Олег Михайлов - Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов)

• Название: Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов)
• Автор: Олег Михайлов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006

Исторический роман Олега Михайлова посвящен генералу Алексею Петровичу Ермолову (1777—1861). С именем Ермолова связаны важные события в истории Российской империи. В книге Олега Михайлова на основе документальных источников впервые подробно описываются подвиги генерала Ермолова.

---

Наконец, устав от преследований и несправедливости, он решился на отчаянный шаг. Во время одного из смотров роты инспектором конной артиллерии генерал-майором Богдановым, под начальством которого Ермолов совершил Персидский поход и который ценил и выделял его, подполковник подал рапорт с прошением об отставке. Ссылаясь на то, что он единственный сын у престарелого отца, состояние которого вконец расстроено, Алексей Петрович просил разрешить ему покинуть службу, а для ускорения дела не только не желал воспользоваться полагающимся при увольнении следующим чином, но, будучи семь лет подполковником, просил отставить его майором. Богданов долго просил его взять обратно необычный рапорт, называя его безумным, но упрямый Ермолов настоял на том, чтобы бумага была передана Аракчееву. Всесильный временщик написал тогда ему собственноручно весьма ласковое письмо, изъявляя желание, чтобы Ермолов остался служить.

… Граф Алексей Андреевич был явно не в духе и даже не дождался конца рапорта.

– Я посмотрю, какой у тебя порядок, гог-магог! Все вы горазды только умные бумаги писать! – закричал он и пустил свою серую, в яблоках, лошадь вдоль строя артиллерийской роты.

Солдаты каменели, видя начальника, который на дворцовых разводах при Павле I рвал усы у гренадер, бил без различия – простых солдат и юнкеров – нововведенной форменной палкой, а при нынешнем государе за малую провинность отправлял сквозь строй. Ермолов ехал за Аракчеевым в многолюдной свите. По тому, как светлели лица генералов – инспектора конной артиллерии Богданова и вильненского губернатора Беннигсена, дружески относившихся к Ермолову, он понимал, что и для самого строгого глаза состояние роты образцовое, комар носа не подточит.

Придирчиво осмотрев артиллеристов, пушки, лошадей, Аракчеев повернул к Ермолову свое крупное, пористое, почти прямоугольное лицо, на котором жили, кажется, только большие, лошадиные, желваки, ходившие под кожей.

– Извольте, господин подполковник, – крикнул он, – занять огневые позиции на той вон высоте, за арсеналом!..

«Увидел, что лошади устали, и решил взять не мытьем, так катаньем! – сдерживая накипающее раздражение, думал Ермолов, отдавая слова команды. – Нет, Бутов «клоп»! Ты меня так просто не скушаешь!..»

Быстро перестроившись в походную колонну, рота поднялась на холм и развернулась в боевые порядки. Аракчеев со всей свитой поднялся следом. Он вновь оглядел батарейцев, застывших у своих орудий, распряженных, вконец измученных лошадей, ездовых и строго обратился к командиру:

– Так ли, гог-магог, поставлены пушки на случай наступления неприятеля?

– Я имел лишь в виду, – сумрачно ответил Ермолов, чувствуя, что вот-вот вспылит, – доказать вашему сиятельству, как выносливы лошади мои, которые крайне утомлены…

– Хорошо! – закивал большой головой Аракчеев, назидательно обращаясь к свите: – Содержание лошадей в артиллерии весьма важно!

В крайнем раздражении, глядя прямо в пустые, холодные глаза графа, Ермолов сказал, отчеканивая каждое слово:

– Жаль, ваше сиятельство, что в артиллерии репутация офицера часто зависит от скотов.

Лицо Аракчеева передернуло; лошадиные желваки еще скорее забегали под кожей. Не найдя что ответить, он повернул коня и что было мочи поскакал в город. За ним помчались генералы и офицеры свиты, из которых кое-кто не мог удержаться и на полном скаку прыскал себе в кулак.

4

Резкий ответ Ермолова всесильному временщику в бесчисленных вариантах стал известен солдатской массе. Очень скоро, однако, подполковник почувствовал всю тяжесть начальнического гнева. Аракчеев пуще прежнего мстил ему и преследовал его. «Мне остается, – жаловался Алексей Петрович Казадаеву, – или выйти в отставку, или ожидать войны, чтобы с конца своей шпаги добыть себе все мною потерянное».

А тем временем беспокойная обстановка в Европе все обострялась. Бонапарт принял титул императора и расширял свои владения, а в Англии к управлению делами приступило откровенно враждебное Франции правительство Питта. Александр I по восшествии на престол примкнул к новой коалиции, которая была направлена против Наполеона. В состав ее помимо России вошли Австрия, Англия, Швеция и Неаполитанское королевство.

