Владимир Пресняков - Половое покрытие

• Название: Половое покрытие
• Автор: Владимир Пресняков
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Драматургия
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13678-9

Двое молодых людей снимают квартиру, делают в ней ремонт и находят под линолеумом труп... Черная фантасмагория в традициях обериутов, картина современного быта, смешные и острые диалоги, отвратительные и красочные детали, экзистенциальная тоска и молодая энергетика – все это «Половое покрытие» двух екатеринбуржцев...

Перед Вами – одна из самых знаменитых пьес драматургов братьев Пресняковых, «Половое покрытие». Данный текст является значительно переработанным, по сравнению с первоначальным, вариантом пьесы.

Из интервью Владимира Преснякова: «Нам очень нравится создавать ремиксы собственных текстов. Ремиксы мелодий общеприняты, а в драматургии такой традиции нет. А нам нравится, когда герой, о котором мы уже что-то знаем, оказывается в других обстоятельствах, и мы смотрим, как он теперь вывернется. С «Половым покрытием» именно это и произошло. Несколько лет назад мы написали небольшой, очень агрессивный и смешной, на наш взгляд, текст, а потом он прорвался, стал расти...» 

---

Мальчик: Я могу вам помочь, только если вы ответите на мой вопрос…

Андрей: Интересно… (дразнит мальчика) «если ответите»! А ты знаешь, сколько весит этот дядя! Мы его тащили втроём! Три взрослых мужика еле допёрли его до этой скамейки! И ты собираешься помочь нам дотащить его до взлётной полосы?!

Мальчик: Я помогу, несмотря ни на что, но только если ответите… хотя, навряд ли вы сможете ответить!

Игорь Игоревич: Интересно, и что же ты хочешь у нас спросить?

Николай: Да?

Мальчик: В 1856 году известный русский пианист Антон Рубинштейн гастролировал по Европе. Любая страна, где играл Антон Рубинштейн, оказывала ему всевозможные почести и в буквальном смысле слова боготворила великого музыканта. Когда же тур окончился, Антон Рубинштейн поехал обратно в Россию. Но на самой таможне вдруг выясняется, что у пианиста нет паспорта, он потерял его, где уже и сам не помнил, – ведь никто в европейских государствах давно не спрашивал у Антона Рубинштейна паспорт, все и так знали его в лицо, – настолько он был популярен. Но на Российской таможне у него всё-таки попросили предъявить документы. Со свойственной великому пианисту галантностью и всё же с небольшой капелькой снобизма Антон Рубинштейн сказал полицейскому на таможне, что он – Антон Рубинштейн, а паспорта у него нет. При этом музыкант изящно скривил губки в улыбке, точно такой же, которая озаряла его измученное партитурами лицо на многочисленных фотографиях в газетах. Наверное, Антон Рубинштейн сделал это, чтобы полицейский поскорее узнал великого музыканта и пропустил обратно на родину. Когда через месяц Антон Рубинштейн очнулся в тюремной камере, он не сразу вспомнил, что же с ним произошло в тот памятный вечер в день возвращения его на родину. Оказывается, полицейский, досмотр которого должен был пройти пианист, не только не читал газеты, но ещё и неважно относился к фамилиям типа Рубинштейн. Хотя, в принципе, полицейский действовал согласно букве закона, – он арестовал гражданина, пытавшегося без документов проникнуть на территорию России. И Антон Рубинштейн знал об этой жестокой правоте полицейского. С другой стороны, Антон Рубинштейн по-прежнему знал, что он – Антон Рубинштейн, поэтому он впал в депрессию… Тянулись долгие дни заточения. Великий пианист с мировым именем был вне себя от ярости, – вот-вот должен был решиться вопрос об этапированнии никому неизвестного нелегала в кандалах в Сибирь. Но каким-то образом царская семья прознала, что прославленный русский пианист Антон Рубинштейн томится в каземате за попытку незаконного въезда на родину. Высочайшей милостью было написано письмо на имя Начальника Тюрьмы, где уже больше месяца сидел великий музыкант, с настоятельной просьбой немедленно отпустить гения. Начальник Тюрьмы был очень недоволен, прочитав эту депешу. С одной стороны, он понимал, что действует по закону, арестовав гражданина пусть даже и Рубинштейна, но всё-таки без паспорта, с другой стороны, не подчиниться Царю Начальник Тюрьмы не мог. И Начальник Тюрьмы избрал третий, очень необычный ход. Он доверил судьбу уже очень ненавистного ему музыканта в руки своего пожилого Помощника. Начальник вызвал Рубинштейна и сказал: «Вот тут мне написали, что ты – великий пианист, и тебя никак нельзя держать в моей тюрьме… но ведь паспорта-то у тебя нет, – как я узнаю, что речь в письме идёт именно о тебе, и ты на самом деле пианист?!» Антон Рубинштейн гордо молчал. Он на личном опыте убедился, что будет себе же дороже вступать в полемику с таким жестоким принципиальным человеком. «Но я придумал, как узнать, что ты – пианист, – продолжал Начальник Тюрьмы, – сейчас тебя отведут в залу, где стоит фортепьяно, и ты сыграешь для моего Помощника, он в этих звуках разбирается и знает, что есть музыка. Так вот, если он доложит мне, что услышал, что ты пианист, я отпущу тебя, и ты станешь Антоном Рубинштейном, а если же нет, – идти тебе завтра в Сибирь в кандалах!» Помощник отвёл несчастного музыканта в залу, где стояло старое разваливающееся пианино. Антон Рубинштейн стоял перед инструментом и долго думал, потом, что есть силы, ударил по клавишам и не то, чтобы заиграл, а просто окончательно надругался над и так уже измотанным неумелыми аккордами инструментом. Великий пианист не смог побороть свою злость и гордыню, Антон не захотел, как он про себя решил, унижаться перед жалкими людьми, поэтому из-под его пальцев раздавалась не музыка, а какая-то страшная безумная какафония. Пианист подпрыгивал и с силой ударял по клавишам; подпрыгивал и ударял, и так снова и снова, пока не прошёл час и он, подпрыгнув в очередной раз, упал, обессилев, на инструмент. Старый Помощник Начальника Тюрьмы подошёл к безумцу и осторожно, так, чтобы никоим образом не разволновать вконец издёрганного человека, погладил Антона по голове. Пожилой Помощник знал, что от его решения зависит судьба человека; пожилой Помощник знал музыку; пожилой Помощник знал, что только что звучала не музыка, а беспомощный хаотичный набор нот. Вот сколько всего знал пожилой Помощник, но знание это не добавляло счастья в его жизнь. Антон Рубинштейн поднялся и пошёл вместе с Помощником в комнату Начальника. Невозможно передать, что чувствовал он по пути в эту комнату. Вся жизнь, включая победоносный тур по Европе, пронеслась в эти мгновения перед внутренним взглядом заключённого… «Ну, что,– спросил строгий Начальник своего Помощника, – что услышал ты, – музыку или страшную безумную какафонию?» «Музыку…» тихо ответил помощник… Во второй раз спросил Начальник своего пожилого Помощника, – «Что услышал ты, – беспомощный хаотичный набор нот или музыку?!.» «Музыку», – чуть громче ответил Помощник. «В третий раз тебя спрашиваю, что услышал ты от него?!!» «Музыку!» Уверенно и громко отвечал пожилой Помощник… В тот же день Антон Рубинштейн был признан Антоном Рубинштейном, выпущен и отправлен на лечение в Карловы Вары… Но почему пожилой Помощник признал его нервный срыв музыкой, – из жалости или он знал, что перед ним великий пианист, который просто не захотел играть?! Вот на какой вопрос хочу получить я ответ…

