Адам Даймен - Большие гонки

• Название: Большие гонки
• Автор: Адам Даймен
• Жанр: Детектив

---

Я отпил немного шампанского. Я не знал тогда, предупреждал ли меня Петерс столь явным образом не выставлять себя идиотом. Я думаю, что он рассказал мне все, чтобы потешить тщеславие старого человека и друга.

- Вы, может быть, заметили его пистолет?

Я действительно обратил внимание. Это был "кольт" 45 калибра, автоматическое оружие американского образца.

- Он очень консервативен, но нужно учесть его возраст. Он отказывается использовать оружие, сделанное после 1920 года... Что ужасно глупо, ибо современное оружие более совершенно. Я смог убедить его лишь поменять пороха. В действительности пистолет, который вы видели, сделан на заказ вручную. Это настоящее произведение искусства и подарок его почитателя. Вообще существует десять подобных пистолетов. Он всех их использовал за несколько лет. Если Малыш не так скоро умрет, то ему придется перейти на современное оружие. Ему не так-то легко сделать это.

Какое-то время мы молчали, я разглядывал море, находящееся в двухстах метрах от нас, в белом кружеве пены набегавшее на розовый пляж. Я спросил себя, скольких убил этот старый мажордом, и холодок пробежал по спине. Несмотря на его очарование, он связан со смертью как наркоман. Он столь же ужасен, как любезен.

- Он никогда не вел счета своим победам, - сказал Петерс, предлагая мне турецкую сигарету, похожую на маленькую сигару. - Но в свое время работал почти на всех сильных мира сего. Они перестали пользоваться его услугам в шестьдесят, говоря, что он слишком стар. Таким образом он попал ко мне. Великолепный мажордом, и малинцы очень любят его. Кстати, что вы думаете о моем клубе?

- Океанский клуб ваш?

- О да, естественно. Я рад, что он вам понравился. У нас здесь так мало молодых людей, не состоящих, так скажем, на контракте. Выпейте ещё бокал шампанского. Теперь настало время поговорить о правилах.

Я все ещё пытался прийти в себя и не побледнеть.

- Какие правила?

- Правила гонок... Больших шпионских гонок.

Мое сердце упало, как падает капсула"Джемени" в невесомости.

- Каких гонок?

Он на секунду нахмурил брови, затем его лицо просветлело.

- О Боже, я не предполагал, что они вам ничего не сказали. Как это дико с их стороны... Кто бы они не были.

Я опустошил свой стакан и налил хорошую порцию скотча из бутылки, оставленной Малышом на столе.

- Мне сказали просто о работе связным. Я отдаю вам деньги, а вы передаете мне сведения.

Меня ещё раз обвели вокруг пальца. Придется подождать встречи с этим негодяем Квином.

Петерс пожал плечами.

- Во всяком случае вы заплатили за право записи и вы теперь участник гонок. Хотите быть в курсе?

Я был готов заорать: "- Нет, ни за какие деньги, и прошу вас заказать место на ближайший рейс на континент".

Но за мной послышался дорсетский говор:

- Ну, да он очень хочет поговорить с вами об этом.

Хоннейбан, цветущий и розовощекий, с забинтованным горлом, стоял на террасе за мной

Глава шестая

Пугливый солдат прячет голову в песок, а потом казнит себя

Боб Дилан.

- Кто это? - спросил Петерс.

Материализовался мажордом. Он начинал действовать мне на нервы своими бесшумными появлениями.

- Некий мистер Хоннейбан, сэр. Я ещё выпил скотча.

- Может быть Малыш продолжит демонстрацию? По живой мишени? Мистер Хоннейбан используется соперниками нашей организации. У него свои счеты со мной, проявление которых - его повязка на горле. Я подозреваю, что он прибыл с приказами и угрозами от моего плешивого патрона.

- Очень злобен, - ухмыльнулся Хоннейбан надтреснутым голосом. Ему бы ещё капюшон в дополнение к гробовому шепоту, он был бы прекрасным шпионом старого образца с отравлениями, кинжалами и всем прочим.

- Садитесь, мистер Хоннейбан, - просительно сказал Петерс. - Выпейте шампанского... У вас вид перегревшегося человека.

Он указал на горло.

- Я не могу пить. Скажите ему, что он должен делать. Все изменения потом. Мне это будет приятно, и я хочу продлить удовольствие.

Петерс пожал плечами. В тот день я не мог запомнить, каким он был. Это действительно человек без лица.

- В таком случае, мой юный друг, я посвящу вас во все детали. Всю свою жизнь я был, как и все мои предки, шпионом. Шпионаж, подобно сифилису, очень наследуем. Я не приукрашу, если скажу, что, возможно, в настоящее время я один из самых удачливых шпионов. Шпион не должен связывать себя с политической системой. Большая часть крупных шпионов не адаптировалась к условиям холодной войны. Они сошли между 1945 и 1950 годами. Я сам, примите это как бахвальство старика, если желаете, последний из ранга великих шпионов. Очень древняя профессия, такая же уважаемая, как и проституция.

