Нина Нефедова - Дневник матери

• Название: Дневник матери
• Автор: Нина Нефедова
• Издательство: Просвящение
• Жанр: Прочее домоводство
• Год: 1966

Автор книги – мать, воспитавшая вдумчиво и педагогически целенаправленно пятерых детей.

В дневнике матери освещается многолетний опыт семейного воспитания детей, успехи и заблуждения, удачи и ошибки в этом очень важном и ответственном деле. В очерковой форме автор ведёт неторопливый рассказ о материнском счастье, трудностях, с которыми сталкивается мать при воспитании детей, о сложных вопросах, возникающих перед родителями в процессе формирования у детей трудовых навыков, морально-этических понятий и убеждений.

---

Пока я стояла у окна, предаваясь горестным размышлениям, Лида и думать забыла о ссоре. Она вошла в комнату и, точно ничего не произошло, стала рассказывать о том, как у них в классе на уроке истории одна девочка сказала вместо «князья-бароны» «князьябараны».

– Правда, смешно, мама?

Я промолчала, а Лида, не замечая моего нежелания говорить с нею, продолжала болтать.

– Лида! Мне неприятно говорить с тобой. Уйди!

– Ну и не надо! – осевшим вдруг голосом ответила Лида и тихонько вышла.

Но не в её характере было молчать долго. Не прошло и получаса, как она снова явилась ко мне и принялась на сей раз с увлечением рассказывать содержание прочитанной на днях книги.

– Нет, мама, ты себе представить не можешь, какая это интересная книга. Обязательно прочти её! Прочтёшь? Да?

– Хорошо, – сдержанно ответила я.

А она, приняв это «хорошо» как прощение, вихрем вылетела из комнаты и такую возню затеяла с ребятами, что хоть из дому беги. Много огорчений доставляла мне Лида и своей небрежостью. Вечно у неё чулок был спущен, волосы взлохмачены, пальцы в чернилах. Ей ничего не стоило вырвать из тетради лист, завернуть в него жирные оладьи и сунуть свёрток в портфель, нимало не заботясь о том, что будет с книгами. И мне, обременённой малышами, больших трудов стоило следить ещё и за Лидой.

Зато сейчас, когда я гляжу на неё, просто диву даюсь: куда девалась та маленькая растрёпа? Как бы ни спешила Лида, она ни за что не выйдет из дома со спущенной петлёй на чулке или в измятом платье.

Верно говорит пословица: «Капля и камень точит!» Видно, не все мои замечания в одно ухо входили, а в другое выходили.

Сыграл свою роль и возраст. Лиде восемнадцать лет. Ей хочется уже нравиться. А что может быть краше девушки в восемнадцать лет?!

Таня в детстве не доставляла мне таких огорчений, как Лида.

С нею было легче. Она была ровна, жизнерадостна, послушна. Не помню ни одного случая, чтобы у нас с нею возник какой-нибудь конфликт. Правда, позднее с Таней стало труднее ладить, но неровности её характера объяснялись особенностями переходного возраста. А в детстве она была милой, покладистой девочкой. Может быть, мне потому с нею было легче, что я была уже более опытной матерью. Ошибки, допущенные с Лидой, меня кое-чему научили. Я не позволяла себе раздражаться, старалась быть последовательной в своих действиях. Уж если я сказала нет!», то это действительно означало «нет». Была ровнее, ласковее с девочкой, не напускала на себя излишней строгости, которую почему-то считала ранее обязательной в обращении с маленькими детьми. Словом, старалась быть естественнее, проще, не допуская менторского тона.

Это сказалось и на отношениях с Лидой. Мы «вдруг» стали с нею лучше ладить. И все меньше и меньше возникало между нами недоразумений, которые раньше доставляли мне столько огорчений, да и ей, вероятно, также.

С Юрой мне было совсем легко. Даже легче, чем с Таней. Если я говорила не в меру расшалившемуся ребёнку: «Юра! Сядь и посиди спокойно!» – я нисколько не сомневалась в том, что требование будет выполнено. Да и нельзя было сомневаться в этом. Дети ведь очень чутки. Упаси вас бог показать свою беспомощность, своё бессилие перед ними.

Между тем иная молодая мамаша непрочь бывает порисоваться этой своей беспомощностью. В поисках сочувствия, а может быть, просто желая снять с себя вину в невоспитанности ребёнка, она говорит донельзя усталым голосом:

– Ну что за ребёнок! Вот, попробуйте сладить с ним! Нет, я больше не могу! Сил моих нет!

А мальчишка тем временем, засунув палец в рот и скосив глаза на мать, обдумывает, чем бы ещё её донять.

Или наш Юра был мягок, покладист по натуре, или на него действовала моя уверенность, но только слушался он беспрекословно. Однажды, расшалившись, он дёрнул Таню за косичку. Как водится, рёв поднялся на весь дом. Я отвела Юру в угол и сказала:

– Постой немножко здесь… Успокойся.

