Лаура Паркер - Жар твоих объятий (Отвергнутая)

• Название: Жар твоих объятий (Отвергнутая)
• Автор: Лаура Паркер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-005716-4

Филаделфия Хант, гордая дочь обесчещенного, разоренного отца, бесстрашно бросила вызов жестокому свету и осталась без гроша и будущего, с единственным желанием — любой ценой отомстить Эдуардо Таваресу, демоническому бразильцу, разрушившему ее жизнь. Однако, следуя своим планам мести, девушка постепенно запутывается в сетях магического очарования Эдуардо — и, пытаясь бороться со своими чувствами, пока еще не осознает, что недругу суждено стать для нее возлюбленным, посланным самим небом…

---

Филаделфия откинулась на подушки. Миссис Ормстед напоминала ей тетю Харриет, которая умерла, когда ей было двенадцать. Добрая и строгая женщина, она всегда добивалась своего, несмотря ни на что.

— Вы очень добрая, и вам трудно отказать.

— Мистер Ормстед утверждал то же самое. — На какое-то мгновение взгляд холодных голубых глаз женщины потеплел, но она встряхнула головой, словно отгоняя воспоминания. — Вот уже три года, как его нет. А мне кажется, что прошло целых тридцать лет. Я всегда говорила ему, чтобы он не ел так много бисквитов со взбитыми сливками, но он был чрезвычайно упрямым. Никогда не могла понять этого упрямства. Даже представить себе не могу, почему я вышла за него замуж!

Филаделфия дотронулась до руки женщины.

— Вы, должно быть, любили его.

Миссис Ормстед посмотрела на Филаделфию так, будто видела ее впервые.

— Вы правы, дорогая. Хотите, открою вам секрет? Никогда не выходите замуж за человека, чье упрямство вы не в силах сломить. Только успеешь привыкнуть к нему, как он умирает, и ты вынуждена проводить оставшиеся годы в одиночестве. — Она повернулась к врачу: — Вы еще не закончили? Девушка выглядит уставшей.

Доктор дал Филаделфии пилюли от боли и ушел, оставив женщин одних.

— Я хочу видеть Акбара, — снова сказала Филаделфия.

— Не сомневаюсь, — ответила миссис Ормстед, — но я думаю, что вам следует отдохнуть. Крепкий сон. потом ужин, а там посмотрим.

— Он будет чувствовать себя несчастным, — с обидой произнесла Филаделфия, — и я тоже.

— Молодой леди всегда надо чувствовать себя немного несчастной. В вашем возрасте я тоже была несчастной, но зато потом очень счастливой. — Прощебетав с веселым видом эту чепуху, женщина повернулась и вышла из комнаты.

Филаделфия долго смотрела на закрытую дверь, стараясь уловить звук шагов, направляющихся к ее комнате. Минуты шли за минутами, и она наконец поняла, что миссис Ормстед опять поступила по-своему и что в ближайшее время Эдуардо не навестит ее.

Раздраженная, она стала рассматривать комнату, в которой лежала. Она была обставлена по последней моде — просто, но изысканно. Стены были оклеены обоями в бело-голубую полоску. Маленькие столики с гнутыми ножками были уставлены фотографиями, фарфором и разными безделушками. На окнах висели кружевные белые занавески, а над кроватью был натянут полог в ту же бело-голубую полоску. Возле окна располагался бамбуковый шезлонг с разбросанными на нем голубыми и белыми шелковыми подушками. Около камина стоял экран с восточным орнаментом, сложенный на лето. Индийская циновка покрывала пол. За большой японской лаковой ширмой, отгораживающей один угол комнаты, она разглядела туалет, стопку пушистых полотенец и край ванны. Эта красивая комната как нельзя лучше соответствовала вкусу и достатку миссис Ормстед.

Внезапно Филаделфия тихо застонала. Несмотря на то что доктор обложил ее лодыжку льдом, боль давала о себе знать. У нее болели также бедро и щека. Короче говоря, чувствовала она себя ужасно, была уставшей и голодной.

Наконец ее глаза стали слипаться. На столе, около двери, стоял столик с вазой фруктов. Они казались соблазнительными — сладкими, сочными, но были от нее так далеко! Где только пропадает Акбар, когда она действительно нуждается в нем?

Глава 5

— Как вы себя чувствуете?

Эдуардо стоял со скрещенными на груди руками, глядя на Филаделфию, лежавшую в бамбуковом шезлонге.

Она покачала головой, помня о служанке, находившейся поблизости.

— Лодыжка болит ужасно. А в желудке полная пустота. — Немедленно принеси завтрак мэм-саиб, — сказал Эдуардо служанке.

— Х-х-хорошо, сэр. — Перепуганная служанка присела в реверансе и быстро исчезла.

— Охх! Вы делаете мне больно! — воскликнула Филаделфия, когда Эдуардо, согнув ее колено, дотронулся до забинтованной лодыжки рукой.

— Пусть этот случай послужит вам уроком, — ответил он, разбинтовывая ногу. — Негоже молодой девушке разгуливать в одиночестве, пугая лошадей.

