Валентин Пикуль - Жирная, грязная и продажная

• Название: Жирная, грязная и продажная
• Автор: Валентин Пикуль
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-7838-0267-0,5-9533-1324-1

---

Это спрессованный до нескольких десятков страниц план романа, отражающий все важнейшие события, связанные с темой произведения за выбранный автором почти столетний отрезок времени.

Привожу фотокопии первой, последней и взятой наугад из середины «почасовика» страниц.

Я понимаю, что не все на них можно прочесть, потому что качественные фотокопии с этого черновика сделать очень сложно. Пометки автора сделаны и карандашом, и фломастерами разных цветов, и шариковой ручкой, и пером. Кроме того, на листах просвечиваются совершенно посторонние тексты (Пикуль почти всегда писал свои романы на оборотной стороне уже исписанной бумаги — говорил: «Она уже энергетически заряжена на письмо»).

Но, рассматривая их, можно хоть отдаленно представить себе процесс сбора материала, почувствовать размах замысла автора.

Сколько же там имен, которые должны были найти свое подобающее место в романе. Нобель и Дизель, Рокфеллер и Ротшильд, Витте и Скальковский, Детердинг и Гульбекян. Здесь Черчилль и Эйзенхауэр, Сталин и Гитлер, Моссадык и Хусейн, Реза Пехлеви и Сорейя. Среди них еще Фишер, Стюарт, Рейтер, Васр-Эддин, Янжул, Арси, Бош… — я устала перечислять — голова кругом.

Но ведь Валентин Саввич знал их не только по фамилиям. О каждом персонаже он мог рассказывать часами. Кстати о Нобеле и Витте им уже были написаны миниатюры. А при упоминании в «почасовике» об изобретении синтетического бензина (год) сбоку стоит пометка «Бухгольц» и здесь же лежит написанное от руки небольшое повествование. Оно, на мой взгляд, весьма любопытно, поэтому привожу расшифровку не всем понятного пикулевского почерка:

«В начале главы — ПОЯВЛЕНИЕ».

Когда я переехал жить в Ригу (это было давно), я познакомился с бароном Эгбергом Леоновичем Бухгольцем, сыном предводителя дворянства Баусского уезда, предок которого был послан еще ПетромIна Алтай искать золото. Тетка моего знакомца была женою известного полярного исследователя барона Эдуарда Толли. Сам же Эгберг Леонович работал врачом-рентгенологом в городе Бауска, и когда он привел меня в местную кирку, то я каждый шаг делал по надгробным плитам его предков… Генеалогия, как видите, весьма почтенная!

Рассорились же мы после одного случая, когда я рискнул показать фотографию спившегося бродяги-грузчика, одного из предков Бухгольца, выведенного в пьесе М. Горького «На дне» под именем «барона». Но дело не в этом…

Э. Л. Бухгольц, давно успокоившийся на Баусскомкладбище, до революции окончил Юрьевский университет, служил в армии врачом, а в 1914 году был в Тегеране, где Антанту представляли русские и англичане. Разговаривать с Бухгольцем мне было трудно, ибо он пересыпал свою речь вставками на немецком, на английском, а однажды долго цитировал что-то по латыни, и, увидев, что я ни бум-бум, разругал меня.

— Неужели вы даже такой ерунды не знаете?

От него же я впервые услышал такие имена, как Д'Арси, Детердинг, Гульбекян, Реза Пехлеви и, наконец, немецкий химик Бош, сделавший то…

Он много рассказывал о своих тегеранских впечатлениях, но многое забылось, а то, что уцелело в памяти, никак не годится для печати.

Однако запомнилось:

— О Боше я вам расскажу как-нибудь при случаев Все это ерунда! Знаете ли вы, что нефть принесет еще немало страданий, а ездить можно и на простой воде. Это Бош доказал.

— Куда же делся этот гений?

— Убили, — отвечал Бухгольц. — Кому из миллионеров-нефтедобытчиков выгодно, чтобы люди заводили моторы на воде?

В конце. Мы рассорились после того, как я имел неосторожность сказать по поводу горьковского прототипа:

— У нас в роду таких гопников не было!

Обиделся и ушел. А вскоре умер. Так и не узнал я тогда, что гениального сделал Бош, и узнал много спустя, когда запах бензина стал забивать запах керосина.

Любопытна запись прежде всего тем, что описываемые Пикулем встречи и разговоры относятся к времени, которое он определяет так: «Когда я переехал жить в Ригу (а это было давно)…»

Действительно это было в 1963 году. Как видим, уже тогда в голове Валентина Саввича отложились первые сведения, соприкасающиеся с темой, о которой он решил заговорить только в 1988 году. Вот сколько лет шло накопление и творческая переработка материала.

