Натали О`Найт - Зеркало грядущего

• Название: Зеркало грядущего
• Автор: Натали О`Найт
• Жанр: Героическая фантастика

В очередном томе «Саги о Конане» читателя ждет встреча с романом Роберта Говарда «Знак ведьмы» и Кристофера Гранта и Натали О`Найт «Зеркало грядущего»..

---

В былые времена это не преминуло бы встревожить жреца. Годы обучения в храме приучили его сохранять строгий контроль над собственными чувствами и побуждениями; однако с тех пор многое изменилось. Пережитые страдания, говорил он себе, сделали его отличным от прочих смертных, ничтожных животных, что только и знают, что набивать желудок пищей, испражняться, совокупляться, рожать столь же убогих, как и они сами, детенышей, а потом незаметно увядать, словно листья в осень. Мудрость Скрижали и собственное его исключительное положение даровали жрецу, как твердил он себе, право самому выбирать Цель и Путь к ней, не оглядываясь на низменную мудрость тех, что мнили себя его учителями… И так, сам того не заметив, Ораст из погонщика дикой пантеры страстей, как предостерегала древняя пословица, превратился в ее жертву, и с наслаждением отдался буре неведомых прежде ощущений.

Когда за окном наконец стемнело, жрец неспешно собрал в объемистый кошель все необходимое и выскользнул за дверь. Свечу, горевшую на столе, он намеренно не стал задувать: пусть думают, что он у себя. Предосторожность, казалось бы, излишняя, однако все же так спокойнее.

Ворота еще не запирали, и, улучив момент, когда беспечный стражник, толстый и неуклюжий, словно гусь, откормленный к празднику Зимнего Солнцестояния, отошел почесать язык с приятелем, Ораст неслышной тенью выскользнул наружу, почти сразу свернул влево и крадучись побежал вдоль крепостной стены. Густые кусты полностью скрывали его тщедушную фигуру. И за это тоже можно было благодарить безмятежного Вилера, в чье царствование былые предосторожности сделались ненужными и смешными: ведь в прежние воинственные времена всю эту поросль у стен крепости давно вырубили бы недрогнувшей рукой, дабы никакой ворог не сумел подобраться к цитадели и на триста шагов.

Три сотни шагов – и неприметная извилистая тропинка вывела Ораста к холму. Здесь был самый опасный участок пути: из окон замка он был виден, как на ладони. Однако, судя по пьяным выкрикам и нестройному пению, доносившемуся из замка, радушный хозяин на совесть встречал нежданных гостей, – должно быть, важные персоны, хоть и прибыли запросто, без свиты, – и из окон было попросту некому выглядывать.

Но вот наконец он спустился с холма, и густые сиреневые сумерки скрыли его в ласковых влажных объятиях. Впереди расстилался лес. Бывший жрец поплотнее прижал к груди кожаный кошель и поежился – вечерняя роса неприятно студила босые ступни ног.

Оставалось пройти совсем недалеко, и он вознес хвалу Митре, что помог ему так удачно выбрать место. В душе Ораст не был уверен, что за это стоило благодарить именно Солнцеликого – скорее всего, тот давно отвернулся от нерадивого слуги, – однако годы, проведенные в храме, не прошли даром, и старые привычки держались цепко. К тому же, жрец обычно старался молиться разным богам – авось хоть один да услышит и поможет недостойному в задуманном… Он осмотрелся. Да, что ни говори, место и впрямь отличное, не в самой чаще, куда Орасту забредать решительно не хотелось, – городской житель, он не питал к лесу ни любви, ни доверия, – однако же и не на виду, где за ним мог бы проследить любой досужий соглядатай. Кроме того, если все выйдет, как задумано, и завтра на закате Релата откликнется на призыв… Жрец облизал пересохшие губы, чувствуя, как бешено колотится под рубахой сердце. Нет, сейчас об этом лучше не думать!

Ночной лес встретил его неприветливо. Здесь было куда холоднее, чем в низине, воздух казался липким и волглым, и юноша поплотнее запахнулся в плащ. Пахло жухлой листвой, землей и чем-то еще, непонятным, но тревожащим. Тонкие ноздри жреца раздувались, точно у хищника, – да он и впрямь чувствовал себя таковым, пробираясь по темному, полному невидимой жизни лесу. Мелкая ночная живность разбегалась, заслышав его шаги, и внезапно он ощутил приятное тепло. Они боялись его, эти козявки! Он внушал им страх! Это чувство было ему внове и доставляло непривычное наслаждение. Ораст стиснул кулаки. Очень скоро иные твари, двуногие, но без перьев, как именовал их древний мудрец, точно так же станут трепетать при одном лишь его приближении! И сегодняшнее деяние приблизит этот час.

Ораст вышел на темную поляну. Густые синие сумерки сменились кромешной тьмой. Было тихо, лишь откуда-то издалека доносилось журчание ручья, да чуть слышно перешептывались колеблемые легким ветерком ветви. В вязкой мгле, не разбавленной и каплей лунного молока, невозможно было ничего разглядеть вокруг, однако он меньше всего полагался на зрение. Казалось, кто-то выключил все органы чувств, заменив их Силой, взявшей власть над покорным телом, и теперь невидимые течения направляли его движения, подобно тому как воздушные потоки направляют полет древесного листа.