— Вы просто завидуете, — ответила она, — потому что провели ночь на людской половине, а я здесь.

Эдуардо оглядел бело-голубую спальню особняка Ормстед.

— Тут очень мило. Однако и на людской половине совсем неплохо. Служанка, которая только что была здесь, живет в соседней со мной комнате. Она и ее товарка горели желанием скрасить мое одиночество.

Филаделфия бросила на него враждебный взгляд, но тут обратила внимание, что он весьма бесцеремонно осматривает ее ногу.

— Что вы делаете?

— Хочу убедиться, что этот дурак, который называет себя врачом, знает свое дело.

С тех пор как они приехали в дом миссис Ормстед, Эдуардо еше ни разу не оставался с Филаделфией наедине. Ему довелось увидеть ее только раз, за обедом, но даже тогда миссис Ормстед стояла с ним рядом, следя за каждым их движением. У него не было возможности дотронуться до Филаделфии и даже спросить, как она себя чувствует. Сейчас он был полон решимости обследовать ее сам.

Он повернул ее ногу сначала вправо, потом влево, потянул на себя пальцы, затем прощупал каждый из них.

Глядя на него, Филаделфия забыла, как рада она была его видеть, когда он вошел минуту назад. Она плохо спала, просыпаясь снова и снова с таким чувством, что кто-то за ней наблюдает. Но естественно, в комнате никого не было, просто ее мучило осознание того, что они воспользовались добротой постороннего человека. Как бы расстроилась миссис Ормстед, если бы узнала, что приютила под своей крышей мошенников. Им надо уехать отсюда и вернуться в отель. От этих мыслей у нее разболелась голова.

— Ну? — с раздражением спросила она. — Убедились, что моя нога все еше на месте?

— Я убедился, что она не сломана, — ответил он, не поднимая взгляда. — Я надеялся, что он наложил вам жидкую мазь. Ваш врач настоящий коновал.

— Вряд ли я чувствовала бы себя лучше, если бы меня лечили вы. Благодаря вам моя лодыжка болит сейчас сильнее, чем раньше.

— Неужели? — Он посмотрел на нее с нескрываемым удивлением. — Тогда нужно кое-что сделать.

Он стал медленно массировать ее лодыжку, сначала легкими движениями, затем сильнее, проверяя болезненность мышц от лодыжки до икры. Все это время ее пятка была зажата в его левой руке.

Филаделфия глубоко вдохнула, когда он начал растирать растянутые мышцы. Но постепенно мышцы разогрелись, и боль исчезла. Спустя минуту гипнотическое движение его пальцев ослабило даже головную боль, и она с облегчением откинулась на подушки и закрыла глаза.

Она провела почти бессонную ночь, мучаясь от боли и испытывая угрызения совести из-за того, что ей приходится скрывать свое истинное положение. Сейчас она настолько расслабилась, что даже не заметила, что ее дыхание стало ровным. Рядом с ним она чувствовала себя легко и спокойно.

Эдуардо слушал ее тихие вздохи удовольствия со смешанным чувством гордости и раздражения. Если бы на ее месте была другая женщина, он мог бы подумать, что она поощряет его вольности. Но ему ли не знать, что Филаделфия — девушка неискушенная и его прикосновения для нее ничего не значат. Именно поэтому она даже не отреагировала, когда его рука передвинулась с ее лодыжки и, забравшись под юбку, обхватила округлость икры.

Чтобы удостовериться в этом, он медленно продвинул руку дальше, к ее колену. Филаделфия непроизвольно вздрогнула, когда он дотронулся до ямочки под коленом, но не возмутилась и не потребовала, чтобы он немедленно прекратил. Вместо этого она сонно пробормотала:

— Щекотно.

Раздраженный тем, что его ласки расцениваются как щекотка, он сжал пальцами ее колено. Интересно, как она отреагирует на это? Реакции не последовало.

Рука Эдуардо скользнула вниз по ее ноге, затем снова поднялась вверх, и он понял, что получает одностороннее удовольствие. Его обет безбрачия начал трещать по швам. С каждым движением его бросало в жар. Когда он начал массировать мягкую и шелковистую кожу ее икры, с ее губ сорвался глубокий чувственный вздох.

Эдуардо затаил дыхание и, приказав себе не переходить границы приличий, посмотрел на нее, надеясь увидеть на ее лице выражение возмущения и негодования. Но увиденное поразило его до глубины души.

Она лежала откинув голову и слегка приоткрыв губы. На щеках горел предательский румянец. Ее глаза были закрыты, словно она боялась выдать себя взглядом. Он положил руку на опухшую лодыжку и почувствовал, что чрезвычайно возбужден.

Не глядя на нее, он снова засунул руку ей под юбку, провел ею по икре, погладил колено, а затем обхватил его рукой.

Филаделфия не заметила, когда приятное расслабление сменилось каким-то непонятным возбуждением. Она витала между явью и сном, с удовольствием принимая его ласки. Сильные пальцы Эдуардо снимали приступы боли, вызывая сладкую сонливость. Испытываемое ею наслаждение, словно паутина, окутывало ее, вызывая приятное чувство.