А сама ушла в библиотеку, задержалась и вернулась домой только часа через два. Прихожу, а Юра как стоял в углу, так и стоит. Я ужаснулась тому, что могла забыть о ребёнке, но не подала и виду, а спокойно сказала:

– Юра! Ты можешь теперь поиграть…

Бабушка, мать Ивана Николаевича, в то время гостившая у нас, рассказывала:

– Стоит и стоит парень в углу, скажи, как пришитый. А мне жалко, говорю: «Юра, мать-то, чай, забыла про тебя. Подь, поиграй!» У него губёнки запрыгали, слёзки капкап, а из угла так и не вышел!

А вообще Юра был очень спокойным ребёнком, редко плакал, а если и случался каприз, то достаточно было оставить его одного в комнате, как слезы моментально высыхали. Не проходило и двух минут, как в дверь просовывалась смущённо улыбающаяся рожица Юры. Я в таких случаях делала вид, что ничего особенного не произошло.

Но вот однажды этот эксперимент я проделала с Валей, когда тому было года три. Я сказала:

– Тебе хочется плакать, а мне совсем не хочется слышать твой рёв, поэтому побудь немножко один…

И, выйдя из комнаты, закрыла за собою дверь.

Что тут началось! Валя упал на пол и стал колотить ногами в дверь и орал так, что на улице было слышно. Он буквально неистовствовал.

Признаться, я растерялась и вынуждена была открыть дверь. Вопли Вали мгновенно стихли. Но, продолжая всхлипывать, он смотрел на меня такими страдальческими глазами, что я решила: в отношении Вали эта мера не го дится! И все наши недоразумения старалась потом улаживать более мирным путём – просто-напросто переключала внимание Вали на что-нибудь другое, если ему хотелось поплакать.

А наша маленькая Оля была уж и совсем спокойным ребёнком. Целые дни она лежала в кроватке, не подозревая о том, что на свете существуют тёплые колени матери, сидеть на которых ей, вероятно, было бы приятнее. Но я при всём желании не могла бы держать Олечку на коленях: ведь она была пятым ребёнком в семье! И мне очень трудно было управляться с малышами.

Пяти месяцев Олечка села самостоятельно, без всяких подушек, обычно подкладываемых с боков. В семь месяцев поднялась на ноги, держась за прутья кроватки, и с тех пор целые дни простаивала так, наблюдая игры старших детей и мою возню по хозяйству. Не терпела она только одного: чтобы я выходила из комнаты. Пришлось мне из кухни перекочевать в столовую. Я придвигала кроватку Оли к столу, на котором готовила обед, и мы обе были очень довольны.

Как младшая, Оля была любимицей в доме. Иван Николаевич в ней души не чаял. Придя с работы, он торопливо мыл руки и бежал к её кроватке. Нередко и за столом во время обеда Оля сидела у него на коленях.

А когда по утрам Оля перебиралась на его кровать и неожиданно засыпала, уткнувшись в плечо отца, он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить её, хотя с тревогой погладывал на часы.

Девочки тоже бывали рады, когда я разрешала им взять Олю во двор. Не только они сами, но и подружки их опекали во дворе Олю, исполняли каждое её желание.

Меня эта чрезмерная опека начинала уже тревожить. В самом деле, Оленьке пора было уже одеваться самой, а она всё ещё ждала, чтобы на неё натянули чулки, пристегнули резинки, надели платьице.

Я решила положить этому предел. Отныне Оля должна была одеваться сама. Затягивалось иногда это одевание на целый час, но я набиралась терпения и только следила за тем, чтобы Оля не надела платье на обратную сторону или башмаки не на ту ногу.

И когда с трёх лет Оля пошла в садик, умение одеваться самой ей очень пригодилось.

Я очень уставала с детьми. Иногда днём мне удавалось прилечь на полчасика, и тогда разбудить меня у детей считалось преступлением. Они ходили на цыпочках, разговаривали шёпотом.

Помню, однажды только я начала засыпать, как услышала, что кто-то из детей стоит у моей кровати. Но я приняла порошок аспирина от головной боли и решила во что бы то ни стало уснуть. Сквозь сон мне слышались чьи-то вздохи, я ощущала лёгкое сотрясение кровати. А когда проснулась, то к своему удивлению увидела около своей постели Олю, Это она, оказывается, вернувшись из садика, целый час простояла, тяжко вздыхая и не осмеливаясь разбудить меня…

Увидев, что я проснулась, Оля проворно сбросила туфли и, счастливая, забралась ко мне на кровать. Я благодарно прижала малышку к себе, а сама подумала; «Вот что значит, когда в семье много детей!»

Была бы Оля единственным ребёнком в семье, она считала бы себя вправе поступать, как ей вздумается. И уж, конечно, не подумала бы добрый час выстоять у постели матери, не решаясь её разбудить. Ведь она чувствовала бы себя божком, которому все поклоняются.

А так, даже в свои четыре года Оля знала, что не может, не должна переступать те законы, которым подчиняется весь коллектив семьи. Кроме того, она видела, как осталь ные дети заботились обо мне, и, любя меня, хотела следовать их примеру.

По мнению некоторых социологов, каждая семья должна иметь не менее четырёх детей. Двое из них должны пополнить естественную убыль родителей и двое – служить увеличению потомства на земном шаре.