Карин Монк - Уступить искушению

• Название: Уступить искушению
• Автор: Карин Монк
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011795-7

О нем было известно немногое. Только прозвище Черный Принц, наводившее ужас на всю Францию. Только легенды, окружавшие имя самого смелого и самого безжалостного из агентов британской разведки…

Кто мог поверить, что под маской таинственного Черного Принца скрывается мужчина, втайне мечтающий любить и быть любимым? Мужчина, способный не просто спасти прелестную французскую аристократку Жаклин от смерти на гильотине, но и открыть для нее дверь в прекрасный мир пылкой, обжигающей страсти?..

---

— Двое в Сен-Пелажи, — продолжал гражданин Жюльен, совершенно не обращая внимания на инспектора.

— Я вернусь через час, и мы продолжим то, что начали, — сказал Бурдон и выразительно взглянул на Жаклин. — Надеюсь, ты будешь меня ждать, — добавил он, покидая камеру.

— Какой беспокойный молодой человек, — произнес старик, отрываясь от своих бумаг. — Похоже, вы ему очень нравитесь, — добавил он.

— Эй вы, крикните меня, когда закончите, — проворчал Ганьон, закрывая дверь камеры.

— Итак, гражданка, чем могу быть вам полезен? — Старик положил перед собой чистый лист бумаги.

— Если вы обманете меня, то, клянусь, вам придется горько сожалеть об этом, — первым делом сказала Жаклин. Она слышала немало историй про нечестных агентов, которые устраивали себе безбедную жизнь, просто присваивая те ценности, которые передавали им осужденные.

— Гражданка, э-э-э… — старик замялся, заглядывая в свои записи, — Дусет, вам не стоит сомневаться в моей честности. Вы можете быть уверены в том, что все ваши распоряжения, письма и пожелания попадут по адресу.

— Вот так-то лучше, — смягчилась Жаклин.

Старик приготовился записывать все, что она скажет. Молодой человек, чье лицо было, как и у Ганьона, измазано грязью, сел прямо на пол и прислонился к стене. Он был одет, как типичный санкюлот, в длинные штаны и короткий пиджак, а его голову украшал колпак из красной шерсти — так истинные революционеры выражали свой протест панталонам до колен и длинным жакетам, в которых всегда ходила знать.

— Поскольку наша многоуважаемая Республика в целях высшей справедливости конфисковала все имущество, принадлежавшее нашей семье, мое завещание будет весьма кратким, — начала Жаклин. — Я бы хотела послать его Генриетте Мандру. К письму приложу мои волосы — Генриетта знает, как ими распорядиться.

— Генриетта, — повторил старик и принялся писать. Он выводил буквы медленно, громко скрипя пером по листу бумаги и неуверенно глядя на каждое слово, словно вспоминая, зачем только что его написал. Через некоторое время он оторвал взгляд от листа и улыбнулся. — Я знавал одну Генриетту, она была молочницей и хотела, чтобы я на ней женился. Единственное, что отличало ее от коровы, было то, что корова пахла намного лучше. — Он рассмеялся и принялся писать дальше.

— Я бы также хотела попросить вас отрезать мои волосы, если только вы в состоянии держать ножницы достаточно ровно, чтобы не перерезать мне горло, — продолжала Жаклин, которую начал раздражать веселый настрой старика. Она вытащила остатки шпилек и причесалась с помощью пальцев, пытаясь в последний раз насладиться их приятной нежностью и шелковистостью.

Гражданин Жюльен, уже не улыбаясь, наблюдал за ней.

— Это только волосы, — с горечью произнесла она. — Завтра мне отрежут голову.

В ответ последовал еще один оглушительный приступ кашля — на этот раз он оказался таким сильным, что старик выронил из пальцев перо и, явно задыхаясь, поднес руки к горлу.

— Дени, лекарство, — просипел он во время короткой паузы. — Мне… нужно… лекарство.

— Где оно? — Жаклин бросилась к старику, пытаясь как-то облегчить его страдания.

— В его сумке, внизу, — сказал Дени. — Мы обычно носим с собой много вещей, и тюремщики не разрешают брать их с собой в камеры — боятся, что мы пронесем оружие или яд, — пояснил он.

— Ганьон! — крикнула Жаклин в крохотное окошко. Кашель, сотрясавший тело старика, стал еще громче. — Гражданин Ганьон!

— Ну что? — грубо спросил надзиратель, открывая дверь. Старик заходился кашлем, а Дени постукивал его по спине — Что еще стряслось?

— Ему нужно лекарство, — заторопилась Жаклин. — Оно внизу, в сумке. Мальчик должен немедленно сбегать за ним.

— Ну так пусть идет. — Ганьон недовольно нахмурился и повернулся к Дени: — Ты что, не слышал? Давай поворачивайся быстрее.

Подросток выбежал из камеры.

— Пить, — сквозь кашель просипел старик.

— Может, у вас есть вино или вода? — спросила Жаклин.

— Только не вино! — прошептал старик, подавляя очередной приступ кашля.

— Тогда принесите воды, — сказала Жаклин.

