Роберт Ладлэм - Заговор «Аквитания»

• Название: Заговор «Аквитания»
• Автор: Роберт Ладлэм
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-227-00626-1

В основе этого остросюжетного политического детектива, впервые публикуемого без сокращений, – разоблачение заговора отставных генералов США, Англии, Франции, ФРГ, Израиля и ЮАР под кодовым названием «Аквитаний». Цель заговорщиков – установить в этих странах фашистскую диктатуру. Роман предупреждает об опасности «коричневой чумы», появление которой возможно в любой демократической стране. Он насыщен запутанными коллизиями, погонями и смертельными схватками.

---

– И что же это? – спросил Конверс, стараясь не проявить особого интереса.

– После ухода Фоулера у меня появилось несколько мыслишек. С одной стороны, мне стало жаль этого парня, слишком уж я на него напустился, а ведь он просто выполнял порученную ему работу, с другой – возникли опасения чисто эгоистического порядка. Я отказал в содействии государственному служащему, и это может ударить по мне бумерангом. Не появись вы здесь, я просто возьму обратно свою записку, и все шито-крыто. Но если вы объявитесь и окажетесь неизвестно кем, я буду по уши в дерьме.

– Об этом вы и обязаны были позаботиться в первую очередь, – искренне согласился Джоэл.

– Не знаю, может быть, и так. На всякий случай я сказал ему, что во время нашего разговора я пригласил вас на выпивку и готов позвонить ему в посольство, если вы воспользуетесь этим приглашением. А он вдруг объявил, что этого делать не следует.

– Что?

– Короче говоря, он дал понять, что мои звонок к нему может навредить этой их “наседке”. И попросил меня дождаться его звонка. Он позвонит мне сегодня около полудня.

– Но вы же будете на съемочной площадке.

– У нас там есть мобильный телефон, сейчас все студии вносят этот пункт в условия договора.

– Вы меня совсем запутали.

– Сейчас распутаю. Когда он позвонит мне, я тут же перезвоню вам. Так сказать ему, что вы мне звонили?

Конверс с изумлением уставился на старого актера, любителя рискованных предприятий.

– Вы во всем успели разобраться лучше моего, не так ли?

– Раскусить вас нетрудно. Его тоже. Мне оставалось только сопоставить сказанное тем и другим, что я и сделал. Этот Фоулер явно пытается выйти на вас за спиной у тех, с кем вы не хотите встречаться. Под конец он совсем сник. Мне показалось, он не смог сыграть до конца свою роль – так же как и вы в самолете. Впрочем, вы оказались покрепче. Но самое пикантное… Впрочем, это – не важно. Так что ему сказать, Джо?

– Спросите у него номер телефона, так будет проще всего.

– Будет сделано. А теперь вам надо немного соснуть. Вы похожи сейчас на старлетку, которой вдруг дали роль Медеи.

– Постараюсь.

Даулинг сунул руку в карман и достал оттуда клочок бумаги.

– Вот, – сказал он, протягивая его Конверсу. – Я поначалу сомневался, давать ли его вам, но теперь мне чертовски хочется, чтобы он у вас был. Номер мобильного телефона, по которому можно меня найти. Позвоните, как только переговорите с этим Фоулером. Я буду страшно волноваться, пока не услышу вас.

– Даю вам честное слово… Кэл, а к чему относились слова “самое пикантное”, когда вы начали, но так и не закончили фразы?

Актер вскинул голову, как будто стоял перед публикой.

– Этот сукин сын спросил напоследок, чем я зарабатываю себе на жизнь… Ну, как говорят у нас на Диком Западе: “Чао, беби”.

Конверс уселся на краешке кровати, пытаясь успокоиться и хоть немного унять пульсирующую головную боль. Эвери Фоулер! Господи! Эвери Престон Фоулер-Холлидей! Пресс Фоулер… Пресс Холлидей!

Имена больно били по голове, проникали сквозь височные кости, отскакивали от его мозга, отдавались гулким эхом, и он не мог противостоять этому нападению. Он стал раскачиваться взад-вперед, руками поддерживая голову, в странном кружащемся ритме, звучащем в такт имени – нет, именам – человека, который умер на его руках в Женеве. Человека, которого он знал мальчиком, незнакомцем, который обманом вовлек его в мир Джорджа Маркуса Делавейна, распространяющего болезнь под названием “Аквитания”.

“Этот Фоулер явно пытается выйти на вас за спиной у тех, с кем вы не хотите встречаться”. Таков вердикт этого любителя рискованных предприятий.

