Анна и Сергей Литвиновы - Токатта ре минор

• Название: Токатта ре минор
• Автор: Анна и Сергей Литвиновы
• Жанр: Детектив

---

Публика охотно аплодировала и ей – особенно один молодой человек старался, из первого ряда. На коленях он держал роскошную, долларов за триста, корзинищу с орхидеями. Разительный контраст с чахлыми астрочками, что принесла прочая публика. Видно, родственник Гинзбурга. Пришел поздравить с удачным концертом. «Мне бы такого… племянника», – мимолетно подумала она – и тут же о молодом человеке забыла. Не до него. Нужно срочно придумывать, как спасаться…

Катя изо всех сил демонстрировала: она невозмутима, она профессиональна, и работа помощника органиста для нее мимолетное занятие, просто халтурка. А в голове, как цунами, носились панические мысли: «Токката ре минор… Ну, знаю я ее, эту токкату: люлюлю-люлюлюлюлюля! И Гинзбург ее без нот играть будет, значит, хотя бы страницы переворачивать не надо. Но регистры? Откуда мне знать, когда какой регистр включать? А Верка, зараза, ничего не сказала…»

С каждым новым произведением публика хлопала все жарче и жарче. Даже надеяться нечего – на бис Гинзбурга вызывать будут. И на первых аккордах знаменитой «Токкаты» зал восторженно завопит. А потом… потом Катя ошибется с регистром, и вместо мощных, наводящих дрожь звуков орган откликнется жалобным, похожим на стон клавесина писком…

«Бежать. Бежать отсюда. И пусть Верка отдувается как хочет. Но… но как же публика? Вон, глаза у всех горят… А красавчик с корзиной орхидей так возбудился, аж румянец на всю щеку… Ручкой в такт подмахивает, на меня косяки кидает… Неужели из-за меня не будет бисов? И что будет делать Гинзбург? Начнет переключать регистры сам?»

…Программа между тем стремительно завершалась. Сейчас, вот сейчас и начнутся бисы – ее позор. А что, если… Если просто подумать логически? Она ведь уже освоила, как именно звучит орган в данном конкретном регистре. Вот и будем переключать их, руководствуясь простой логикой!

«На первом же регистре логика даст сбой. «Токката» захлебнется, зал загудит, а Гинзбург задушит, как обещал. И этот парень из первого ряда презрительно пожмет плечами. Вот, подумает, дура… Нет, я не могу ошибиться. Никак. Не имею права».

Концерт завершился. Гинзбург кланялся, уходил, но аплодисменты призывали его снова и снова. На сцену вереницей тянулись бабули с гвоздичками, дамочки с астрами, дети с тюльпанами…

Парень из первого ряда свою корзину Гинзбургу не дарил.

Наконец Гарри снова уселся за орган.

Катя, будто бы делала это всю жизнь, включила нужный регистр. Какой, угадала верно – Гинзбург благосклонно кивнул.

На первых же аккордах зал, как и ожидалось, завопил.

«Тоже мне, консерватория», – фыркнула про себя Катя. Она напряженно ждала, пока закончится величественное вступление. Дальше, она помнила, пойдут более спокойные такты в высокой тональности – а им, кажется, нужен вот этот регистр… Оп, она опять угадала. Гинзбург ей даже одобрительно кивнул.

И тут Катя почувствовала: ее переполняет восхитительное, никогда в жизни не изведанное ощущение. Наркоманы, наверно, называют его кайфом. Но на самом деле никакой кайф с этим не сравнится! Не сравнится с клубком легкости, и гордости, и ответственности, и гармонии. Все в одном, непередаваемо легком и пьянящем ощущении.

Регистр… опять регистр… а тут – понижаем тональность… новый регистр… финал… публика затаила дыхание… все!

Гинзбург устало бросил руки на колени. Катя глубоко вздохнула. Зрители повскакали с мест. «Браво! Браво!»

Парень с орхидеями наконец направился на сцену. Гинзбург встретил его благосклонным взглядом. Корзинщик вежливо улыбнулся органисту, аккуратно обошел его и вручил цветы Кате.

– Вы были великолепны, – прошептал он. И быстро ретировался со сцены под неодобрительным взглядом Гинзбурга.

***

Костя встретил ее в коридоре. Это прогресс – раньше он просто из гостиной орал: «Ты, что ли, Катька?»

Катя молча прошла в прихожую. Поставила корзинку на пол. До чего орхидеи-то хороши! Явно из дорогой оранжереи, на лотках такие не продают.

– Та-ак… неплохая корзиночка… – задумчиво протянул Костя. – Где взяла?

– Подарок.

– От кого?

– От благодарного зрителя.

– И за какие, интересно, заслуги?

– Костя… Я очень устала…

– Да-да, я понимаю. Устала. Такие цветочки за просто так не дарят. Надо отрабатывать.

– Слушай, ты что – больной?

– Что-о?

– С крышей, говорю, у тебя все в порядке?

Работа с щипучим Гинзбургом явно улучшила Катину реакцию – от пощечины она увернулась.

Хорошо, что разуться не успела. Все, с нее хватит.

