Михаил Попов - Белая рабыня

• Название: Белая рабыня
• Автор: Михаил Попов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1718-2

Колониальная Ямайка. Блестяще выписанный колорит эпохи; изысканные любовные страсти в семействе губернатора на фоне непростых отношений англичан и испанцев. Авантюрный сюжет мастерски «закручивается» вокруг похищения белокурой благородной красавицы, на чью долю выпали и настоящая неволя, и предательство, и побеждающая все препятствия любовь…

---

Полностью он очнулся только в тот момент, когда к нему подошел высокий молодой испанский офицер, приставил к его груди острие шпаги и на хорошем английском сказал:

— Вы пленены, мистер.

Энтони поднял связанные руки и ответил:

— Второй раз за два дня.

— Позвольте представиться — дон Мануэль де Амонтильядо и Вильякампа. Чему вы улыбаетесь?

— Не сердитесь, дон Мануэль. — Энтони энергично разминал натертые волосяной веревкой запястья. — Эта ситуация напомнила мне некоторые обстоятельства вчерашнего дня.

— Я не вполне понимаю вас, сэр.

— Моя улыбка носит скорее философский характер. Капитан потопленного вами капера тоже представился мне самым учтивым образом, но лишь после того, как накрепко меня связал. Вы же для того чтобы сделать то же самое, сочли нужным освободить мне руки. При этом он был англичанином, вы же имеете честь быть подданным испанского короля.

Дон Мануэль кивнул в знак того, что оценил учтивость собеседника.

— И тем не менее с кем имею честь?

— Энтони Фаренгейт.

— Не родственник ли вы губернатору Ямайки?

— Я его сын.

— Даже до Европы доходят слухи о вашем отце.

Энтони слегка поклонился.

— Именно благодаря своему звучному имени я и оказался в том положении, в котором вы меня застали. Капитан Биллингхэм, надеюсь больше никогда с ним не увидеться, оценил крепость родственных чувств в семье Фаренгейтов в сто тысяч песо.

Повисла пауза, и чем дольше она длилась, тем меньше она нравилась Энтони.

Слуга внес горячий шоколад в серебряном кувшинчике.

— Может быть, вы предпочли бы стаканчик малаги? Впрочем, насколько я знаю, у меня здесь, на «Тенерифе», есть даже бочонок эля.

— Нет, спасибо, дон Мануэль.

Испанец улыбнулся.

— Вы, вероятно, думаете, что проговорились, упомянув об этих ста тысячах и навели меня на мысль закончить дело, начатое этим пиратом?

Энтони покраснел.

— Полно, сэр, успокойтесь, не все испанцы — алчные собаки, как принято у вас считать, и не для того я покинул Мадрид и Эскориал, чтобы перенимать ухватки местной мореплавающей швали.

Энтони покраснел еще гуще.

— Прошу простить, если я дал повод думать, что я подозреваю вас в подобных низостях.

— Я, разумеется, немедленно доставил бы вас к ближайшему английскому берегу, но я наслышан о тех сложностях, которые все еще существуют в отношениях между англичанами и испанцами на здешних широтах, несмотря на давным-давно заключенный мир. К испанскому берегу, откуда вы могли бы дать знать своим родным, чтобы они прислали за вами судно, я тоже вас доставить не имею возможности. Мой корабль после сегодняшнего победоносного приключения едва держится на плаву. Придется мне искать стоянку на одном из ближайших островков. Бог весть, сколько времени займет ремонт в столь импровизированных условиях! Так что готовьтесь, вам придется разделить со мной все тяготы.

— Поверьте, вы несколько преувеличиваете вражду, якобы существующую между подданными Испании и Британии. Думаю, в данной ситуации я могу пригласить вас на Ямайку; в Карлайлской гавани вы найдете все, что нужно для настоящего ремонта. Кроме того, мне кажется, что в данной ситуации вы смело можете принять мое предложение.

Дон Мануэль молчал, взвешивая слова спасенного им англичанина. «Тенерифе» действительно был в угрожающем состоянии, хорошо, если удастся найти подходящий островок. Но кто может сказать, какие опасности ждут раненый корабль во время этих поисков. А до Порт-Ройяла не более суток ходу.

— Ну что ж, я принимаю ваше предложение и не сомневаюсь, что у меня не будет случая пожалеть об этом.

Энтони не понравилась последняя фраза испанца, но он предпочел не выяснять сейчас отношений, все же этот испанец как-никак был его спасителем.

Глава 4 ИСПАНСКИЙ ГОСТЬ

Охрана внешнего форта Карлайлской бухты могла и не знать о том чувстве благодарности, которое испытывал лейтенант Фаренгейт к капитану испанского галеона, поэтому ему пришлось на шлюпке подойти к берегу и объяснить коменданту форта майору Оксману положение дел. Весьма удивленный полученным сообщением, майор пообещал, что отвернется в момент прохода «Тенерифе», ибо, если перед его носом мелькнет этот проклятый красно-золотой флаг, он может не сдержаться. Кроме того, он немедленно пошлет человека с известием к губернатору, который, может быть, лучше своего сына разберется в том, как надо встретить подобного гостя.

