Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех святых. Перстень со львом

• Название: Дитя Всех святых. Перстень со львом
• Автор: Жан-Франсуа Намьяс
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-14713-6

Европа, XIV век. Под вой волков в последний час ночи Всех святых в одном из французских замков рождается мальчик. По поверьям, дети, рожденные в этот час, перед самой заутреней, получают благословение Всех святых и живут сто лет… В этот же день, 1 ноября 1337 года, в Париже посланец английского короля объявляет войну Франции. Эта война продлится сто лет и войдет в легенды…

---

И тут он увидел, как к нему бросилась какая-то молодая женщина лет двадцати, с роскошным золотым поясом. Она закричала:

— Франсуа!

Он испытал тошноту и головокружение. Она назвала его «Франсуа», но он совершенно не помнил, чтобы его так звали. Ему удалось пробормотать:

— Кто вы?

Вопрос, казалось, сбил женщину с толку. Какое-то мгновение она смотрела на него, потом вскрикнула от ужаса, но, как ни странно, вовсе не потому, что заметила рану на голове: ее взгляд упал ему на руки.

— Перстень со львом!

Франсуа чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он тоже взглянул на свои руки. О каком перстне она говорит? Ничего похожего там не было… Но далее за ходом своих мыслей он последовать не смог, окончательно лишившись чувств.

Он очнулся в постели. У его изголовья сидел какой-то человек, которого он тоже никогда раньше не видел, равно как и комнату, в которой находился. Человек спросил его, какие грехи он совершил в своей жизни. Франсуа понял, что это священник и что он сам близок к смерти. Он сделал отчаянное усилие, чтобы вспомнить хоть что-то, но, ничего не добившись, снова погрузился в небытие.

Он оставался в этом состоянии, подобном сну, дни и недели, снедаемый горячкой, потеряв чувство времени… Наконец как-то утром жар спал, и он пришел в чувство. Молодая женщина с золотым поясом вела, обращаясь к нему, какие-то невразумительные речи: что его-де зовут Франсуа де Вивре, что он-де рыцарь, что он имел неосторожность провести ночь вне дома, на Гревской площади, и что во время сна на него напали разбойники. Сама же она зовется Жилетта из Берси. Обеспокоившись его долгим отсутствием, она отправилась на поиски, искала на всех улицах подряд и, по счастью, наконец, нашла… Они раньше жили вместе в Париже.

Франсуа прислушивался к ее словам в испуге. О чем она говорит? Кто такая эта Жилетта? А этот Франсуа де Вивре? У него вырвался крик отчаяния:

— Я ничего не помню!

Ему казалось, что он падает в пропасть, но в этом падении перед ним промелькнуло воспоминание — одно-единственное.

— Перстень со львом! Когда вы меня увидели, вы сказали, что у меня больше нет перстня со львом…

Женщина передернула плечами:

— Это правда. Ты дорожил этим перстнем больше жизни. Если бы к тебе вернулась память, ты был бы сейчас безутешен.

— Как можно дорожить каким-то перстнем больше жизни?

— Не знаю.

Жилетта больше ничего к этому не добавила, разделась и скользнула в постель. Франсуа не сопротивлялся. Эта женщина принадлежала ему; он чувствовал, что его тело знает ее и вновь охотно обретает. Его физическое состояние не позволяло ему проявить достаточно предприимчивости, поэтому молодая женщина взяла всю инициативу на себя; она совершенно обессилила его, но сделала безмерно счастливым. В постигшем его расстройстве он обрел, наконец, желанную опору и утешение. Жилетта из Берси, поскольку именно так она себя величала, превратилась для Франсуа в единственную связь, соединяющую его с миром и с его ускользающим «я». Ему оставалось лишь ждать рядом с ней и надеяться.

***

В последующие дни он постепенно восстанавливал силы. Жилетта по-прежнему не спешила отвечать на его вопросы; она убеждала его побольше отдыхать и не советовала покидать постель. Однако, несмотря на все ее предостережения, Франсуа чувствовал себя достаточно бодрым, поэтому оделся и вышел.

Погода стояла теплая. Вероятно, сейчас конец лета или начало осени. Город показался Франсуа большим, красивым и оживленным. Встречный продавец вина протянул ему чарку. Франсуа выпил. Жидкость словно огнем согрела его ослабший организм. Продавец весело засмеялся.

— За смерть Изабеллы Французской! И пусть вместе с ней сдохнут все ее сукины дети и внуки!

— Кто это — Изабелла Французская?

— Английская королева-мать. Только что померла. Вы разве не знали?

— Это ведь не по-христиански, пить за смерть людей.

— Так они же враги!

— Кто — враги?

Разносчик вина взглянул на Франсуа с удивлением.

— Англичане, конечно, кто ж еще! Уже больше двадцати лет мы с ними воюем. Из каких же вы краев, коли этого не знаете?

