Нагиб Махфуз - Вор и собаки

• Название: Вор и собаки
• Автор: Нагиб Махфуз
• Издательство: Панорама
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1992

В сборник известного египетского прозаика, классика арабской литературы, лауреата Нобелевской премии 1988 года вошли впервые публикуемые на русском языке романы «Предания нашей улицы» и «»Путь», а также уже известный советскому читателю роман «»Вор и собаки», в которых писатель исследует этапы духовной истории человечества, пытаясь определить, что означал каждый из них для спасения людей от социальной несправедливости и политической тирании.

---

Сидя на росистой траве у набережной Нила, он ждал, укрытый тенью дерева от света электрических фонарей. Месяц закатился рано, среди ночного мрака остались только звезды. Подул прозрачный ласковый ветерок, принеся ночную прохладу, такую живительную после раскаленного безумия летнего дня. Обхватив колени, он сидел спиной к Нилу и не сводил глаз с виллы иод номером восемнадцать. Дом открыт с трех сторон, а четвертой выходит в большой сад. Таинственно, словно призраки, о чем-то шепчутся деревья. И за ними белое здание… Знакомое зрелище – символ богатства и власти. Но откуда? Каким образом? И в такой короткий срок. Даже ворам не снилось подобное. Раньше, глядя на такие виллы, я прикидывал, как бы туда залезть. Так почему же сегодня я жду, что в этой меня встретит теплое дружеское слово? Да, Рауф Альван, задал ты мне загадку. Но я ее разгадаю. Как странно – Махран… Альван… Почти в рифму. А собака Илеш завладел всем, что я имел…

К дому подъехала машина, и он встал. Когда сторож настежь-распахнул ворота, ом быстро перебежал дорогу и заглянул в машину: может, узнает? Да нет, куда там, темно. И тогда он громко окликнул:

– Господин Рауф! Это я, Саид Махран…

Сидевший в машине выглянул в окно, и Саид услышал густой спокойный бас:

– О!.. Да никак Саид?

Он не успел увидеть лица., но в тоне голоса было что-то ободряющее. Несколько секунд ожидания, потом дверца машины распахнулась, и тот же голос приказал:

– Садись.

Для начала неплохо. Нет, все-таки Рауф остался самим собой, несмотря на секретаршу за стеклянной перегородкой и эту роскошную виллу. Машина по извилистой дорожке покатила к дому.

– Ну, Саид, как дела, дружище? Когда вышел?

– Вчера.

– Вчера?

– Да. Мне бы следовало сразу прийти к тебе, да не смог: неотложные дела задержали. И отдохнуть надо было! Пошел ночевать к шейху Али Гунеди, помнишь его? Они вошли в дом.

– Еще бы… наставник твоего покойного отца? Да мы же вместе с тобой частенько бывали у него на моленьях.

– А забавно было, правда?

– Да, нравилось мне, как они пели. Слуга зажег люстру, и Саид залюбовался ее устремленными вверх свечами, в которых горели тысячи звезд. Статуэтки на золоченых подставках, словно вышедшие из тьмы веков. Лепные химеры на потолке, узорчатые ковры, мягкие кресла и подушки для ног. Взгляд его остановился на лице хозяина. Полное, круглое лицо. Он так любил его, так часто не отрываясь в него глядел, что мог без труда восстановить в памяти эти черты. И пока слуга открывал дверь, которая вела в сад, и отдергивал шторы, он глядел на Рауфа, не забывая, правда, отмечать про себя все новые и новые красивые вещи, что были в комнате. Густой, одурманивающий аромат долетел из сада. Голова у него закружилась, огни люстры заплясали перед глазами. Лицо Рауфа вдруг расплылось и стало широким, как коровья морда. Нет, несмотря на всю свою живость, приветливость и радушие, в чем-то он все-таки недоступен. Ни дать ни взять аристократ. Все повадки такие, хотя нос приплюснут, а скулы широковаты. Тревожно забилось сердце – куда податься, если и эта последняя надежда рухнет? Рауф опустился на диван у двери и указал Саиду на одно из мягких кресел, которые окружали тонкую колонну, расписанную сюжетами из мифологии. Тот не заставил себя долго просить. Рауф вытянул длинные ноги.

– Ты заходил ко мне в редакцию?

– Заходил, но редакция не самое подходящее место для встречи.

Рауф засмеялся. У него были почерневшие у корней зубы.

– Да, когда работаешь в газете, вертишься как белка в колесе. И что же ты, долго меня ждал?

– Целую вечность!

Рауф снова засмеялся, а потом многозначительно сказал:

– Ну, а дорогу сюда ты, конечно, нашел легко. Она, кажется, была тебе знакома и прежде?

Теперь уж и Саид рассмеялся.

– Еще бы, на этой улице я имел неплохую клиентуру. На вилле Фаделя-паши Хасанейна разжился тысячью фунтами, от актрисы Кавакиб вынес редкие алмазные серьги… Вошел слуга, толкая перед собой столик на колесах, на котором стояла бутылка и два бокала, изящное лиловое ведерко со льдом, поднос с пирамидой яблок, закуски, кувшин с водой. Рауф знаком отослал слугу и сам наполнил бокалы. Протянул один Саиду, поднял другой.

– За свободу!