— Я что, похож на прислугу? — Ганьон возмущенно фыркнул. Тут старик зашелся очередным приступом, от которого согнулся чуть не пополам. Жаклин прищурилась.

— Вас вряд ли похвалят за то, что в вашем крыле при исполнении своих обязанностей умер агент революционного суда!

На этот раз ее слова возымели действие.

— Я вернусь через минуту, — сказал Ганьон. — Дверь оставлю открытой, чтобы парень мог войти. Но не думай, гражданка, что сможешь убежать отсюда, — предупредил он. — И не забудь, тебе придется заплатить мне за беспокойство. Волосы меня уже не устроят, но, может быть, я возьму то, за чем приходил сюда инспектор Бурдон, — добавил он с гнусной усмешкой и направился в конец коридора, где стояло ведро с водой.

Подойдя к ведру, Ганьон, к своему величайшему неудовольствию, обнаружил, что оно пусто. Жуткий кашель по-прежнему гулким эхом носился по коридору, и он решил, что для него все же лучше не дать старику умереть, поэтому направился в восточное крыло, надеясь, что там будет вода. За Жаклин он не опасался: в тюрьме Консьержери охрана была поставлена великолепно, и многие стражники не отказали бы себе в удовольствии как следует наказать заключенную, попытавшуюся совершить побег.

Вернулся он через несколько минут, неся кружку с водой. Гражданин Жюльен уже не кашлял. Когда Ганьон вошел в камеру, то первым делом увидел мальчишку, посланного за лекарством. Как видно, старик уже оправился от приступа — теперь он стоял, склонившись над Жаклин, которая неподвижно лежала на кровати.

— Все в порядке, гражданка, не стоит так волноваться. Это просто легкое головокружение и озноб. Такое часто наблюдается у приговоренных к казни, — проговорив эти слова сиплым голосом, чиновник натянул одеяло на плечи девушки и вздохнул.

— Что это с ней? — подозрительно спросил Ганьон. В Республике не приветствовались смерти заключенных до казни — это трактовалось как уход от справедливого наказания.

— Гражданке Дусет нужно немного отдохнуть, — объяснил Жюльен. — Думаю, волнения последних дней плохо отразились на ее состоянии.

Ганьон ответил легким смешком.

— Завтра она получит такой долгий отдых, о каком и подумать не могла.

— Это верно, — согласился старик. — Но я хочу дать ей возможность собраться с силами, чтобы мы могли закончить наши дела. — Он сел за стол и принялся перечитывать свои бумаги в тусклом свете свечи. Юноша снова занял свое место в углу, уронил голову на грудь и, похоже, заснул.

— Позовете меня, когда соберетесь уйти отсюда. — Ганьон еще раз оглядел присутствующих и вышел из камеры.

Через некоторое время до него донеслись голоса Жаклин и старика. Девушка диктовала письмо, а гражданин Жюльен уточнял некоторые моменты; затем последовал долгий и весьма оживленный торг по поводу оплаты его услуг, что едва не вызвало у старика новый приступ кашля.

Когда перепалка наконец стихла, Ганьон услышал, как Жаклин заплакала. Гражданин Жюльен высказал ей свое сочувствие и посоветовал прилечь. Через несколько минут он позвал Ганьона, чтобы тот выпустил его.

— Она отдыхает, — сказал он Ганьону тихим голосом. — Я прошу, чтобы ее никто не беспокоил до завтрашнего дня, особенно тот молодой человек, который был здесь, когда я пришел. Его присутствие совершенно нежелательно — заключил старик, грозно приподнимая седую бровь.

Ганьон пожал плечами.

— Гражданин Бурдон — инспектор Комитета национальной безопасности и может входить куда угодно. Мне нет дела до того, что он делает.

Старик с неприязнью взглянул на тюремщика:

— Гражданка Дусет будет казнена утром, но до этого она находится под вашим надзором, и если завтра, когда я приду, чтобы отрезать ее волосы, мне станет известно о каких-либо нарушениях, я немедленно сообщу об этом гражданину Фуке-Тенвилю. Наш общественный обвинитель чтит закон и не приветствует дурное обращение с заключенными, принадлежащими Республике.

— Так вы не отрезали ей волосы? — удивился Ганьон, заглядывая в камеру. Волосы Жаклин выбивались из-под одеяла, которым она была укрыта с головой.

— Бедняжка так расстроилась, — со вздохом объяснил старик. — Я предложил ей проделать это утром, чтобы облегчить ее сегодняшние страдания.

— Вы так добры, — пробормотал Ганьон, думая о том, что у него появился шанс завладеть этими роскошными волосами.

— В наше трудное время доброта встречается нечасто, — Жюльен собрал со стола бумаги и уложил их в кожаную папку. — Пойдем, Дени, — позвал он. — У нас с тобой сегодня еще пять клиентов.

Паренек подал Жюльену трость, взял из его рук папку и подставил свое плечо, чтобы старик мог подняться со стула.

— Боюсь, я уже слишком стар для всего этого, — сказал тот, медленно выходя из камеры.