Понимая, что с человеком по фамилии Оксман лучше не затягивать разговор о красных тряпках, лейтенант согласился.

Когда «Тенерифе», уже сильно накренившийся на левый борт, пришвартовался неподалеку от настороженных кораблей ямайской эскадры, его встречали все заинтересованные лица.

Дон Мануэль своим первым появлением произвел благоприятное впечатление на собравшуюся публику. Сказалась столичная выправка. Один из первых щеголей Аламеды появился в камзоле из плотного голубого шелка. Твердо ступая по трапу, придерживая длинную шпагу в золоченых ножнах, он вслед за Энтони спустился на набережную. Когда лейтенант представил его своему отцу, он снял с головы шляпу с великолепным красным плюмажем и отвесил церемонный поклон.

Энтони коротко рассказал о причинах этого столь необычного визита.

— «Тенерифе» нуждается в ремонте, на борту много раненых, — закончил он.

— Разумеется, вашему кораблю найдется место в наших доках, а вашим раненым — место в наших госпиталях. Распорядитесь, Баддок.

Капитан порта майор Баддок неохотно кивнул. У него, так же как и у майора Оксмана, было особое мнение насчет этого визита, но он предпочел его держать при себе, зная характер губернатора.

— Сэр, — обратился хозяин Ямайки к неожиданному испанскому гостю, — мы будем рады видеть вас у себя в доме.

Дон Мануэль вновь почтительно поклонился.

— Я столько слышал о вас, милорд. Это приглашение для меня — большая честь.

В экипаже отец и сын некоторое время молчали.

— Хорошо, что не ты был капитаном «Саутгемптона».

— Отец, ураган налетел так внезапно, мы едва успели задраить порты и убрать паруса. Сам дьявол не смог бы спасти корабль в такую бурю.

— Как ты думаешь, кто-нибудь еще остался в живых?

Лейтенант помолчал.

— Боюсь, что нет, и даже мое собственное спасение — чистейшая случайность. Я был в беспамятстве, когда меня вынесло на отмель.

Они опять помолчали.

— Извини, отец, но, может быть, не стоит нам в такой ситуации устраивать какие-то приемы?

— Все-таки не ты был капитаном «Саутгемптона»!

— У тебя опять испортились отношения с лордом адмиралтейства?

— Какими бы ни были мои отношения с этими хлыщами с Уайтхолла, я не могу отправить от порога человека, спасшего жизнь моему сыну, и, судя по всему, благородного человека.

— Да, — оживился Энтони, — я ведь сам рассказал ему о планах Биллингхэма на мой счет, ничто не мешало ему воспользоваться этим.

— Амонтильядо, насколько я помню, состоят в родстве с арагонским правящим домом. Он счел ниже своего достоинства опускаться до вымогательства. Впрочем, можно предположить, что им руководил более глубокий расчет.

— Можно, но не хочется.

— Ты прав, сынок. Я предпочитаю ошибиться в человеке, чем заранее не доверять ему. Но как государственный чиновник я вынужден подозревать худшее, чтобы его предотвратить.

— Я понимаю.

— На время присутствия здесь этого гостя нам придется усилить прибрежное патрулирование.

— Баддок охотно этим займется.

— Вот именно.

Когда экипаж уже въехал в ворота и остановился у ступеней губернаторского дворца, Энтони спросил: а где, собственно, Элен, она не заболела?

— Она спит. Я не стал ее будить в такую рань. Она последнее время плохо спит по ночам.

— Да, я не подумал, действительно, еще очень рано.

— Когда, ты говоришь, произошел этот шторм?

— Три дня назад. Ближе к вечеру.

Сэр Фаренгейт поджал губы и покачал головой. Итак, его опасения подтверждались. Именно в это время с Элен случилась неожиданная истерика.

Полковник Фаренгейт не любил балов и шумных массовых праздников, но понимал, что совсем от них отказаться в губернаторском быту нельзя. Устраивать их более-менее регулярно было частью обязанностей по его должности. Он собирал местную знать в день тезоименитства его величества и после окончания сезона дождей. Эта статья цивильного листа никогда не вызывала нареканий в Министерстве финансов. Когда подросла Лавиния Биверсток и пожелала перехватить пальму первенства в этом отношении, губернатор вздохнул с облегчением: если ваши фантастические богатства позволяют вам шесть-семь раз в год кормить и поить до отвала всю родовитую публику острова, ради бога!

В честь благополучного освобождения Энтони Фаренгейта из пиратских лап в губернаторский дворец были приглашены человек тридцать. Или самые близкие, или самые знатные. Роскошествовать не стали, ибо помимо удивительного спасения имела место гибель «Саутгемптона».