Тереза Медейрос - Шипы и розы (Шепот роз)

• Название: Шипы и розы (Шепот роз)
• Автор: Тереза Медейрос
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2000

Чтобы положить конец вражде между кланами, мудрый Камерон выдает свою прелестную дочь Сабрину за отважного воина Моргана Макдоннела. Встреченная враждебно обитателями замка, Сабрина вскоре покоряет их сердца и в первую очередь упрямое сердце своего мужа. Но те, кто жаждет войны, стремятся разлучить влюбленных. Заговор следует за заговором, кровь взывает к крови. Но и в разлуке Сабрина и Морган готовы на все ради своей любви.

---

В гостиной буквой П были расставлены три длинных стола. Дугал Камерон и Ангус Макдоннелл сели рядом во главе центрального стола, спинами к гобеленам, развешанным на стене. Элизабет заняла место по другую руку от мужа. Таинственная фигура в капюшоне маячила за спиной Ангуса.

Гости немного поворчали, обнаружив, что в столовых приборах отсутствуют ножи, но потом дружно набросились на угощение, и в помещении воцарилась почти полная тишина, нарушаемая лишь урчанием и чавканием. Хозяева обменивались довольными взглядами. Но вот какой-то черноволосый красавец схватил целую оленью ногу, предназначавшуюся для всех сидевших за тем столом, и принялся рвать ее зубами. Служанка, прислуживавшая за столом, вытаращилась на гостя, разинув рот, и очнулась, лишь когда хозяйка стала подавать ей лихорадочные знаки.

— Бедняга, очевидно, сильно проголодался, — вздохнула Энид, почувствовав родственную душу.

По мере того как опустошались и вновь наполнялись бокалы и гости постепенно насыщались, настроение у них менялось к лучшему. Завязалась застольная беседа, кто-то негромко затянул песню. Сабрина не спускала глаз с белокурого великана, который, в отличие от своих друзей, почти не ел, пил только воду, оставив свой бокал с вином нетронутым. Возможно, он подозревает, что вино отравлено? Но тогда почему позволяет пить своим сородичам? Блондин сидел вместе со всеми, но как бы особняком, и не откликался на попытки Брайана и Алекса втянуть его в разговор. Плечи гиганта были напряжены, он словно готов был в любую минуту к вражескому нападению.

В душе Сабрины шевельнулось сочувствие. Она знала по собственному опыту, каково это находиться среди людей, но ощущать свое полное одиночество. Как единственная дочь в окружении двух старших братьев, она со дня рождения была обречена на всеобщее обожание. Но обожание вовсе не всегда означает понимание. Братья до сих пор видели в ней всего лишь малого ребенка. Но Сабрина воспринимала это как цену, которую ей приходится платить за их любовь.

Ее мысли прервало легкое сопение. Энид задремала, уронив голову на сложенные руки. Только такая девушка, как Энид, могла уснуть и пропустить самую волнующую ночь в истории Камеронов. Сабрина улыбнулась и укрыла кузину своей шалью.

Тем временем Ангус Макдоннелл поднял бокал и затянул бесконечный тост за здоровье Макдоннеллов и Камеронов, во славу всех шотландцев. Сабрину не удивило бы, если бы старый петух вспрыгнул на стол, разгоряченный собственным красноречием.

Помимо воли ее взгляд скользнул дальше. Она увидела пустующее место на скамье. Белокурый великан исчез. Уголком глаза Сабрина приметила движение в конце галереи. Воспользовавшись тем, что внимание сидевших за столами было приковано к говорливому старику, незнакомец незаметно прокрался наверх по лестнице. Он двигался на удивление легко для такого крупного человека.

В душу закралось подозрение. Похоже, негодяй воспользовался гостеприимством Камеронов, чтобы совершить кражу или устроить засаду. Сами собой сжались кулаки, негодование пересилило страх. Сабрина украдкой взглянула на спящую Энид в поисках поддержки и сразу поняла, что рассчитывать на кузину не приходится.

Девушка сжала губы. Наконец-то представлялся случай завоевать уважение братьев. Пусть Брайан и Алекс считают сестру недостаточно взрослой, чтобы принять участие в банкете с Макдоннеллами, но у нее хватит духу обуздать Макдоннелла, задумавшего измену. Сабрина представила себе, как у братьев отвиснут челюсти от удивления, когда она введет в зал этого великана, подталкивая сзади камероновским палашом. Интересно, как хитрый Ангус выкрутится из подобной щекотливой ситуации.

Не дав себе времени одуматься и струсить, Сабрина вскочила на ноги и бросилась в коридор, который вел в покои отца.

Морган проскользнул в светелку, осторожно прикрыл за собой дверь, прижался к ней спиной и с наслаждением втянул в себя едва уловимый аромат роз. Воспоминания об этой комнате преследовали его семь долгих лет, и нужно было вновь прийти сюда хотя бы ради того, чтобы навсегда стряхнуть с себя эти чары. Сквозь узкие окна пробивался тусклый лунный свет, постепенно глаза привыкли к полутьме, и можно было оглядеться. Еле слышный шорох и негромкий щебет предупредили Моргана о присутствии пары певчих птичек, обитавших в клетке у двери.

