Василий Лобов - Дом, который сумаcшедший

• Название: Дом, который сумаcшедший
• Автор: Василий Лобов
• Издательство: «Текст», при участии «РИФ»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 0869-3951

Василий ЛОБОВ (1950) — московский прозаик, поступившийся ради литературы всем, даже высшим образованием. Пишет очень давно, но первая его публикация — повесть «Ничего особенного» вышла в свет лишь в 1991 году

"В то утро я проснулся ни свет ни заря — фонари на нашем девятом ярусе тлели всего вполнакала, — и было еще слишком рано, чтобы идти на службу. Несколько долгих минут я лежал неподвижно, рассматривая глазами полосатые пузыри вздувшейся на потолке штукатурки, потом повернулся на левый бок и стал смотреть на шикарное убранство моего шикарного однокомнатного дворца: на шикарный пластмассовый стул с поломанной ножкой, на шикарный стол, покрытый шикарной бело-черной скатертью с обтрепанными и кое-где отвалившимися шикарными кисточками, на собственный местами лоснившийся шикарный фрак, который висел на шикарном гвозде, вбитом в дворцовую дверь… В желудок лезли самые разные мысли, я с силой пытался их от него отогнать, они не отгонялись… и мне казалось! Мне казалось, что мой шикарный дворец не такой уж и шикарный. Мне казалось, что печальна вечная песня радости Железного Бастиона. Мне даже казалось, что я несчастлив. "

---

Выпив еще один, четвертый бокал, я достал из потайной тумбы стола пожалованную мне братцем Белым Полковником за самозабвенную службу конфету. На блестящей, исключительно черной и невозможно красивой обертке крупными серыми буквами было по-ненашдомовски написано: «Изготовлено в Верху». Осторожно развернув обертку, я чуть лизнул краешек конфеты… Вражеские конфеты были необычайно сладкими, вражеские конфеты явно нравились мне больше, чем невражеские, нравились так, что я даже на одну секунду потерял бдительность и стал мечтать о том, чтобы как-нибудь съездить на Верх, где, как я слышал правым ухом, конфеты продавались на всех ярусах и при этом даже без спецкарточек о выслуге… Постой, остановил я свою мечту, здесь что-то не так! Не могут тебе вражеские конфеты нравиться больше, чем наши, ну просто никак не могут! Наш Дом — самый лучший Дом во всем Нашем Общем Доме. Каждая отдельная часть Нашего замечательного Дома лучше каждой отдельной части любого другого, об этом все знают, об этом сколько раз говорил Сам Братец Президент. Выходит, у тебя испорченный вкус? Но Сам Братец Президент сколько раз говорил, что наши братцы обладают самым отменным во всем Нашем Общем Доме вкусом. А ты наш братец! У тебя — наш вкус! Это тебе только кажется, что…

Я замотал короной. Ну вот, опять кажется… Я замотал короной сильнее и круче. Казаться мне перестало, и я сказал вслух:

— Тьфу! Дерьмо, а не конфета!

Потом осторожно запаковал вражеское дерьмо обратно в обертку и рявкнул:

— Братец Мона Лиза!

Он вошла в хранилище, закрыла за собой на бронированный засов бронированную дверь и уселась на мои колени.

Я налил ему в бокал божественного нектара. Он выпила.

— К Железному Бастиону сегодня пойдешь? — спросила он, радостно улыбаясь.

— Конечно.

— Возьми меня с собой.

— Зачем? Я твою долю по дороге не съем.

— Прогуляться хочется.

— Ладно, пойдем.

Тут он обратила мое внимание на лежавшую на столе ради моего самолюбия вражескую конфету.

— Что это?

— Да я и сам как-то не пойму. Вроде бы конфета, но если по-настоящему разобраться, то… язык не поворачивается произнести.

— А что тут написано?

— Ну вот тут написано, я так полагаю, что это конфета, хотя это вовсе не конфета. А тут написано, что изготовлена она в разваливающемся Верху.

Братец Мона Лиза, не зная, что он ест, пожирала взглядом лежавшее на столе. Причем вместе с оберткой.

— Я вот все думаю, — сказала он, — если Верх разваливающийся, то ведь он рано или поздно обязательно должен окончательно развалиться…

— Естественно, — подтвердил я.

— Так ведь, когда он окончательно развалится, нас же всех засыпет обломками. Я боюсь…

— Не засыпет, — успокоил я братца Мону Лизу. — Ты политэкономию когда-нибудь изучала?

— Нет.

— Вот и видно. В политэкономии ясно сказано, что разваливается Верх вверх, а не вниз. На то он и Верх…

Я было хотел прочитать ему краткий курс этого предмета, но братец Мона Лиза спросила:

— А можно мне попробовать это? — спросила меня братец Мона Лиза.

— То, что лежит на столе? Ну если только попробовать… Но никаких гарантий я тебе дать не могу, можешь и отравиться.

Несмотря на мое разрешение только попробовать, братец Мона Лиза быстро развернула и быстро засунула конфету в рот. Всю! Всю, а не кусочек, не краешек!

Я чуть не лопнул от возмущения. Тоже мне, братец! Сидит у меня на коленях, лопает мои вражеские конфеты, а у самого в короне на два зуба меньше, чем в короне, которая на моей голове. И все это только потому, что он несколько от меня физиологически отличается, хотя отличаться вообще ничем не должна, так как все братцы в Нашем Доме равны.

