она произнесла всего-то два предложения и больше ничего в голову не приходило. И это было обидно и глупо — другого шанса ей не должно было представиться.

— Да знаю я это. — Он снова ухмыльнулся. — Ну и что, это повод стрелять, что ли? А услышал бы кто, ментов бы вызвал — и себя, и ребят бы спалила. Тебя в дом-то приглашать опасно — такие вещи творишь. Андрюха чуть не рехнулся — из его ствола, чистого, с разрешением, кого-то завалила. А мужик бедняга — пришел к тебе, кольцо принес в подарок, денег кучу отдал. А ты ему что? Пулю в живот — да еще когда он на унитазе сидел. Сейчас от поноса знаешь сколько лекарств рекламируют — а ты его свинцом лечишь. Да пацаны его бы сами взяли — вычислили же его…

Он улыбнулся зло и криво.