Он отыскал точку, где течения пересекались – точнее, она сама притянула его. Из кошеля достал и бережно расстелил на земле шелковый черный платок, по краю которого жидким воском, смешанным с истолченными корнями и пеплом цикламена, мозгом лисицы и кровью из чрева женщины, были старательно нанесены магические руны.

Опустившись на колени, на четыре угла платка он насыпал по щепотке истолченных волос будущей жертвы, а в центре установил вырезанную из мориона женскую фигурку. Он вспомнил, как нелегко далось ему выстругать образ горделивой красавицы из зловещего корня мандрагоры, который трепетал под его неумелыми пальцами, вздыхая и всхлипывая, точно обиженный ребенок. Но видно, сам Темный Сет направлял его резец – и теперь любой, даже посторонний, мог узнать в изваянии Релату.

Что ж, чем ближе деревянный истукан к оригиналу, тем надежнее будут магические путы. Ораст простер над тканью руки, и пересохшими губами забормотал заученные наизусть заклинания.

По углам платка вспыхнул огонь. Порошок из волос и обрезка ногтя (выходит, не зря он рискнул добавить его) затлел, источая удушливый, сладковатый запах, шелк загорелся. Огонь постепенно распространялся все дальше, жадно пожирая ткань. В его зеленоватом свете лицо жреца казалось перекошенной маской, – калейдоскопом опалесцирующих пятен. Фигурка в центре платка начала понемногу раскаляться, словно была сделана из металла… странно, пламя как будто и не трогало ее, хотя любой другой корешок давно бы уже превратился в угли, – вот она сделалась вишневой, затем алой, потом померанцевой и, наконец, раскалилась добела. Последняя вспышка – и пламя поглотило все.

На мгновение Ораст зажмурился – а когда открыл глаза, перед ним был пустой выжженный участок земли, размером не больше четырех ладоней. Ровно столько, чтобы поместились две крохотные женские ножки. В центре его лежало изваяние Релаты – оно стало цвета красной меди и было покрыто паутинкой тончайших трещинок. Энергия жертвы, оставшаяся в ее волосах и обрезке ногтя перешла в статуэтку, и та превратилась в миниатюрную копию девушки. Если бы не было так темно, жрец мог бы полюбоваться творением своих рук, ибо тонкость работы зачаровывала – на лице маленькой Релаты была видна каждая ресничка, каждый ноготок на крошечных пальцах, каждая пора в коже.

В Скрижали ничего не говорилось о том, что делать дальше с изваянием, и Ораст решил не рисковать понапрасну и оставить его в лесу: кто знает, к чему приведет разрушение тонких магических связей между предметом и местом… Жрец припорошил фигурку сухими листьями и довольно прищелкнул языком – все удалось как нельзя лучше, и завтра, на этом самом месте, если только Книга не лжет, повинуясь могущественным чарам, появится гордячка Релата. Она не сможет не прийти на зов, что сильнее разума и ее хрупкой воли, – как не сможет и устоять перед мужчиной, что предстанет в этот миг ее очам.

Мысленно Ораст представил себе, что последует затем… Тонкие губы скривились в довольной усмешке, и, позабыв все ночные страхи, он заторопился назад в замок.

Утром следующего дня Релата проснулась с рассветом, лишь только первый луч солнца заглянул в окошко. Девушке не впервой было подниматься так рано, ведь со смертью матери все заботы по дому легли на ее хрупкие плечи, – однако сегодня все было как-то странно, не так, как обычно, и с первых мгновений она ощутила смутную гнетущую тревогу.

Должно быть, просто дурной сон, сказала себе девушка и встряхнула головой, стремясь разогнать остатки наваждения. Ей показалось, что помогло, но она больше не задумывалась об этом, ведь у нее, в отличие от столичных сверстниц, было слишком много забот, чтобы уделять внимание таким пустякам.

Ополоснув лицо над серебряным умывальником, она кликнула служанку. Пухленькая, улыбчивая Лира поспешила на зов, протирая заспанные глаза. Усадив госпожу на стул, она принялась расчесывать ее длинные густые волосы сандаловым гребнем, покуда те не заблестели шелком на солнце, не заискрились, словно соты свежего летнего меда… Тогда служанка неумело соорудила высокую сложную прическу, скрепив золотым гребнем и шпильками с костяными головками в форме феникса, распахнувшего крылья, – редкая диковина, привезенная купцами из самой Вендии. За все время Релата пользовалась этими безделушками не больше трех раз, последний из них был в канун Осеннего Гона, где девушка должна была не осрамить отца и предстать перед придворными щеголями и кокетками во всей красе. Но скромной девушке были не по душе эти ухищрения. Она выросла среди простых и душевно здоровых людей, где знали цену настоящему румянцу свежих девичьих ланит и предпочитали его пунцовым румянам худосочных городских красоток. Поэтому сейчас, заметив, что делает служанка, Релата невольно нахмурилась.