Карл Май - Завещание Инки

• Название: Завещание Инки
• Автор: Карл Май
• Жанр: Приключения про индейцев

Действие романа «Завещание Инки» разворачивается в Аргентине. Одни герои романа ищут сокровища, другие — кости доисторических животных, третьи — просто приключения, но всех их объединяет динамичный сюжет. Роман принадлежит к числу наиболее удачных произведений писателя. Адресован юношеству и всем, кто не утратил вкус к приключениям и романтике.

---

Вот как делаются эти сапоги. С задних ног забитой лошади снимается шкура, при этом обходятся без единого надреза; еще теплую, ее кладут в горячую воду, чтобы легче было счистить с нее жесткий волосяной покров. Пока эта кожа еще влажная, ее натягивают на икры ног, как чулки. Когда кожа высыхает и по мере высыхания твердеет, она превращается в нечто необычайно прочное. Сапоги гаучо прекрасно защищают его икры и верхнюю часть ступней, но пальцы ног и ступни оставляют неприкрытыми. Человек в такой обуви одновременно и обут, и босиком, но здесь надо учитывать то обстоятельство, что гаучо почти не ходят по земле, разве что внутри своей хижины или палатки.. Конструкция стремени гаучо весьма своеобразна, под стать обуви: в него помещается только большой палец ноги. Зато шпоры просто огромны.

И в этом маленький гаучо был верен традиции — на пятках у него при каждом шаге погромыхивала пара массивных шпор, или, вернее сказать, небольших колес. На макушке его головы красовалась серая фетровая шапочка с кисточкой, а под ней был повязан красный шелковый платок, концы которого он обмотал вокруг шеи. Такие платки спасают и от палящего зноя, и от пыли, а кроме того, очень эффектно развеваются во время скачки. Разумеется, как всякий гаучо, малыш был вооружен: за шарф на поясе у него были заткнуты длинный нож и пистолет, а на широком ремне, перекинутом через плечо, висела двустволка, длиной почти в рост своего владельца. Но было в облике миниатюрного «пастуха из пампы» одно, и весьма странное, нарушение традиционного облика его собратьев по профессии: в руках он держал две книги. Ну были бы это дешевые примитивные книжонки из тех, что продаются для развлечения людей малокультурных и полудиких, — еще куда ни шло, хотя среди гаучо грамотных людей раз, два и обчелся, но нет, он держал солидные многостраничные фолианты в добротных кожаных переплетах. Это были издания кайзеровской Академии естественных наук в Берлине — труды д'Альтона и Вайса.

Эти-то книги и заставили всех посетителей кафе «Париж» уставиться на маленького гаучо, как на какую-нибудь невиданную доселе диковину. Подумать только: гаучо с книгами! Такого еще никогда и никому видеть не приходилось. Но всеобщее внимание нисколько не смутило этого редкого книголюба. Он очень приветливо произнес, обращаясь ко всем сразу: «Добрый день!» — и, заметив освободившийся столик, уверенно направился к нему. Усевшись, тут же открыл одну из своих книг и стал как ни в чем не бывало листать ее, время от времени задерживаясь на какой-нибудь странице глазами.

Пробежавший было между столиками шепот сменился глубокой тишиной. Малыш, казалось, загипнотизировал сразу всех посетителей кафе. Но было похоже, что он даже не заметил того, какое впечатление произвел, и спокойно занимался своим делом, не поднимая головы, не реагируя даже на постепенно вновь разгоревшиеся вокруг него споры по поводу предстоящей корриды. К нему подошел официант. Выяснилось забавное совпадение: официант был одного роста со странным маленьким гаучо.

— Чего изволите? — спросил официант.

— У вас имеется пиво? Я хотел бы выпить «церевизии», как оно именуется по-латыни.

— Да, сеньор, пиво у нас есть, по цене шесть бумажных талеров [9] одна бутылка.

— Принесите мне бутылку, или «ампулу», а также «лагену» по-латыни.

Официант с большим удивлением взглянул на странного посетителя, пересыпавшего обычные фразы ученой латынью, но вслух своего удивления выказывать не стал, молча принес бутылку и высокий стакан и наполнил его. Маленький гаучо, однако, не стал немедленно пить пиво: все никак не мог оторвать своих глаз от книги. Однако его прилюдное уединение вскоре было нарушено. И сделал это не кто иной, как все тот же недавний возмутитель спокойствия Антонио Перильо. Подойдя к малышу, он вкрадчиво произнес:

— Прошу прощения, сеньор, но мы, кажется, знакомы.

Гаучо наконец оторвался от книги, встал со своего стула и вежливым тоном ответил:

— Мне очень жаль, сеньор, но я должен вас разочаровать. Вы ошиблись, мы с вами не встречались.

— Понятно. Очевидно, у вас есть причина меня не узнавать. Но я ее не знаю, так что, может быть, вы соблаговолите объяснить мне, в чем состоит эта причина?

— Причина? По-латыни «кауза», кажется? Впрочем, сейчас это не важно. Гораздо важнее то обстоятельство, что я вас действительно не знаю.