Наконец, Конверс взял себя в руки, поглядел на досье Ляйфхельма, все еще валяющееся на полу. В своих предположениях он исходил из худшего, поскольку события последних дней оказались за пределами его разумения. Однако сейчас перед ним мелькнул слабый проблеск надежды. Не исключено, что при данных обстоятельствах появилась некая возможность. Имя Эвери Фоулера никому, кроме него, ни о чем не говорит, особенно в Бонне. Неужто Даулинг прав? Джоэл попросил актера узнать телефон ночного визитера, скорее всего, из опасения, что актер и впрямь свяжется с американским посольством. Воспоминание о темно-красном лимузине, проезжающем в его ворота, никак не внушало доверия к посольскому персоналу. Поэтому-то такой шок и вызвало в нем упоминание имени Эвери Фоулера. Человек, назвавшийся им, был из посольства, часть сотрудников которого наверняка связана с “Аквитанией”, значит, ночной гость тоже участвует в охоте на него. Вывод вполне логичный. Логичный, если следовать простой арифметике… Высшая математика, однако, допускает и иные решения. Следовательно, и ночной визит может иметь иное объяснение. Какое – он не знает, нужно, чтобы ему это объяснили.

Шоковое состояние постепенно проходило, и Конверс начинал постепенно успокаиваться. Много раз в залах суда и за столом переговоров он полностью принимал неизбежное, зная, что ничего нельзя изменить, если не обнаружатся какие-то еще обстоятельства, над которыми он не властен. Дожидаясь такого момента, нужно работать. И это самое трудное. Джоэл снова принялся за досье Ляйфхельма.

“Годы, проведенные Эрихом Ляйфхельмом в полиции бундесвера, были уникальны, и потому нужно коротко сказать о самой этой организации. После всех войн всегда возникает необходимость создания в побежденных странах национальной полиции, причин тому очень много – начиная от языка и кончая знанием обычаев и традиции. Такая полиция является буфером между оккупационными войсками и покоренным народом. Есть и еще одна сторона, которая редко рассматривается или анализируется историками, но тем не менее она очень важна. Потерпевшие поражение армии приобретают определенный опыт, и, если он никак не реализуется, унижение может стать тем катализатором, при котором отношения между победителями и побежденными становятся враждебными, что ведет к дестабилизации политической ситуации или к международному взрыву, сопровождающемуся насилием и кровопролитием. Короче говоря, союзнические силы признали, что у них в руках оказался блестящий, популярный военный, который не страдает от вынужденной отставки. Полиция бундесвера (буквальный перевод – федеральная полиция), как все полицейские организации, была и есть полувоенной силой, естественным отстойником для таких, как Эрих Ляйфхельм. Таких, как он, лидеров лучше использовать, чем подвергать себя их нападкам. И как всегда, среди лидеров выделялись те немногие, что сразу ринулись вперед. Впереди этих немногих был и Эрих Ляйфхельм.

На первых порах, в период массовой демобилизации, Эрих Ляйфхельм занимал в полиции должность военного консультанта, а затем офицера, ответственного за связь полиции с оккупационными войсками. По долгу службы ему приходилось часто бывать в таких важных центрах политических противоречий, какими были в то время Вена и Берлин, где он постоянно контактировал с командованием американских, британских и французских секторов. Его фанатичный антисоветизм стал вскоре общеизвестным и получил должную оценку в высших офицерских кругах. Ему оказывали все большее и большее доверие – как когда-то генералы прусской школы – и, наконец, стали считать одним из своих.

Именно в Берлине и произошла первая встреча Ляйфхельма с генералом Жаком Луи Бертольдье. Знакомство переросло в дружбу, которую оба они старались не афишировать из-за вековой вражды друг с другом военных двух стран. Нам удалось отыскать только троих бывших офицеров из ближайшего окружения Бертольдье, которые вспомнили – по крайней мере, они так сказали, – что часто видели эту пару за обедом в каком-нибудь укромном ресторанчике или кафе, погруженными в оживленную и явно дружескую беседу. Однако когда Ляйфхельма вызывали в штаб французских оккупационных сил в Берлине, встречи проходили строго официально: они никогда не называли друг друга по. имени – только звание и титул. В последние годы, как отмечалось выше, оба они отрицали личное знакомство, хотя и не исключали, что их дороги могли пересекаться.

Если ранее они скрывали свою дружбу из-за традиционных предрассудков, то теперь для этого были более серьезные причины. Оба они стали ведущими фигурами в организации Делавейна. В нашем списке их имена значатся на первом месте. Они – весьма влиятельные люди, заседающие в правлениях межнациональных корпораций, занятых разработкой и проведением в жизнь таких проектов, как строительство плотин и атомных электростанций. Они осуществляют практический контроль над деятельностью сотен дочерних предприятий в Европе и Африке, что легко может быть использовано для торговли оружием. Судя по приводимым ниже материалам, можно предположить, что связь между Ляйфхельмом и Бертольдье поддерживается через жительницу Бонна по имени Ильзе Фишбейн. Фамилию Фишбейн она носит по мужу, брак этот, по-видимому, следует считать фиктивным, поскольку он распался несколько лет назад, когда Яков Фишбейн, в прошлом узник концентрационных лагерей, иммигрировал в Израиль. Фрау Фишбейн родилась в 1942 году и была самой младшей из незаконнорожденных дочерей Германа Геринга”.