Пригубил немного – Саид осушил свой залпом – и спросил:

– Ну а как твоя дочка? Кстати, совсем забыл, а почему ты, собственно, ночевал у шейха?

Он ни о чем не знает, но помнит, что у тебя есть дочка. Спокойно и сухо Сайд рассказал историю своих злоключений и закончил:

– Вчера зашел в переулок Сайрафи и, конечно, тут же напоролся на легавого. А дочка – дочка меня не узнала. Испугалась, расплакалась…– Он налил себе вина.

– Ну что ж,– сказал Рауф,– все это грустно. Впрочем, дочка твоя и правда не виновата. Она тебя просто не помнит. А вырастет – узнает, полюбит…

– Да нет, все они, бабы, одинаковы…

– Это ты только сейчас так говоришь. А там кто знает? Будешь думать по– другому. Что поделаешь – такова жизнь!

Зазвонил телефон. Рауф снял трубку, расплылся в широкой улыбке и, взяв аппарат, вышел на веранду. Саид пристально за ним следил. Женщина? Ну ясное дело. Заулыбался, ушел на веранду, в темноту. Интересно, он по-прежнему не женат? Вот сидят они тут, пьют, разговаривают. И все-таки почему-то больно. Какое-то предчувствие говорит ему, что подобная встреча вряд ли повторится еще. Он сам не знает, откуда это чувство, но верит ему как человек, привыкший полагаться на свою интуицию. Теперь Рауф – обитатель квартала, где ты раньше бывал только как налетчик. Может быть, он и принимает-то тебя здесь поневоле. Может быть, он тоже переменился и от прежнего Рауфа не осталось ничего, кроме внешней оболочки. С веранды до него долетел смех, и он помрачнел еще больше. Взял яблоко, надкусил. Вся твоя жизнь – воплощение идей человека, который сейчас безмятежно смеется в телефон там, на веранде, и горе ему, если он изменил этим идеям. Рауф снова вошел в комнату, поставил аппарат на место, сел. Он весь светился – так был доволен собой.

– Нет, что ни говори, а свобода – великая вещь. Можно потерять самое дорогое, но если осталась свобода – все утраты тебе нипочем. – Он отправил в рот кусок бастурмы[2].

Теперь он уже почти не скрывал, что беседа потеряла для него всякий интерес.

– Итак, ты вышел из тюрьмы и хочешь начать новую жизнь…

Он снова наполнил бокалы. Саид жадно ел. Украдкой он взглянул на своего собеседника, и тот поспешно улыбнулся. Но Саид успел поймать его откровенно неприязненный взгляд. Ты просто идиот, если думал, что он рад тебе искренне. Да это же простая вежливость! Ему стыдно прогнать тебя сразу, но стыд скоро исчезнет без следа. Эта измена, пожалуй, самая тяжелая. Какая страшная пустота!.. Рауф протянул руку к резной китайской шкатулке, стоявшей в углублении колонны, взял сигарету, закурил.

– Такие-то дела, братец ты мой! То, что отравляло нам когда-то жизнь, ушло безвозвратно.

– Как же, еще в тюрьме об этом услышал. И кто бы мог подумать? – сквозь зубы процедил Саид. Очаровательная улыбка.

– Так что, выходит, воевать нам больше не с кем…

– Что же, пусть будет перемирие. В конце концов, поле битвы обширно… – Саид взглядом обвел комнату. – Да и эта роскошная зала – чем не поле битвы?

И тут же пожалел о своих словах. Глаза Рауфа сверкнули холодным блеском. Ну надо же было тебе, невежа, брякнуть такое!

– Не понимаю, что здесь общего…– В голосе Рауфа звучала тихая ярость.

Саид поспешил исправить оплошность:

– Да нет, я просто хотел сказать… Прекрасная комната… Столько вкуса… Рауф зло прищурился:

– Не юли. Выкладывай лучше все начистоту. Ведь я тебя насквозь вижу, сам знаешь! Он не скрывал раздражения. Сайд улыбнулся, но улыбка получилась жалкой:

– Клянусь, я не хотел сказать ничего обидного…

– Да будет тебе известно, я живу на деньги, которые в поте лица добываю собственным трудом.

– Я никогда в этом и не сомневался. Честное слово, ты напрасно так кипятишься…

Рауф молчал, нервно куря сигарету. Сайд перестал жевать и извиняющимся тоном заговорил:

– Видишь ли, я еще окончательно не пришел в себя после тюрьмы. Наверно, долго еще буду учиться заново вежливым манерам. И потом, не забывай, я сейчас просто сам не свой после той встречи, которую мне устроили дома. И про дочку не могу забыть…

Ах, так!.. Рауф поднял брови, как бы давая понять, что больше не сердится. И, заметив, что Саид вопросительно поглядывает на поднос, сказал:

– Ешь…– К нему вернулось прежнее спокойствие.

Не заставляя себя упрашивать, Саид снова набросился на еду. Происшедшее нисколько не отразилось на его аппетите. Но Рауф, видимо, решил, что разговор пора кончать.

– Надо все изменить в корне. Ты думал о будущем? Саид закурил.

– Я еще весь в прошлом. Где уж тут думать о будущем?

– Мне почему-то всегда казалось, что женщин в мире больше, чем мужчин. А посему не стоит из-за измены жены так убиваться. И дочка в свое время узнает тебя и полюбит. Главное для тебя сейчас – найти работу.