— Но я уверен, что мы уже встречались с вами раньше, правда, не здесь, а в верховьях Ла-Платы.

— Но я никогда там не был, уверяю вас, сеньор! Я вообще всего неделю в Аргентине и за это время еще ни разу не покидал Буэнос-Айреса.

— Но могу я, по крайней мере, узнать, кто вы, собственно, будете и где в таком случае находится ваш дом?

— Мой дом — в Ютербогке, или Ютербоге, а также Ютербокке, выбирайте тот вариант названия моего родного города, который вам больше по душе. Я не возьмусь утверждать, какой из них верный, но сам склоняюсь больше к варианту «Ютербогк», потому что окончание этого названия объединяет в себе два других его варианта — «бог» и «бокк».

— О вашем родном городе мне никогда не приходилось слышать. Будьте добры, скажите, как вас зовут?

— Охотно. Моргенштерн. Доктор Моргенштерн.

— А чем вы занимаетесь?

— Я ученый, или, точнее говоря, исследователь-одиночка.

— И что вы исследуете?

— Я зоолог, сеньор. А в Аргентину прибыл для того, чтобы разыскать останки глиптодонтов, мегатериев и мастодонтов [10].

— О, да я и слов-то таких никогда не слышал!

— Я имею в виду доисторических гигантских броненосцев, ленивцев и слонов.

Лицо эспады вытянулось. В полной растерянности и недоумении он спросил:

— Вы это серьезно, сеньор?

— Да, я нисколько не шучу.

— И где же вы собираетесь искать этих зверей?

— Ну, разумеется, среди животных, обитающих в пампе. Еще неизвестно, все ли из них исчезли во время деливиума.

— Деливиума? А, сеньор, я понял: вы говорите со мной на этом языке, чтобы дать мне тем самым понять, что я вам мешаю…

— Что вы, что вы! Этот язык вполне понятен каждому человеку. Взгляните хотя бы на эти книги, их авторы являются знатоками деливиума — Всемирного потопа, иначе говоря. Вы непременно должны ознакомиться с этими трудами и…

— Нет, умоляю вас, только не это! — перебил его эспада. — Про этих господ я никогда ничего не слышал, а вас, напротив, знаю гораздо лучше, чем вы можете предположить. Неужели вы всерьез полагаете, что этот маскарадный костюм мог изменить вашу внешность до неузнаваемости?

— Маскарадный костюм, говорите? Хм. Должен признать, до определенной степени вы, пожалуй, правы. Я и в самом деле не собираюсь менять профессию и становиться на всю оставшуюся жизнь гаучо.

— А почему бы и нет, сеньор? Вы же, как я помню, отлично ездите верхом.

— Простите, сеньор, я не понял: это что, шутка? Впрочем, можете не отвечать, не имеет значения, шутка это или нет, поскольку вы задели очень серьезную для меня тему. Я предпринимал уже несколько попыток сесть на лошадь, по-латыни «эквус», и освоить то, что на этом благородном древнем языке называется «экво вехи», а именно искусство верховой езды. Но несмотря на все мое усердие, к сожалению, это искусство примерно на девять десятых так и осталось для меня непознанным.

Эспада был, как, я думаю, уже стало понятно каждому моему читателю, не из тех людей, кого можно легко смутить. Но на этот раз ответ ученого поставил его в тупик, он не понимал, как и о чем можно дальше вести разговор с этим человеком, но, однако, все же попытался изобразить на лице некое подобие вежливой улыбки и пробормотал:

— Простите мне мою навязчивость, сеньор. Я готов ждать сколько угодно, когда наступит момент, подходящий для того, чтобы вы могли снять свою маску и раскрыть свое инкогнито.

На этом эспада счел разговор законченным, развернулся и направился к столику, где его горячие приятели уже нетерпеливо постукивали ногами по полу. Маленький гаучо посмотрел ему вслед, покачал головой и тихо пробормотал: «Снять маску!» Какой чудак этот сеньор!»

И он снова углубился в свои книги. Однако сосредоточиться на этот раз ему не удалось. Официант — тот самый, что был с ним одного роста, — подошел и спросил:

— Сеньор, почему же вы не пьете свое пиво? Мне очень жаль этот прекрасный напиток и вас тоже. Когда пиво так долго стоит открытым, оно теряет часть своего неповторимого вкуса.

Гаучо, он же доктор Моргенштерн, взглянул на него, поднял стакан и сказал:

— Благодарю вас, сеньор! Человек не должен забывать о своих потребностях и удовольствиях, а пить, по-латыни «потио», пиво — безусловно, не только необходимо, но и весьма приятно.

После этой тирады он собрался было продолжить свое прерванное чтение, но официант отчего-то все не уходил, и он спросил:

— Вы хотите узнать у меня что-нибудь еще, сеньор?

— Да, с вашего позволения. Я невольно слышал, что вы упомянули в разговоре с сеньором Перилъо город Ютербогк в Германии…