Франсуа удалился, не ответив. Значит, идет война… Жилетта говорила ему, что он был рыцарем, и это, наверное, правда: он гораздо сильнее и лучше сложен, чем все те, кто попадался ему на пути. Он чувствовал, что его руки привычны к оружию. Впрочем, в том доме, где он жил, он заметил доспехи и какой-то щит.

Франсуа еще долго шагал. Раз он рыцарь и идет война, ему надо бы явиться к королю этой страны и поступить на службу. Но если его тело и приспособлено для битвы, то на что он годен с пустой головой? Как сможет он убивать одних людей и защищать других, если они все ему одинаково безразличны?.. Франсуа повернул назад, к тому дому рядом с собором, из которого вышел.

Жилетта ждала его. Она надела голубое платье, корсаж которого, согласно новой моде, был с прорезями по обе стороны, от подмышек до бедер. Декольте, глубоко вырезанное в виде буквы «V», закрывал кусок белого муслина, который скорее идеализировал, чем прятал грудь. По комнате вместе с вьющимся дымком струился странный запах, исходя из бронзовой курильницы. Жилетта улыбнулась.

— Нашел на улицах свою память?

— Нет, зато повстречал войну. Войну, о которой понятия не имею.

Жилетта открыла ему объятия.

— Зачем искать?

Забвение… Именно забвение обрел Франсуа рядом с Жилеттой. И это забвение длилось дни, недели, месяцы. Время от времени он делал усилие, пытаясь отыскать свое прошлое, но не находил ничего, кроме пустоты и уныния.

***

В конце концов, Франсуа решил смириться и принять все как есть. Это был единственный способ избежать отчаяния. Он все реже и реже выходил из дому. Миновали День всех святых и Рождество. Его вселенная ограничивалась спальней, Жилеттой с ее платьями, обновлявшимися время от времени, ее золотым поясом и странным ароматом благовоний, которые она сжигала в курильнице. Порой она казалась ему какой-то волшебницей, наделенной злыми чарами, но он был не в силах противиться им. Их тела превосходно подходили одно другому, а это было единственным, что имело значение. Ее губы, груди, лоно источали само забвение, и Франсуа упивался им — благотворным, оздоровляющим…

Никто не докучал им в их убежище, но вот настала весна. Жилетта рассказывала ему кучу всякой всячины по поводу их совместной жизни. Про себя она говорила, что была вдовой богатого торговца. Денег у нее осталось много, и они тоже вскоре начнут торговать… Франсуа не мешал этим разговорам. Он не был уверен, что она говорит правду, но ему было наплевать. Он все больше погружался в эту странную жизнь, похожую на чувственный сон.

Только в одном Франсуа был уверен — в существовании перстня со львом, который был похищен у него и которым он, по словам Жилетты, дорожил больше жизни. Только эта мысль и удерживала его от того, чтобы полностью погрузиться в забытье. Пусть тот Франсуа де Вивре, о котором он ничего не знает, был личностью вполне заурядной, средней, но у него все же была одна необычайная особенность: каким-то кольцом он дорожил больше собственной жизни! Что за связь объединяла его с этим перстнем? Что за тайна, что за сказочная история таилась в нескольких унциях драгоценного металла? Через некоторое время эти вопросы без ответов сделались ему невыносимыми, и он решил разыскать перстень со львом.

Предчувствуя, что не может рассчитывать ни на какую помощь от своей сожительницы, Франсуа решил действовать самостоятельно, основываясь на тех крупицах знания, которыми располагал. Кольцо было украдено у него, когда он спал на Гревской площади. Значит, единственное, что ему остается, — это вновь пойти туда в надежде повстречать вора.

Ночью, пока Жилетта спала, он выскользнул из спальни. На нижнем этаже находилось его рыцарское снаряжение. Франсуа взял боевой цеп и некоторое время крутил им. Поначалу эта вещь показалась ему ужасно тяжелой, но вместе с тем он укрепился в уверенности, что умеет ею владеть. Ему всего лишь недоставало тренировки.

Франсуа прихватил также фонарь и, не переставая равномерно вращать своим оружием, вышел из дома. Дойдя до Гревской площади, он обошел все прилегающие к ней улочки. Место и в самом деле было разбойничье. Как только он мог дойти до такой глупости — улечься здесь спать? Какое горе помутило его рассудок?

Он задавал себе этот вопрос целую ночь напролет, беспрестанно вращая боевым цепом, к которому приноравливался все больше и больше. Рано поутру Франсуа возвратился домой несолоно хлебавши. Он возобновил свои попытки на следующую ночь и выходил еще три ночи подряд. Обходя улицы, он неустанно упражнялся с цепом и, в конце концов, восстановил былую ловкость.

В шестую ночь, когда небо уже начинало светлеть, до Франсуа донесся звук шагов. Он погасил фонарь и затаился у каких-то ворот. Появилось несколько человек — наверное, с десяток. Без сомнения, воровская шайка, если судить по зверским физиономиям и ножам за поясом. Шедший впереди был самый внушительный из всех — настоящий великан с окладистой светлой бородой.