Михаил Рабинович - Судьбы вещей

• Название: Судьбы вещей
• Автор: Михаил Рабинович
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1984

«Вещи имеют свою судьбу», – говорили в древности. И в самом деле, есть на свете много вещей, переживших удивительные приключения, каких нарочно не выдумаешь. Но ведь судьба вещи всегда в руках людей, а люди творят историю.

В этой книге множество рассказов, в которых вы прочтете о разных событиях из истории нашей Родины, событиях больших и малых, где так или иначе участвовали вещи, и, следя за приключениями вещей, вы узнаете немало нового о жизни нашего народа.

Написал ее Михаил Григорьевич Рабинович, ученый-археолог, который много работал на раскопках городищ и курганов, над коллекциями наших музеев.

---

А старший брат, Матвей, был приговорен к каторге, и потом – к поселению в отдаленных местах Сибири. Ссылку он отбывал в Ялуторовске, куда в разное время попали и другие декабристы. Ссыльные не падали духом. В Ялуторовске они открыли две школы – для мальчиков и, что тогда было почти дерзостью, для девочек. Лечили крестьян и горожан, оказывали им всевозможную помощь.

О многих из них упоминает Матвей Иванович Муравьев-Апостол в том письме, что найдено в бутылке:

«Государственные преступники, живущие в Ялуторовске в 1849.

Кроме Муравьева Апостол.

Иван Дмитриевич Якушкин.

Иван Иванович Пущин.

Николай Васильевич Басаргин.

Василий Карлович Тизенгаузен.

Евгений Петрович Князь Оболенский.

Андрей Васильевич Ентальцев наш товарищ скончался здесь в Ялуторовске в субботу, 11 часов до полудни 27 января 1845 году – похоронен на Ялуторовском кладбище 30 января Протоиереем Стефаном Яковлевичем Знаменским.

В Ялуторовске скончался еще другой наш товарищ Василий Иванович Вроницкий в 1830.

Якушкин и я мы приехали в Ялуторовск в 1836 году.

Пущин и Оболенский в 1844 году.

Басаргин в 1847.

Тизенгаузен в 1829 году.

Ентальцев в 1830 году».

Ссыльный декабрист сообщает точные сведения о том, кто и с какого времени отбывает ссылку в Ялуторовске. Он выделяет данные о каждом из ссыльных в отдельную строку, как бы подчеркивая этим важность, которую придает своему сообщению. Видно, что он ясно представлял себе, как понадобятся эти сведения будущим историкам, которые непременно заинтересуются судьбой «государственных преступников» – декабристов и, по всей вероятности, найдут в официальных бумагах лишь данные для их очернения. И помогал историкам, чем мог.

И еще одно. Ентальцев умер, как мы видим, за четыре года до того, как написано письмо, но Муравьев-Апостол рассказывает о его смерти и похоронах так, как будто это случилось совсем недавно. Конечно, смерть товарища, замученного царскими палачами, вдали от родины и родных, должна была тяжело подействовать и на всех остальных ялуторовских ссыльных. Наверное, каждый думал при этом и о себе – не ожидает ли и его в скором времени та же участь. Но и в этих условиях революционеры прежде всего думали о народе, о его будущем. И эта вера в светлое будущее поддерживала их.

Неудача восстания и устроенное царем судилище не сломили Матвея Ивановича Муравьева-Апостола. Он твердо верил в другой, высший суд – в суд потомков, в суд истории.

Пожилой уже, больной человек, переживший опасности войны, пафос революционного восстания, ужасы царской каторги и ссылки, написал письмо в грядущее. Он говорил кратко о судьбе своих товарищей и посылал привет будущим исследователям.

«Для пользы и удовольствия будущих Археологов, которым желаю всего наилучшего в Мире, кладу эту записку.

18 Августа 1849 года».

Таковы последние строки письма Муравьева-Апостола.

У него не было сомнений в светлом будущем родины. Он видел мысленным взором то время, когда «оковы тяжкие падут», и понимал, что в этой свободной будущей жизни немалую роль сыграют ученые, в том числе и историки.

Привет от декабриста дошел до нас более чем через сто лет.

В доме, где жил ссыльный М. И. Муравьев-Апостол и где он спрятал свое письмо, теперь Краеведческий музей памяти декабристов.

Ни одна из историй, которые вы прочли в этой книге, не выдумана.

Но разве не бывает правда подчас удивительнее вымысла?