Андрей: А не пойти ли тебе на хуй, мальчик, мы сами дотащим!

Не говоря ни слова, дабы не унижать себя ещё больше перед взрослыми невежами, мальчик уходит. Игорь Игоревич встаёт со скамейки.

Игорь Игоревич: Так, надо пойти глянуть, как его безопаснее протащить на полосу… и рейс выбрать, под какой его пхать… Когда тут чё летает…

Андрей: Да, надо выбрать маршрут, а то так с ним тыкаться будет тяжело…

Игорь Игоревич: Николай, Николай!

Игорь Игоревич дёргает Николая, который всё ещё находится под впечатлением рассказа мальчика.

Игорь Игоревич: Коля-а-а-а!

Николай: А?!

Игорь Игоревич: Посиди здесь, покарауль его, – мы сейчас!

Николай: Хорошо…

Игорь Игоревич и Андрей уходят на разведку. На скамейке остаётся Николай, труп и похожий на труп пассажир. Николай вдруг очухивается, начинает встревоженно елозить, как будто что-то ищет. Вдруг его взгляд останавливается на газете заснувшего пассажира, которую тот держит в руках. Николай вырывает газету из рук спящего, достаёт из своего кармана ручку, начинает писать, произнося вслух текст своего вдруг нахлынувшего письма. Уснувший пассажир скатывается на скамейку, по инерции скатывается и прислонённый к нему труп. Труп падает перед скамейкой, спящий же вовремя тормозит своё падение, съёживается в полудрёме, снова удобно устраивается, продолжает спать. Николай не замечая этого, продолжает писать и бормотать.

Николай: Мама-мама… Сашка вернулся… вернулся… и если сложится… удачно… он снова уедет… наконец, уедет…

К скамейке подходит женщина-афроамериканка в деловом костюме синего цвета в белую полосочку. Женщина явно нервничает, садится на скамейку, закрывает глаза, тихо плачет.

Николай: У меня всё нормально… нормально, насколько это может быть… нормально… не так, чтобы, как вы с папой планировали, но нормально… плохо, но всё же получше… получше, чем у Сашки… для вас это, наверное, новость, но вот так сложилась жизнь, вы думали, что поставили на правильную лошадку, – на Сашку…

Наконец Николай обращает внимание на всхлипывающую уже достаточно громко афроамериканку. Он долго смотрит на неё, не пишет и не бормочет.

Афроамериканка: Я вам мешаю?..

Николай: Ха!..

Николай о чём-то задумывается, молчит, смотрит как бы сквозь женщину.

Николай: Не-е-е-т…

Афроамериканка: Просто у меня сейчас… сейчас мой рейс… мне лететь… а я не могу… мне страшно… но если не полететь я… я лишусь всего… это мой последний шанс… у меня работа, чтобы работать, я должна лететь… моя работа связана с перелётами, а как, если я не могу… может, если я выговорю свой страх, мне станет легче…