Русским войскам снова, как и в 1799 году, при Павле I, предстояло драться на различных концах Европейского континента. Часть их предназначалась для экспедиции к берегам Померании, другая – для высадки в Южной Италии, но главные силы направлялись на соединение с австрийскими войсками, которые должны были действовать в долине Дуная.

Были сформированы две армии. Подольская, силою в пятьдесят тысяч человек, в августе 1805 года перешла русско-австрийскую границу и двинулась к Дунаю. Начальствование над нею вверено было опытному и мудрому генералу от инфантерии М.И.Голенищеву-Кутузову. Под его командой находилось несколько лучших генералов того времени – любимец Суворова, смелый и решительный Багратион, один из героев итальянского и швейцарского походов Милорадович, отважный Дохтуров. Другая армия, Волынская, также в пятьдесят тысяч человек, под начальством Ф.Ф.Буксгевдена, собиралась у Бреста.

Артиллерийская рота Ермолова входила в состав Подольской армии, уже выступившей за пределы России.

Глава вторая От Амштеттена до Аустерлица

1

Конные артиллеристы находились в походе два месяца. Приведя свою роту к центральному пункту сбора, Ермолов уже не застал армии и догонял ее ускоренным маршем, следуя через Польшу и Австрию. Радость от близости сражений, от возможности показать наконец себя опьяняла его. Он испытывал сильнейшее возбуждение при одной мысли, что ему придется принять участие в столкновении с французами.

Придержав коня, Алексей Петрович придирчиво оглядел двигавшуюся по дороге, обсаженной с двух сторон деревьями, роту. Найдя подпоручика Горского, он глазами дал ему знак выехать из колонны.

– Ну, друг Степан Харитонович, скоро припомнишь былое! Думаю, здесь будет пожарче, чем на полях италийских…

Соглашаясь, Горский поднял на Ермолова свое небольшое курносое лицо:

– Верно, Алексей Петрович… Но и на Бонапарта управа найдется. Страшен сон, да милостив Бог! Вот только надежда плохая на цесарцев-белокафтанников. Почти всю Италию да половину Европы в придачу Бонапарту уступили…

Ермолов оглядел его маленькую ладную фигуру, его небольшую крепкую лошадку: «Сам маштачок и сидит на маштаке. Стойкий солдат! На таких держится Россия, ее ратная слава…»

– Поскорее бы встретиться с этим чудом – Бонапартом – да попробовать, что стоит он супротив нашей силы, когда запахнет жженым порохом, – с молодым азартом продолжал подполковник. – Что австрийцы! Они привыкли быть битыми. Пусть теперь посмотрят на нас, авось чему и поучатся…

Он обернулся на легкий нарастающий стук колес и увидел высокую карету, запряженную цугом, шибкой рысью обгоняющую колонну артиллеристов. За нею верхами скакали несколько офицеров и казачий конвой.

Поравнявшись с Ермоловым, карета остановилась, мигом соскочивший с лошади гвардейский офицер откинул дверцу, и подполковник увидел старческое пухлое лицо с орлиным носом, простой походный мундир с единственным крестом Георгия 2-й степени, расстегнутый на животе. «Кутузов!» – пронеслось у него в голове.

– Что за часть? – тихим, но вместе с тем далеко слышным и как будто недовольным голосом спросил главнокомандующий.

Ермолов, отдав приветствие, доложил:

– Вторая конно-артиллерийская рота направляется на соединение с главными силами.

– Вижу, что артиллеристы, – мягче сказал Кутузов, поворачивая лицо так, чтобы удобнее было глядеть на офицера левым, зрячим глазом. 24 июля 1774 года в бою с турецким десантом в Крыму, близ деревни Шумы, он был тяжело ранен пулей в голову, а при осаде Очакова турецкая пуля пробила ему висок во второй раз.

Кутузов окинул Ермолова внимательным взором, задержавшись на его боевых наградах, и проговорил:

– Покажи-ка, голубчик, свою роту… Я ведь и сам артиллерист и артиллерию особливо люблю…

С помощью офицера Кутузов тяжело вылез из кареты и, словно позабыв о Ермолове и его роте, с удовольствием заговорил по-французски с адъютантом о трудностях оставшейся дороги до Тешена, где находилась армия. Но едва артиллеристы выстроились для смотра, оборвал разговор на полуфразе и медленно, тяжелой поступью двинулся вдоль строя в сопровождении подполковника и почтительно приотставшей свиты.

– Батарейцы выглядят превосходно… Будто из казармы… – негромко говорил он. – Лошади опрятны, не пашисты, широки в груди и крестцах, хорошо подкованы… Сколько больных и отставших? – внезапно спросил он у Ермолова.

Было странно видеть совсем рядом пухлое лицо главнокомандующего и затянутую рану на виске.

– Отставших нет, больных – также, ваше высокопревосходительство, – ответил подполковник.