Чувство исторической беспредельности, сознание того, что шпионы будут даже тогда, когда человек начнет завоевывать другие планеты, для этого и устроены Большие Шпионские Ралли. Шпионаж - это искусство. Я старый мэтр этого искусства. Меня все больше угнетает вид пустоты, упадка и идеологического расстройства, в которую всюду попала наша профессия.

И вот я организовал соревнование, предназначенное возродить старинное искусство шпионажа, включая ум, изворотливость, шантаж и соблазн. В особенности соблазн.

Я мог бы слушать его весь день. Ученик у ног Великого Мэтра. На террасе появился Малыш. Он холодно посмотрел на Хоннейбана, явно пожалев, что не добавил к удару локтем в горло солидный пинок этому жизнерадостному крестьянину. Удар в солнечное сплетение стоит двух ударов в зубы... Это девиз всех инструкторов по самообороне без оружия. Нет ничего хуже человека, взращивающего злобу.

- Завтрак готов, сэр.

Петерс выпил свое шампанское и вытер рот большим шелковым платком цвета морской волны.

- В таком случае мы можем продолжить внутри. Умение насладиться яствами стола одна из обязанностей воспитанного шпиона. Вот поэтому - то я и стал изысканным ресторатором для богатых людей моего возраста, находя меньше удовольствий от постели, чем от ароматов стола.

Я проследовал за ним, а Хоннейбан, уже весь покрывшийся потом сидя в тени, поплелся за нами. У него становился все более угнетенный вид. На коленках у него появились пятна, в чем не было ничего удивительного.

Обеденный зал был в глубине дома, на верхнем этаже, с большими окнами, позволявшими видеть остров. Он был полностью отделан тиковыми дощечками, от одного дерева. Изгибы слоев повторялись по всему залу.

На одной из стен висели трофеи Петерса за долгую шпионскую жизнь. Среди них были: Крест Британской Империи, орден Ленина, Военный Крест, многочисленные яркие награды фашистской Италии, посвящение в рыцари Железного Креста, так же как и многочисленные медали, ордена, и звезды стран и режимов, существовавших в холодной атмосфере двадцатого столетия.

Напротив этих впечатляющих свидетельств помощи разным странам висели три картины Пикассо, Клейн и стояла небольшая работа Джакометти на пьедестале.

Стол был сделан из ствола огромного дерева и, судя по размерам, это должна быть калифорнийская секвойя. Приглушенное отражение смотрело на меня с его поверхности, так же как и со всех розоватых бокалов. Стол был накрыт на четыре персоны и все находившиеся на нем предметы были массивными современными шведскими серебряными изделиями.

В зал вошла девушка лет пятнадцати и я должен был ухватиться за стол, чтобы не ринуться вперед с нечленораздельным мычанием. Она была невысокого роста, светлокожая, если судить по незагорелой полоске, проступающей над бикини, с черными длинными и блестящими волосами.

На ней не было ничего, кроме белых штанишек размером с почтовую марку, а при виде её тела Папа мог бы разбить все Святые Реликвии.

Ее лицо представляло амальгаму девственной невинности и животной страсти, заставляя вас перестать дышать. Маленький вздернутый носик, огромные карие глаза и ротик, какой можно увидеть только у греческих богинь, возбуждающих страсть.

- О, Лалия, дорогая, - сказал спокойно Петерс, - поздоровайтесь с гостями.

Ростом около метра пятидесяти, с грудями, подобными маленьким потемневшим монетам, топая своими маленькими ножками по бархатистому ковру, она направилась ко мне. Приподнявшись на цыпочках, она с величайшей торжественностью поцеловала меня в губы. Я не смог удержаться, чтобы не положить руку на её плечи, ибо инстинктивно и с невероятным желанием мне захотелось ласкать её... бесконечно. Затем, величественно покачивая бедрами, она направилась к Хоннейбану. Увидя её, тот в ужасе отступил, а она, видимо очень удивленная, вернулась к Петерсу. Я был бы одним из поборников убийства этого потного и охрипшего педанта. Он стал, насколько это возможно, ещё краснее и я думаю, что в темноте он светился бы красным цветом.

Лалия все обеденное время провела на коленях у Петерса, время от времени снимая с оказывающейся рядом с её ртом вилки пищу. Она ничего не говорила, но иногда целовала его в ушко с задумчивым видом. Мне с трудом удавалось сдерживать себя от прыжка через стол и желания схватить её и скрыться с ней вместе. Я был уже почти безумен, когда Петерс, смочив пальцы в шампанском, пощекотал eе меж грудей, заставив рассмеяться. Совершенно восхитительный обед включал в себя так же белую фасоль и пиво, которым я уделил особое внимание. Пока мы поглощали пищу, Петерс продолжил свой доклад.