— Привет, малышки, — прошептал Морган. — Не надо пугаться. Это всего лишь я, Морган. Вы меня помните? — Он попытался просунуть палец в клетку, но оказалось, что он теперь слишком толстый и не пролезает сквозь прутья.

Непривычно опечаленный, Морган оставил птичек в покое и прошлепал босыми ногами к книжным полкам. Если гостиную внизу можно было назвать головой замка Камеронов, то это помещение по праву следовало считать сердцем. Именно здесь каждый вечер собирались все члены семьи, беседовали, пели, смеялись. Моргану светелка всегда казалась калиткой в иной мир, в мир книг, музыки и картин, мир, где человек может себе позволить предаться мечтам.

Летние месяцы, которые он проводил в замке Камеронов, сделали из него другого человека, не похожего на всех прочих Макдоннеллов. Морган научился правильно говорить, стал серьезно задумываться о будущем. По возвращении домой осенью приходилось отражать нападки сородичей и кулаками доказывать само свое право на существование. Он дрался часто и самоотверженно до тех пор, пока не выяснилось, что больше некому бросить ему вызов. Ангус наблюдал за сражениями сына с плохо скрытым ликованием и мрачной гордостью за своего отпрыска. Старик понимал, что теперь пост вождя клана Моргану гарантирован.

Морган снял с полки книгу в тяжелом кожаном переплете. Тем летом, когда ему исполнилось четырнадцать лет, он был по-мальчишески влюблен в Элизабет Камерон и гордо отвергал все ее предложения научить его грамоте. Однако это не мешало подростку таиться в тени и подслушивать, пока мать вслух читала своим детям сказки. Помнится, Морган сидел в темном углу и жадно внимал легендам о хитроумных богах и смелых воинах, бороздивших далекие моря на парусных судах. Наутро он тайком возвращался в светелку и нежно поглаживал корешки книг, содержавших великие тайны.

Книга выпала из его рук и раскрылась на цветной иллюстрации, изображающей старого друга Моргана, Прометея, прикованного к скале. Лицо героя было искажено страданием, и огромный орел терзал клювом его печень. Временами Морган чувствовал себя кем-то вроде Прометея — навечно прикованным цепью к скале, между тем как сородичи жрали его живьем. Морган поднял и захлопнул книгу. Не следовало бы ему забывать, что ее содержание — всего лишь пустые сказки, а картинки годятся только детям для забавы.

Рядом с клавесином стояла лютня, Морган притронулся к струнам и отдернул руку, когда тишину нарушил нежный дрожащий звук. Он довольно часто пытался представить, как бы повернулась его жизнь, если бы Элизабет предпочла выйти замуж не за Камерона, а за Ангуса Макдоннелла. Неужели в доме отца воцарились бы музыка и книги? Или Ангус сумел бы сломить даже непреклонную Элизабет?

О собственной матери Морган знал только по рассказам отца, который повторял одно и то же: Морган так жадно, отчаянно стремился прорваться в этот мир, что это стоило жизни его матери. Говорил об этом Ангус вроде как с гордостью за сына, но Моргану становилось стыдно. Отец даже не позаботился запомнить имя той женщины. Морган повел глазами и увидел чудесную хрустальную розу, лежавшую на темной бархатной подушке поверх клавесина. Нежный цветок напомнил сказки, которые читала Элизабет, где немалую роль играли хрупкие изящные предметы, способные превращать уродов в красавцев и зверей — в принцев. Морган усмехнулся, не смог удержаться, взял розу и начал медленно крутить, наблюдая за игрой бликов лунного света на лепестках цветка.

Внезапно широко распахнулась дверь, Морган круто повернулся и увидел перед собой еще один сказочный персонаж — темнокудрую принцессу в снежно-белом одеянии. Но рука ее сжимала не волшебную палочку, а рукоятку палаша. Пять футов сверкающей стали были направлены прямо в сердце Моргана.

— Ни с места, Макдоннелл! — скомандовала принцесса. — Одно движение, и я буду вынуждена доставить в гостиную только твою голову, а не тебя целиком.

Морган даже не почувствовал боли, когда сжалась ладонь и в кожу впились осколки хрустальной розы.

2

— Посмотри, что ты наделал! Ну прямо слон в посудной лавке.

Морган перевел взгляд на ладонь, из которой торчал острозубый кусок стекла. По руке теплой струйкой стекала кровь на один из драгоценных ковров Элизабет Камерон. Моргана охватил привычный стыд за свою принадлежность к клану дикарей-Макдоннеллов и за свою неловкость. Но тут же на смену пришла ярость, в прошлом не раз позволявшая ему выстоять и сохранить чувство собственного достоинства. Однако, прежде чем он излил свой гнев на несчастную девушку, она выронила палаш, метнулась к Моргану и крепко зажала рану полой халата. У девушки была теплая, мягкая рука с гладкой шелковистой кожей.