Да, собственно, оно и не было еще закончено. Это видно и по «почасовику» 1909—1913 гг. (см. страницу почасовика) были уже «переварены», осознаны и сюжетно скомпонованы. А последняя страница еще ждала своего часа доработки. Валентин Саввич печатал почасовик с интервалами, позволяющими вносить необходимые добавления и дополнения.

Пикуль начал роман энергично. Писал легко, раскованно, как бы беседуя с читателем. Начальные страницы произведения больше напоминают стиль его миниатюр, нежели стиль классического исторического романа. Довольно быстро написав то, что представлено в данной публикации, Валентин Саввич приостановился, как бы собираясь с силами для нового броска, чтобы отшлифовать готовый материал по ответственному и сложному периоду — преддверию и ходу первой мировой войны.

Он работал очень много. Который раз вновь просматривал книги, вырезки, черновики.

Я уже ждала, что вот-вот он сядет за свой рабочий стол, чтобы выплеснуть на бумагу еще несколько глав. Но результат его раздумий был, как это часто случалось, почти парадоксален. «Прокрутив» в своей голове мировую войну, Валентин Саввич написал всего одну страничку. Не для романа, а, скорее всего, — для себя. И после этого сел за… «Барбароссу».

Вторая мировая войнав Война машин в экономике. И вновь в стратегию войны нахально вмешивается жирная, черная, грязная.

Я ни о чем не спрашивала Валентина Саввича, боясь отвлечь, сбить с мысли, которая и так металась, как птица в клетке. Собственно говоря, спрашивать ничего было и не надо. Текст, написанный Пикулем, по крайней мере, мне, говорил о многом, если не обо всем. Познакомьтесь с ним сами:

Война 1914 —1917… это была великая война великого народа с великой опасностью, и русский солдат выиграл эту войну, а не проиграл. Судите сами: ни единой пяди Русской Земли мы врагу не уступили, Кайзер сумел ценою неслыханных жертв отодвинуть наш фронт только в Царстве Польском, только в Курляндии — тогда как на юге армии Брусилова захватили обширные земли Австро-Венгерской монархии… Так стоит ли повторять всякую ерунду, будто царизм, потерпел позорное поражение в первой мировой войне? «Позорное поражение» потерпел советский строй в 1941 году, когда Сталин и его прихлебатели — ценою жизни миллионов — не могли отстоять от Гитлера колоссальные западные земли и допустили немцев до Москвы и даже до Волги. Сами же немцы, участники первой мировой войны, говорили, что русский солдат в войне 1914 —1917 годов был куда как более стойким!!!

— Это еще надо выяснить — что такое «свободная мысль»? Сейчас время полной свободы, а потому позвольте мне самому решать, какая мысль свободная, а какая нет и какую мысль я разрешаю высказывать, а какую — следует запретить. Мы все-таки живем в мире демократии, а посему требую всеобщего послушания, иначе свободы вам не видать!

«На подступах к Сталинграду» и закончил свою жизнь Валентин Саввич Пикуль, так и не успев вернуться к своему самому фундаментальному, по задумке, произведению. Правда и от «Барбароссы» он отошел на короткое время, чтобы позволить себе «отдохнуть» от войны и на этом «привале» написать, как бы между прочим (а точнее — в подарок мне на женский день), бульварный роман «Ступай и не греши».

В «Барбароссе» Пикуль, как всегда и везде, делился своим мнением, своими взглядами на описываемые проблемы, никому их не навязывая. К сожалению, в отзьшах читателей нет-нет да попадаются еще иногда грубые, злые письма. Достается в них и мне за посмертные публикации Пикуля. Но, если у человека было что сказать людям, разве в моей компетенции лишать его этого права?

Валентин Саввич уважал читателей, имеющих свое, отличное от авторского, видение той или иной проблемы. Но считал ничтожествами чванливых оппонентов, самостоятельно и самолично присваивавших себе роль верховного судьи и безапелляционно выносящих вердикт — я умный, а Пикуль ничего не понимает.

Роман о нефти остался незаконченным. А, если честно — он был только начат. Если судить по «почасовику», Валентин Саввич написал, быть может, какую-нибудь десятую часть задуманного.

Каким этапом в жизни Пикуля было бы произведение?

Еще одной ступенькой на Олимпе Славы или очередным предметом травли и осуждения?

Скорее всего и тем и тем: в России всегда по поводу чего-то значительного — два диаметральных мнения!