– Костик, ищи себе новое помещение. Даю тебе день – и чтобы духу твоего в квартире не было. Ясно?

Он идиот, просто бездарный, наглый, тупой идиот! И она сама тоже дурочка, сколько терпела…

– Слушай, ты, крысятина…

– Не дай бог, в квартире что сломаешь или побьешь. Засужу. И брату нажалуюсь – он тебя в порошок сотрет.

Костя побледнел. Катя напружинилась – сейчас опять замахнется. Но Костя трогать ее не стал. Он неуверенно произнес:

– Че, ты правда, что ли, на органном концерте была?

– Не просто была, а ра-бо-та-ла, – раздельно произнесла Катя. И отперла дверь.

– Эй, ну все, ладно, проехали… – Костин голос прозвучал виновато. – Не уходи.

– Нет уж, Костя. Уйду, – злорадно произнесла Катя.

– И куда же?

Катя пожала плечами:

– Найду куда.

И снова, уже второй раз за день, хлопнула дверью.

Признаться, она ждала, что Костя помчится за ней. Но нет, тихо. Не настолько, значит, она ему нужна, чтобы за ней по лестнице бегать. Ну и прекрасно. А он ей вообще не нужен.

Катя вышла из подъезда, мимолетно взглянула на свои окна. Костиной физиономии не выглядывало, из-за распахнутой форточки ее квартиры вырывалась мелодийка «Металлики».

«Типа, мне и без тебя хорошо», – поняла Катя.

Ладно. Переживем. Только вот куда ей идти сейчас? Время – десять вечера. К родителям? Стыдно… Единственная подруга, Верка, благополучно уехала… К сестре? Неудобно, засмеет. Что, спросит, выгнал тебя твой самец?.. К брату? Во Францию?

Катя присела на лавочку, задумалась. А что, виза у нее многократная, Мишка настоял, чтобы у всех родных такие в паспортах стояли: будете, говорил, приезжать ко мне, когда захотите. Сестра уже два раза летала, родители – те вообще каждый месяц. Только она, Катя, «сидела под Костей». А тот к Мишке ехать не желал. Ну и одну ее, разумеется, не отпускал.

Катя вытянула из сумочки телефон, набрала Мишин номер.

– Ой, Катюха! – обрадовался брат. – Вот веришь, нет – как раз сейчас о тебе думал. Соскучился – просто сил никаких. И по мордахе твоей скучаю, и по борщам твоим знатным…

– Ну, раз скучаешь, – улыбнулась Катя, – могу тебе борщ хоть завтра сварить.

– Катька! Чучело! Что ты дразнишься? Ты же знаешь – у меня турнир на носу, как я приеду?

– А что, у вас в Париже свекла не продается?

– Катя… ты шутишь.

– Ничего подобного. Ты не в курсе, когда ближайший самолет?

– Минутку…

Брат – молодец, спокойный, как удав. Наверно, поэтому и в турнирах побеждает: соперники психуют, а ему хоть бы хны.

– Слушаешь? «Аэрофлот» с «Эйр Франсом» на сегодня уже отлетались. Но в половине первого есть чартер. Успеешь?

– Успею.

– Ты одна? Без Костика?

– Я теперь вообще без Костика.

– Тогда частника, в Шереметьево ехать, не бери. Государственное такси поймай, хорошо?

Во братец дает – хоть бы удивился, поразился, заохал! Нет, все ее новости воспринял как должное.

– Все, Катюха, уже опаздываешь. Тебе ведь еще билет покупать. Мухой дуй в Шереметьево, – приказал Миша.

***

В аэропорту Шарль де Голль Катю встречали двое. Брат Миша – выглядел он встревоженно – и… довольная, ухмыляющаяся Верка.

– С приездом, органистка! – завопила подруга.

– Привет, сестренка, – заулыбался брат.

Катя то ли от удивления, то ли от тряского ночного перелета потеряла дар речи. Открывала рот, но слов не получалось.

– Эй, мумия, очнись! – весело тормошила ее Вера.

– Катюша, ты в порядке? – тревожно спрашивал Миша.

– Ты… ты что здесь делаешь? – выдавила наконец Катя.

– А что – не видишь? – хохотнула подруга. – С твоим Мишкой дружу! Работаю на него. Теннисные мячики ему подбираю.

– Но… но ты же сказала, что у тебя в Париже что-то срочное… личная жизнь решается…

– А наврала, – легко призналась подруга. – Специально.

А то б ты Гинзбургу помогать не пошла б.

– Но зачем? – тихо спросила Катя.

– Девочки, вперед, – попросил Миша. – Что на проходе-то стоим!

– Нет, пусть она скажет! – Катя вспомнила тяжелейший вчерашний день: ссоры с Костиком, страх на концерте, панику в ожидании проклятой «Токкаты»…

Вместо Веры ответил Миша:

– Да затем, Катя… Это наш с Верочкой общий заговор. Встряхнуть тебя решили. Развеселить. Развлечь. Вытянуть из трясины.

– Ничего себе встряска, – дрожащими губами пробормотала Катя.