Я подавил в себе возмущение. Ну и пусть! Ну и пусть хоть подавится этим вражеским дерьмом, крикнул я себе, зато за это сегодня вечером я еще раз смогу убедиться, насколько он от меня физиологически отличается.

— Вечером придешь в мой шикарный дворец? — спросил я, но тут вспомнил, что вечером у меня после встречи с братцем Белым Полковником встреча с братцем Принцессой. Ничего, сказал я себе, уж на что на что, а на то, чтобы лишний раз убедиться, насколько он от меня физиологически отличается, минут десять я найду.

— Посмотрим, — уклончиво ответила братец Мона Лиза.

Я спрягал обертку в потайной ящик стола. Потом достал из потайного кармана фрака часы, подаренные мне братцем Принцессой, и щелкнул крышкой. В абсолютной тишине бронированного хранилища, поющей песню вечной радости Железного Бастиона, послышалось заунывное пиликанье.

— А это что? Дай посмотреть. Дай… Тебе дай.

— А что это?

— Не видишь — часы.

— Я спрашиваю: что это скребется в твоих часах?

— Музыка.

— Да ладно… И это ты называешь музыкой? Вот потеха… — Он радостно рассмеялась. Посмеявшись, он спросила: — А на этих часах что-нибудь написано?

Я перевернул часы и посмотрел на перевернутую половину. Там действительно что-то было написано, но я не понял что, так как написано написанное было FIC «изготовлено в Верху», а что-то совсем другое.

— Ну?

— Что ну? Не наши это часы, а что тут написано, я не пойму.

— Раз часы не наши, то и музыка в них тоже не наша, так?

— Так.

— А раз музыка не наша, то это не музыка, вот.

Спорить я, понятное дело, не стал щелкнул крышкой и убрал часы во фрак.

— Идем? — сказала братец Мона Лиза. Еще рано.

— Ну и что, прогуляемся.

Я опечатал хранилище, и мы вышли на улицу.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Денек выдался славный: температура воздуха на пятнадцатом ярусе всегда была огромная жара пятнадцать градусов, а не то, что на моем родном девятом — девять; фонари, как и всегда, горели ярко, и я, чего-то расхрабрившись, расстегнул верхнюю пуговицу фрака.

По тротуару мы шли в полном одиночестве на ярусах ниже четырнадцатого братцы разъезжали в служебное время на персональных автомобилях. Иногда, правда, эти автомобили останавливались, из них выскакивали персональные братцы шоферы и помогали выбраться наружу братцам пятнадцатизубочникам, перед которыми персональные братцы швейцары распахивали двери всевозможных департаментов и магазинов.

Ни в одном из этих пятнадцатизубочных магазинов я, конечно, никогда не бывал, как тем более никогда не бывала братец Мона Лиза, но мы оба были несказанно счастливы тем, что хоть каждый день можем видеть глазами все это великолепие, чтобы потом пересказывать братцам на своих верхних ярусах, что мы каждый день можем видеть.

Братец Мона Лиза привычно пялилась по сторонам.

— Представляю, какие магазины на шестнадцатом ярусе! А на семнадцатом!! А на двадцать первом!!!

На двадцать первом ярусе никаких магазинов нет, — возразил я этому представлению. — Какие могут быть магазины в Великой Мечте? Думать нужно, а то болтаешь без костей в языке…

— Да ладно! Что же, по-твоему, раз Великая Мечта, то и нет магазинов? Где же это, по-твоему, братцы двадцатиоднозубочники покупают покупки, — на другие ярусы, что ли, ездят? И что это за Великая Мечта, если нет магазинов? Скажешь тоже…

— А зачем им что-то покупать? На то она и Великая Мечта, чтобы, как только подумаешь, все, что подумаешь, тебе доставляют прямо в твой шикарный дворец, причем совершенно бесплатно, даже думать не надо — сначала доставляют, а потом ты думаешь: а ведь именно этот товар я и хотел, только было подумать о нем собрался. На то она и Великая Мечта. А то что бы это была за Великая Мечта? Это была бы не Великая, если бы за деньги и в магазинах. А Великая это когда бесплатно и не в магазинах, понятно?

Мы поравнялись с одним из пятнадцатизубочных магазинов, в витрине которого стояла манекенщица, одетая в очень красивое широкополосое платье.

— Мне бы такое, — дернув меня за рукав, который был на фраке, который был на мне, сказала братец Мона Лиза.

— Куда бы ты в нем пошла? Любой святой экзекутор тебя в твоей короне и в этом платье остановит на первом же перекрестке.

— А я бы в нем по перекресткам не разгуливала. Я бы в нем тебя принимала в своем шикарном дворце. Может, купишь?

— Да ты посмотри только на бирку глазами! Две сотни пятнадцатизубовиков! Откуда у меня такие деньги?

— А фрукты?

— А что фрукты? Много, что ли, я с них имею? На божественный едва хватает.

— Да ладно… Нет, так скоро будут.

Я остановился. Остановилась и братец Мона Лиза.

— Это еще откуда? Ну-ка, давай, выкладывай, что ты знаешь. Мне эти твои секретные намеки уже надоели.

В скрытой улыбке братец Мона Лиза надула белые губки. Он была красивая. Не такая, конечно, красивая, как была красивая братец Принцесса, но красивая. Особенно — с надутыми губками. С надутыми губками он была особенно красивая.

— Давай-давай, — настаивал я, несмотря и не смотря на его красоту. Сыт я сегодня всеми вашими штучками по самый ворот фрака.

— Ну хорошо. Может, скажешь, тебя не собираются понизить на новую синекуру с выходом в ядовитую?