Андрей Плеханов - Царь муравьев

• Название: Царь муравьев
• Автор: Андрей Плеханов
• Жанр: Научная Фантастика

Они называют себя фрагрантами. Они способны управлять поведением других людей. Их раны зарастают на глазах. Кто они – члены тайной секты или новый биологический вид, пришедший на смену роду человеческому? Почему на них охотятся и жестоко убивают без суда и следствия члены таинственной организации чистильщиков? Влюбившись в девушку Женю, обладающую сверхъестественными способностями, хирург Дмитрий Бешенцев попадает в сообщество фрагрантов, живущее по странным, нечеловеческим законам, и оказывается вовлечен в кровопролитную невидимую войну, отголоски которой слышны и в мире обычных людей.

---

Мы стоим перед открытыми дверями в операционную. Телевизионщики устанавливают камеры и освещение, Серафимыч говорит с Житником, сыплет специфическими медицинскими терминами. Нет, так нельзя, проще надо быть, понятнее.

– А вот, кстати, наш ведущий хирург, наша гордость, – говорит главный, и показывает на меня, – Дмитрий Андреевич Бешенцев, золотые, можно сказать, руки. Был на симпозиумах в Германии и Голландии. Лучшие больницы его переманивают к себе, а он не уходит, работает здесь.

Мэр поворачивается ко мне, смотрит на меня тепло и добро, словно я его лучший друг, и спрашивает:

– А почему не уходите, кстати? Там ведь лучше!

– Из чувства патриотизма, – говорю.

Не рассказывать же ему, что я несколько лет работал на бандитов, а когда ушел от них, пытался устроиться в престижные клиники, но везде уже знали о моей специфической работе и подпорченной репутации. Везде дали от ворот поворот, либо предложили такие условия, что пробиваться до приличного положения предстояло лет пять. И только в родной больнице приняли с распростертыми объятиями, потому что знали, чего я стою как хирург. Серафимыч открыл мне путь и дал зеленый свет. Нужно сказать, что я нисколько не обманул его ожиданий. И к тому времени, кстати, у меня было несколько хороших предложений, в том числе одно из Москвы, из института Блохина (ой, денежное место, скажу я вам!), но я отчаянно не хотел уходить из своей больницы.

Не то что я категорический антикарьерист, но вот не обычный карьерист – точно. Карьера, которой я хотел бы достигнуть, связана не с деньгами и высоким общественным положением, а с моральными принципами и внутренним удовлетворением. В нашей стране это вычурно, идеально и труднодостижимо. Впрочем, я и не спешу, впереди вся жизнь.

Вот я и говорю мэру:

– Я так думаю, Николай Петрович, что работать нужно уметь на любом месте. Уметь работать честно и добротно – так, как трудились наши деды и отцы – земские, а потом советские врачи. Не хныкать и перепархивать с места на место, а выстраивать благоприятную среду вокруг себя. Легко сваливать все неурядицы на обстоятельства, но обстоятельства будут всегда, и это не причина, чтобы бездействовать и ждать, когда на тебя свалится манна небесная. Мы делаем все, что можем, чтобы улучшить качество медицинской помощи населению именно здесь, в нашей больнице. Вот смотрите, Николай Петрович. Прошу…

Я веду мэра в операционную. Сейчас она пуста, но наши красивые медсестрички накидывают на Житника халат, помогают одеть бахилы и шапочку. Режим стерильности, этакий спектакль: смотрите насколько глубоко наш глава города вникает в проблемы здравоохранения. Показываю ему все наше относительно новое – оборудование, лазерный скальпель и прочую ерунду (каменный век, если признаться честно). Сообщаю, что у нас каждый год – по три изобретения и рацпредложения. Что мы являемся передовиками и каждый год увеличиваем количество и улучшаем качество. В общем, социализм, да и только.

– Ну ладно, это понятно, – говорит через некоторое время Житник. – А проблемы-то у вас есть?

– Еще какие проблемы, – говорю. – В условиях постоянного недофинансирования из городского бюджета мы никак не можем закупить аппаратуру для лапароскопических операций. Вы знаете, что это такое, Николай Петрович?

– Конечно, я в курсе, – говорит он. – Был на этой неделе в Первой больнице, и в Седьмой, имени Кукишева, там мне показывали.

– А вы знаете, Николай Петрович, что и в Первой, и в Седьмой имени Кукишева, и во всем городе практически не делают бесплатных лапароскопических операций? Хотя ФОМСом[3] они предусмотрены.

– А как же они делают?

– Да за денежки! За одну операцию пациент платит от пяти до тридцати тысяч рублей. И это значит, что для большинства пенсионеров и ветеранов такие операции недоступны.

– А им нужны такие операции?

– Еще как нужны! У нас в городе только для ветеранов Великой отечественной войны очередь на бесплатную лапароскопию – на полгода. Половина из них до операции просто не доживает. Про остальных, непривилегированных пенсионеров – просто молчу! А ведь эти люди всю жизнь трудились на благо страны, имеют право на качественную медицинскую помощь, предоставленную им законом о здравоохранении. И возможность для исправления этой несправедливости есть!

