Виль Липатов - Шестеро

• Название: Шестеро
• Автор: Виль Липатов
• Издательство: Мол. гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1982

---

– В воду надо, – задумчиво сказал старший Захаренко, и трактористы поняли, почему он сказал первый об этом, хотя все думали о том же: не может лезть в воду человек с вывихнутой рукой.

– Придется! – огорченно воскликнул Калимбеков.

Опять замолкли трактористы в раздумье, потом, словно по команде, повернулись к Свирину, спокойно, безулыбочно смотрели на него: «Приказывай! Ты начальник, воля твоя!» – говорили их спокойные глаза. Но Свирин понял, их по-своему: сбросив рукавицы, начал расстегивать верхнюю пуговицу телогрейки. Расстегнул, взялся за другую. Обыденны, неторопливы его движения, словно пришел Свирин домой и раздевается, собираясь отдохнуть.

– Погоди! – раздался голос Гулина. – Дай-ка я слажу. Простудишься еще, чего доброго… Человек ты пожилой, семейный!

Непонятно, чего больше в голосе Гулина: насмешки или товарищеской теплоты; стоит, широко расставив ноги, улыбается прищуренными глазами, насмешливо кривит нижнюю губу.

– Застегни пуговицы, начальник! Речушка не первая, сам говорил – пятнадцать на пути. Хватит на всех!

Калимбеков сорвался с места.

– Правильно, товарищ! Все будем купаться. Разреши, и я тоже!

Гулин быстро сбросил телогрейку, дернул за ворот рубаху, потянул, обрывая пуговицы.

Белотел и строен Гулин. Под тонкой кожей перекатываются желваки мускулов, вены веревками бугрятся по рукам. Посмотрели на Гулина трактористы и подумали, что любят, наверное, Гулина женщины, жадно ласкают налитое тело, крепко прижимаются к широкой груди. А он улыбается с прищуром, снисходительно позволяя любоваться собой.

На раздетого Гулина накинули тулуп, и он, поджав пальцы, прошел по льду к машине. Шестом отпихнул льдину от мотора, кивнув Свирину: «Готовь трос!» – обернулся к трактористам, сбросил тулуп и, озорно подмигнув, без колебаний бросился в воду. Брызги полетели в стороны, ахнула вода, негромко вскрикнул Гулин и замолк, точно задохнулся.

– Зря голову мочил, – заметил старший Захаренко. – Мерили же глубину…

– Трос давай! – закричал Гулин.

Ему бросили трос, он подхватил его, потянул на себя. Трактористы торопливо помогали, в суматохе мочили валенки в воде. Наконец трос подали, и Гулин погрузился в воду, но без троса – отвязывать веревочку.

– Одежду готовь! – крикнул Сашке Свирин, а старший Захаренко пошел к берегу – костер разводить.

Наконец Гулин вынырнул. Несколько секунд он ошалело мигал глазами, широко открыв рот. На лед полетела мокрая тоненькая веревочка.

– Давай! – исступленно закричал Гулин.

Еще раз погрузившись в воду, он накинул трос на крюк. Гулина ухватили за руки и вытащили из воды. Он дрожал. И Сашка Замятин подумал вдруг, что все это до нелепости странно, неправдоподобно: кругом снег, лед, светит зимнее солнце, а на реке стоит голый человек и, не попадая зуб на зуб, судорожно натягивает кальсоны.

– Помогай, ребята! – закричал Калимбеков, набрасывая на Гулина нижнюю рубаху. Ее подхватил младший Захаренко и, как ребенку, стал натягивать рубаху через голову.

Гулин никак не мог попасть в рукав, и, перехватив его руку, Захаренко одел его. Так же быстро натянули верхнюю рубаху, штаны, телогрейку, тулуп. Свирин сказал:

– Гоняй его, друзья-товарищи!

Гулина подхватили под руки и потащили по дороге к яру. Он едва успевал переставлять ноги, волочился. Калимбеков советовал:

– Ногами бежи, ногами.

Не сбавляя ходу, трактористы поволокли Гулина на подъем, он почти висел в их руках. Минут через десять Гулин взмолился:

– Хватит, братцы, выдохся!

Он был красен, потен, пар валил из-под тулупа, глаза повеселели – вот-вот расплывется улыбочка с прищуром, насмешливо скривится нижняя губа. Трактористы подвели Гулина к старшему Захаренко, возле которого весело потрескивал костер, посадили на расстеленный брезент.

– Не раздевайся, пока не высохнешь, – предупредил Свирин. – Сиди, мы сейчас…

Сквозь радужно расплывшиеся ресницы наблюдает Гулин за товарищами. Ему тепло, покойно, немного ноют ноги, иногда судорога холода щекочуще пробегает по позвоночнику, но все это мелочь, пустяк по сравнению с пьянящей радостью, которая мягко и трепетно разливается в груди. Гулин сейчас любит всех; готов обнять и Калимбекова, и Свирина, и братьев Захаренко, и Сашку, смеяться с ними, и ему становится жалко, что все уже позади: прыжок в воду, требовательный голос, восторженный взгляд Сашки, уважительные лица остальных трактористов. Но впечатления пережитого еще живы: он снова представляет себя стоящим на льду, слышит свою фразу: «Погоди, дай-ка я!» – любуется ее спокойно-насмешливой интонацией, отчетливо видит, как он подмигивает весело и смело перед тем, как броситься в воду.

