Эдит Лэйтон - Постой, любимая

• Название: Постой, любимая
• Автор: Эдит Лэйтон
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-035485-1, 5-9713-2397-0, 5-9578-4091-2

Ни огромное состояние, ни редкое обаяние не в силах помочь Эймиасу Сент-Айвзу пробиться в высший свет. В лондонских салонах никогда не примут безродного уличного мальчишку, который «вышел в люди»… если, конечно, он не женится на аристократке.

Эймиас и пытается ухаживать за «достойной» невестой, но сердце его принадлежит другой — прекрасной и нежной Эмбер, из милости воспитанной в богатой и знатной семье.

Эмбер знает о страсти Эймиаса и втайне разделяет ее, однако она не намерена принадлежать ни одному мужчине, пока священник не соединит их у брачного алтаря.

Гордость, долг и любовь вступают в схватку, исход которой определит судьба.

---

Эмбер на мгновение задумалась и, сообразив, что он имеет в виду, улыбнулась.

— Я не привыкла заниматься любовью. — Она скользнула рукой по его спине и почувствовала, как по его телу пробежала дрожь. — Но я выросла в деревне, населенной рыбаками и их женщинами. Я знаю, как устроены мужчины и что происходит, когда они занимаются любовью. Не беспокойся.

— Я слышал, что некоторые женщины боятся, — сказал Эймиас, помедлив в нерешительности. Ему не хотелось хвастаться своим мужским достоинством и тем более пугать ее. Но меньше всего ему хотелось вести разговоры.

— Я не боюсь, — заверила его Эмбер, улыбнувшись шире. Но ее улыбка тут же померкла от неожиданной мысли, обдавшей ее холодом. — Но если у тебя проблемы… Я хочу сказать, если ты… — Она замолкла, не зная, как закончить фразу. Рука Эймиаса была изувечена, он хромал, и она вдруг подумала, нет ли у него и других, более интимных увечий, о которых он стесняется рассказать.

Эймиас приподнялся на локтях и обхватил ее лицо ладонями.

— Любимая, — сказал он, — со мной все в порядке, не считая того, что я умираю от желания. Видишь?

Он слегка отстранился, позволив ей не только ощутить, но и увидеть степень его возбуждения. Пораженная, Эмбер резко втянула в грудь воздух. Она знала, как устроены мужские тела, но не представляла, что они могут настолько меняться. О чем она ему и сообщила.

Эймиас улыбнулся:

— Тогда, может, посмотрим, на что еще способно мое тело?

Осмелев, Эмбер занялась исследованиями этого феномена, завороженная его реакцией на ее прикосновения и в восторге от сознания, что она может дарить ему наслаждение. Она ахнула лишь однажды, обнаружив длинный узловатый шрам у него на бедре.

— Напоминание о прошлом, — хрипло произнес Эймиас. — Я вызвал недовольство охранника. Нога была сломана, но, слава Богу, срослась и причиняет беспокойство только в дождливую погоду. Ну и когда моя жена не уделяет мне должного внимания.

После этого Эмбер вздыхала и ахала только от наслаждения и восторга. Тело Эймиаса, закаленное жизненными тяготами, было крепким и мускулистым, но его прикосновения оставались неторопливыми и нежными благодаря выдержке, приобретенной за долгие годы. Эмбер никогда бы не догадалась, каких усилий ему стоило сдерживать себя, но, в конце концов, даже его железная воля дрогнула.

Скользнув рукой по внутренней стороне ее бедра, он проник в ее сокровенные глубины. Разгоряченная кожа Эмбер благоухала. Весь его мир сосредоточился на ее обнаженном теле, и Эймиас сожалел, что в неровном пламени очага не может видеть ее красоту и реакцию на его прикосновения. Но он чувствовал ее нетерпение и слышал ее участившееся дыхание. Вот почему его так поразило, когда Эмбер остановила его, перехватив его руку.

— Нет, — вдруг сказала она. — Пожалуйста. Эймиас отстранился. Их тела блестели от пота, они были близки к заключительному аккорду, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы остановиться. Он был так нежен и осторожен, что не сомневался в ее готовности и желании.

— В чем дело? — спросил он, лихорадочно размышляя, что же он сделал не так, что ей не понравилось и какое препятствие могло возникнуть в последний момент. — Эмбер, это естественно, что я касаюсь тебя там. Сейчас тебе станет приятно, а все остальное еще лучше. Вот у видишь.

— Эймиас, — мягко сказала она, — я знаю, но ты до сих пор не снял перчатку.

— Ах, это, — пробормотал он, ощутив острый приступ желания. — На мне только одна перчатка из тончайшей лайки.

— Ты всегда занимаешься любовью в перчатке? Он помедлил, колеблясь.

— Ты ведь занимался любовью раньше? — спросила Эмбер с лукавым видом.

— Конечно. Но я никогда не снимал ее.

— В таком случае сними ее, — сказала она, — чтобы я знала, что ты доверяешь мне больше, чем другим женщинам.

Эймиаса захлестнула волна любви.

— Я доверил тебе свое сердце, — прошептал он. Эмбер молча ждала.

— Но рука, — терпеливо произнес он, — выглядит безобразно.

— Я видела ее, — возразила она. — Все не так уж плохо.

— Тебе не понравится прикосновение моих изуродованных пальцев, поверь мне.

— Понравится.