Мэр неожиданно задумывается. Закатил глаза под лоб, водит ими туда-сюда в некоторой отключке, шевелит губами, словно пересчитывая возможные политические дивиденды. Пауза длится несколько минут, все молчат. В операционной совсем не жарко, не то, что на улице, кондиционер дует на всю катушку, но обильная испарина выступает на одутловатом лице Житника. Не думаю, что это покажут по телевизору.

Наконец он пробуждается, устремляет на меня мутноватые серые глаза и говорит:

– И какая же это возможность, Дмитрий Андреевич?

– В Бюджете ФОМСа предусмотрена соответствующая статья. Но она не реализуется, потому что нет больницы, которая возьмется исполнять эти дорогостоящие услуги за счет общего страхования. Вернее, такая больница есть, и это – мы. Мы подали заявку в городской департамент здравоохранения уже полгода назад. Там четко сказано, что если нам поставят комплекс для лапароскопии, мы обязуемся делать в течение как минимум пяти лет только бесплатные операции, и закрыть в этом отношении потребность для города. Это очень выгодное предложение для города, поверьте, Николай Петрович. Никто сейчас на такое не пойдет, а мы идем, потому что понимаем, что народу это нужно. И что же? Нашу заявку не рассматривают. Аппаратура покупается по целевым программам и раздается богатым больницам, у которых и так этого добра навалом. Не догадываетесь, почему? Чиновники-бюрократы ждут от нас, извиняюсь, отката. Ждут, пока мы договоримся с ними и заплатим им немалую сумму. Можно бы сделать и так, но мы не на это не пойдем. Именно потому не пойдем, что мы честные граждане своей страны…

– Стоп, стоп! – Житник машет лапищей репортерам. – Остановить съемку!

Ну все, думаю, допрыгался. Нарезал правду-матку, нашинковал ее, как капусту, накидал как попало, испортил все дело. И Серафимыча, дурак, подставил.

А мэр смотрит на меня с интересом, и совсем не сердито, и довольно качает головой, и говорит:

– Дельная мысль, Дмитрий Андреевич, очень даже дельная. Я постараюсь вам помочь. В смысле, вашей больнице с аппаратурой. Эта проблема непростая, – он щелкает пальцами в многозначительном жесте, – но вполне решаемая. Но только нужно преподнести это немножко по-другому. Не нужно говорить про откат. Кто вам сказал про откат? Нет в нашем городе никакого отката. И вообще, мы успешно боремся с бюрократией, у нас по этому один из лучших показателей по России. Понятно?

– Понял, – бодро отвечаю я. И чувствую себя как рыбак, подцепивший на удочку вместо мелкой плотвицы сазана килограммов на семь. Добыча знатная, только вот леска натянута до предела – сейчас порвется, и уйдет заветная рыбина в глубины речные – навсегда, безвозвратно.

– Значит так: сейчас к вам подойдет Мария Сергеевна, мой пресс-секретарь, она вас слегка подкорректирует. Я пока прогуляюсь по больнице с Василием Серафимовичем, обсудим кое-что. Через полчаса подойду, и мы переснимем эпизод снова. Вы не против?

– Без вопросов, Николай Петрович!

Еще бы я был против!

Мэр удаляется, а ко мне подходит Мария Сергеевна. Никак не девочка для постели, чего я почему-то ожидал, совсем наоборот. Рост – чуть больше полутора метров, лет под пятьдесят, крысиная мордочка, вся в крупных веснушках. Удивительно некрасивый человечек для должности пресс-секретаря. Однако, как только тетка заговаривает, убеждаюсь, что она занимает верное место. Приятного тембра голос, замечательный, правильный русский язык, и притом – хорошее чувство юмора. Через пять минут я уже очарован ею.

Мы пишем мою речь на бумажке, я выучиваю ее наизусть, и репетиционно произношу раз пять. В речи – почти то же самое, что я только что сказал, но акценты несколько изменены, и сразу понятно, что все мною предложенное – инициатива мэра. Потом телевизионщики, в ожидании Житника, вываливаются из операционной и начинают мучить меня, несчастного. Оказывается, это называется «проходы». Они вешают на мою шею фонендоскоп (зачем, я никогда им не пользуюсь), заставляют идти по коридору – то быстро, то медленно, заходить в двери и выходить из них, разговаривать с пациентами, при этом умеренно жестикулируя (а как это – умеренно?). Потом ставят к столу, я беру скальпель и имитирую операцию. В общем, к приходу мэра я уже весь мокрый. Меня обтирают салфеткой, пудрят лицо, ставят в позу, рядом ставят Житника. Я уже проникся к нему пониманием и даже сочувствием: подвергаться каждый день таким испытаниям – нелегкая работенка. И, стало быть, я произношу выученную речь – два раза подряд, для дубля. Шпарю без запинки, с честным, красивым в своей вдохновенности и правоте русским лицом. И куча видеокамер смотрит на меня, записывает каждое движение и звук. Не то что неискренне говорю, вовсе нет, все практически честно. К тому же, не о себе радею, а о больнице. И при всем этом бесконечно благодарен тем людям, которые помогли организовать действо: молодцы, умеют!