Гулин взмахивает замерзающими ресницами, смотрит на реку. Тракторы взвывают моторами. Впереди машина его и Свирина, за ней через трос – Калимбекова. Они начинают выбирать слабинку троса, медленно и осторожно, чтобы не было рывка. Из машины Калимбекова высунулся Свирин, машет рукой, что-то кричит, видимо, братьям Захаренко. Двойной трос натягивается, звенит, колеблется. Свирин машет рукой, словно дирижер в стремительном танце, затем рука застывает, плавно идет в сторону. Моторы воют задыхаясь. Трактор братьев Захаренко несколько раз покачивается из стороны в сторону, но не подается. Машины упорно работают на месте. Потом становится видно, как мотор засевшего трактора поднимается вверх, машина вздрагивает и лезет на лед радиатором. «Помнут!» – тревожно думает Гулин, но, точно в ответ на его опасение, Свирин взмахивает рукой – утихают надсадные такты моторов, а трактор братьев Захаренко все движется, понемногу поднимаясь на мелкий лед, который набивается между гусеницами, это и хорошо – машина не пойдет вниз. Еще секунда – и гусеницы показываются из воды. Лед послушно подается в сторону.

– Давай работай! – кричит Свирин.

Трактористы добавляют газу. Машина братьев Захаренко выползает на берег.

Через несколько минут все водители собираются вокруг нее. Что с машиной? Заведется ли? Свирин озабоченно говорит:

– Бог не выдаст, свинья не съест. Опять же новая, должна бы.

Страшно подступиться к мокрой, обросшей сосульками машине – на ходовой части ил, грязь. Все это замерзло, висит махровыми бородами. Неузнаваема новенькая машина, и лица братьев Захаренко мрачнеют.

Свирин тяжело вздыхает:

– Укатали дизель! Срам! Что же делать будем? Куда могла попасть вода?

И тут происходит неожиданное – Сашка Замятин выступает вперед. Как это случилось, он и сам не понимает, но выходит вперед и сначала застенчиво, а потом все смелее говорит:

– Я думаю так… Одним словом, в школе нас учили. Вернее, не в школе, а на курсах трактористов. – Он не замечает ни насмешливой улыбки Гулина, ни нетерпеливого жеста Калимбекова, ни добродушных глаз Свирина, словно говорящих: «Валяй, Сашка, мели что знаешь!» – и продолжает: – Если дизельный трактор марки С-80 оказался погруженным в жидкость на продолжительное время, то следует прежде всего отвинтить нижнюю пробку картера и посмотреть, побежит ли из него вода. Если вода не побежит, значит, ее нет. Но вот в чем беда – может случиться, что вода уже замерзнет, тогда нужно прогреть картер, пропуская через него несколько раз горячую воду. Если и после этого вода не покажется – картер чист. Желательно также во всех емкостях проверить и сменить масло…

Он переводит дух – трактористы слушают напряженно, с интересом. Сашка воодушевляется еще больше:

– Самая же главная опасность – намокание магнето, – Сашка точно помнит: так говорил преподаватель. – Его нужно аккуратно снять, унести в отапливаемое помещение и, дав остыть, посмотреть, не пробивается ли на массу…

Он замолкает, оглядывается на Гулина и прикусывает язык: тракторист, схватившись руками за живот, беззвучно хохочет, ощерив белые зубы.

Сашка густо краснеет, съеживается, и ему становится так стыдно, что он быстро повертывается и убегает за трактор. Губы Сашки дергаются, в глазах мутная пелена – он едва сдерживает слезы.

– Сашка! – кричит ему Калимбеков. – Иди сюда, Сашка!

Калимбеков заглядывает за трактор.

– Не надо обижаться, свои люди… – Он берет Сашку за руку и тащит к трактористам.

Сашка упирается, но идет, отвертывая лицо. Калимбеков присаживается перед Сашкой на корточки, смешно разводит руками:

– Ах, какой обидчивый! А говорил ты правильно, хорошо говорил. Все помнишь, что в школе учил. Молодец, Сашка!

Трактористы смеются дружелюбно, сердечно, и Сашка больше не сердится, вместе со всеми возится у машины, откручивая нижнюю пробку картера. Теперь трактористы молчаливы, сосредоточенны; движения их ловки, продуманны: кто обивает ломом лед, кто с головой ушел в раскрытый капот мотора, кто забрался под трактор и колотит молотком о металл. Проходит не больше часа, и трактор окутывается синим дымком, оживает, подрагивает выхлопами. Веселеют лица трактористов.