— Но я никогда… ни одна женщина раньше не возражала… — Эймиас замолк, не желая говорить о других женщинах на своем брачном ложе.

— Возможно, — сказала Эмбер, — но они не были твоими женами. В отличие от меня. Я привыкну к твоей руке. И поскольку я намерена сделать нечто, чего никогда раньше не делала, не мог бы, и ты сделать что-то новенькое для меня?

— Конечно, — сказал он. — Все, что пожелаешь.

Он стянул с правой руки перчатку и поднял свою изувеченную руку.

Эмбер чувствовала, как его тело напряглось; затаив дыхание, он ждал ее реакции. Она сжала его руку в ладонях и поднесла к своим губам.

— Ты придаешь этому слишком большое значение. — Она коснулась губами его изуродованных пальцев. — Да, твоя кисть покалечена. Но она и вполовину не так ужасна, как тебе кажется.

— Еще бы, ведь это только половина кисти.

— Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

— Иногда, — отозвался он, снова склонившись над ней. — Хочешь продемонстрирую?

— Да, — сказала она и вздрогнула, когда он коснулся ее в сокровенном месте.

Эймиас медлил, не уверенный, чем вызвана эта дрожь: новизной ощущений или отвращением. Он и сам дрожал. И, только убедившись, что она дрожит от наслаждения, он решился на то, чего жаждал всей душой и телом.

Когда он вошел в нее, Эмбер выдохнула:

— О да, Эймиас, любовь моя. — Она замолчала, поглощенная своими ощущениями, необычными и даже болезненными, и постепенно нарастающим наслаждением.

Эймиас замер, опираясь на локти. Ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы дождаться, пока, она освоится с его вторжением. Мускулы на его плечах бугрились от напряжения. Ничто в жизни не давалось ему с таким трудом, но он готов был свернуть ради нее горы, и это было самое меньшее, что он мог сделать.

Эмбер была потрясена. Он полностью заполнил ее собой, жгучая боль стихла, и ее тело постепенно расслабилось. Когда он снова пришел в движение, она напряглась, но вскоре начала двигаться вместе с ним, испытывая отчаянную потребность в чем-то, чего она сама не понимала. Они двигались в едином ритме, сжимая друг друга в объятиях.

— Жена моя, — выдохнул он ей в ухо.

Эмбер была слишком захвачена эмоциями, слишком потрясена душевно и телесно, чтобы выразить свои чувства словами. И лишь крепче обнимала его.

Наконец, взмыв в последний раз на крыльях любви, они отдались друг другу, полностью и без остатка.

Ночь близилась к концу, а они все еще бодрствовали, лежа в объятиях друг друга. Усталые и насытившиеся, они не допускали и мысли о том, чтобы расстаться, пусть даже на время сна.

— Я никогда не пойму, почему ты выбрала меня, — промолвил Эймиас, теснее прижав ее к себе, — но, клянусь, ты никогда не пожалеешь об этом.

— Знаю. — Голова Эмбер покоилась у него на груди, рука лежала на его сердце. — Я выбрала тебя, потому что мне нравятся сломанные носы, — сказала она после некоторого раздумья. — И потому, что я не умею считать до десяти. — Эймиас рассмеялся, и она не только услышала, но и ощутила его рокочущий смех. — А если серьезно, — задумчиво произнесла она, — то, возможно, потому, что ты единственный человек, который видел во мне ровню, несмотря на то что я женщина.

Эймиас выгнул бровь. Эмбер не могла этого видеть, но восприняла его молчание как вопрос. В эти несколько часов интимной близости они обнаружили, что могут понимать друг друга без слов.

— Я хочу сказать, что ты признаешь за мной право иметь собственное мнение и готов уважать его, — продолжила она. — Паско, мой отец и все остальные видели во мне существо женского пола, которое должно служить их целям: готовить еду, убирать дом, рожать детей, доставлять удовольствие. Мой отец воспринимал меня как собственность, которую можно выгодно продать. Ты единственный, кто хотел меня ради меня самой. Как я могла не влюбиться в тебя?

— Вот тут ты ошибаешься, — возразил Эймиас. — Как только мы доберемся до дома, ты будешь скрести полы, доить коров и рожать тройняшек. А потом я попробую обменять тебя на какую-нибудь собственность.

Она рассмеялась.

— А Тремеллин? — спросил Эймиас.

Эмбер замерла. Она не рассказала ему о предложении Тремеллина и сомневалась, что когда-нибудь расскажет. Это изменило ее отношения с Тремеллином, но она не хотела омрачать дружеское расположение, которое Эймиас испытывал к ее опекуну, несмотря на последние события. Возможно, когда-нибудь она расскажет ему всю правду. А пока ей придется ограничиться полуправдой:

— Мистер Тремеллин заменил мне отца. Эймиас помолчал.

— Не знаю, отличаюсь ли я от других мужчин в том, что касается женщин, — проговорил он, наконец, нежно поглаживая ее волосы. — Но многие парни и в самом деле считают женщин слабыми и недалекими созданиями. Возможно, это придает им уверенности в себе. В сущности, они достойны сожаления. Им нечего предъявить, кроме собственного гонора. Что же касается богатых людей, то, признаться, я их не понимаю. Наверное, они так редко видят женщин, обучаясь в своих привилегированных школах, что перестают считать их людьми. Я не хотел бы, чтобы это случилось с моими сыновьями. — Его рука замерла. — А ты?