Патриция Райс - Заблудший ангел

• Название: Заблудший ангел
• Автор: Патриция Райс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-01379-1

Когда-то, много лет назад, семья квакеров из Кентукки спасла от неминуемой гибели чужого ребенка. Названная Дорой, Дарованной Богом, девочка выросла, так и не узнав о том, что она – дочь знатного английского лорда. Пэйс Николлз, необыкновенно привлекательный, но беспутный сын богатого плантатора, с самого детства был героем ее снов и самых смелых фантазий. Он привык благосклонно принимать любовь Доры, даже не подозревая о том, что однажды потеряет ее – и только тогда поймет, как она ему дорога…

---

– Ты уже очень многих перебросил из здешней округи, за тобой следят. Дело опасное.

Пэйс в отчаянии сжал кулаки.

– Знаю, но я не могу допустить, чтобы они здесь оставались. Вчера Чарли и его парни изнасиловали Тесси. Не могу я оставить ее здесь, чтобы все снова повторилось.

Глаза под набрякшими веками затуманились печалью. Старик глядел вдаль, словно ничего не видя перед собой.

– Все идет своим чередом. И Тесси к этому привыкнет, как привыкла ее мать.

Пэйс едва не взорвался от ярости:

– Ты хочешь сказать, что она должна остаться? Да ты за кого? Да они убьют ее!

Старик опять цокнул языком и все тем же затуманенным взглядом следил, как юноша в ярости мерит шагами узкую комнатенку.

– Не она первая, не она последняя. Дай срок, парень, ты сам в этом убедишься. Не можешь ты изменить систему, спасая людей поодиночке. Нет, ты узнай все науки в твоем чудном колледже, а потом поезжай к президенту и расскажи ему, что у нас здесь творится. Пусть он законы переменит. Тогда ты поможешь не одному, а многим. А сейчас единственное, что мы можем, так это помочь случайным беглецам, которые к нам приходят, а ты обижаешь пришлых только потому, что думаешь больше о себе и помогаешь тем, кого хорошо знаешь.

Пэйс все это понимал. Он знал, что с отцовской фермы сбежало слишком много невольников, скоро заподозрят его и будут выслеживать всех, с кем он имеет дела. И Пэйс старался терпеть. Он часто делал вид, что не замечает жестокости и издевательства над черными рабами. Но сейчас он не мог сделать вид, будто с Тесси ничего не случилось.

– Если ты не поможешь мне, я сам справлюсь. Пэйс уже пошел к двери, когда старик его окликнул:

– Мы вытащим Тесси, но сам ты должен изменить поведение, парень. Ты должен примкнуть к ним, завести себе девчонку и вместе с ними охотиться за беглыми рабами и поливать бранью ниггеров, как все остальные, иначе ты мне больше не помощник.

Пэйса затошнило, но он сжал кулаки и подавил позыв. Он медленно обернулся к бывшему рабу и неохотно кивнул:

– Ладно, говори, как и что нужно делать.

На следующий день после того, как Тесси и Мамми благополучно переправились через Огайо, Пэйс задремал под густолиственными кленами на берегу ручья. Он всю ночь сидел на веслах, а потом довел беглянок до первого поста помощи беглым рабам на территории Индианы. Ребра у него были затянуты бинтами, но адская боль все не отпускала. Он ни на мгновение не сомкнул глаз в течение сорока восьми часов, и усталость доконала его. У Пэйса не осталось сил добраться до дому и получить очередную порцию кнута, Подложив руки под голову на берегу, поросшем густой травой, он задремал, не обращая внимания на удилище.

Постепенно, однако, до него стало доноситься какое-то серебристое журчание. Оно настойчиво вторгалось в сознание незнакомыми каденциями. Пэйс попытался отмахнуться от этих звуков, словно от комаров, но мелодия будоражила его, и скоро сонливость как рукой сняло. Вот звук приблизился и теперь напоминал ласковую песенку. Это неопасно, зато любопытно, что бы это могло быть. И Пэйс, наконец, совсем проснулся.

Открыв глаза, он вгляделся в темно-зеленую массу листьев, но не увидел ничего, кроме густой зеленой тени и серебристого мерцания ветвей. Он прислушался повнимательнее. Звук раздавался слева, певучий, тонкий, а потом Пэйс услышал легкий детский смех и улыбнулся, вспомнив, как в детстве ему рассказывали об ангелах, играющих на серебряных арфах. Он давным-давно не верил в ангелов, черт побери, но беззаботная невинность мелодии приятно ласкала слух. Он потянулся и стал ждать, когда звуки приблизятся.

Наверное, проказник карабкается с ветки на ветку. Песенка доносилась откуда-то сверху, раздаваясь прямо над его головой, и если бы он пригляделся повнимательнее, то наверняка бы увидел, как мелькнуло что-то голубое, и то был совсем не проблеск неба.

– Я обычно стреляю в птиц, которые меня будят, – громко крикнул Пэйс самым грозным тоном.

Серебристый звук замер, и юноша пожалел о своей резкости. Затем Пэйсу на нос упал кленовый листочек, и он усмехнулся:

– О, наверное, в моих кленах завелись ангелята. О Господи, что же теперь со мной будет?

Над его головой поплыл чистый детский смех. Пэйс удивился, кто же из чернокожих ребятишек осмелился проникнуть в эту часть их фермерских угодий, но ничего путного не приходило на ум. Он попытался представить себе белого отпрыска Чарли, но тот вряд ли мог поступать с белыми девушками так же, как с Тесси. Пэйс живо вспомнил некогда беззаботную, простодушно улыбающуюся девочку и ее теперешний вид, угрюмый от сознания унижения и позора.

Еще два кленовых листика лениво и плавно слетели ему на грудь. И вновь раздался тихий смех, словно ребенок ждал, какой ответ последует с его стороны. Пэйс схватил один из «носиков» и бросил его в говорливый ручей. В ответ раздался восторженный смех, и он отправил туда же второй. Восторг вылился в волшебную мелодию, спетую на каком-то незнакомом ему диалекте. Пэйс постарался разобрать слова, но смысл ускользал от него. Зная, что никто из рабов не спел бы подобной песни в такой странной манере, он попытался разглядеть существо, спрятавшееся в листве над ним, но опять увидел только что-то голубое и белое, когда оно взобралось повыше. Создание было женского рода. Белое – это, конечно, мелькнувшие панталоны, и ни один мужской голос не мог быть так приятен.

– Мне, между прочим, приходилось слышать об ангелах, которые падают с деревьев и ломают себе ножки, – предупредил он, – и тебе лучше спуститься вниз.

– Ангелы летают, – долетел до него такой же легкий и почти невесомый, как кленовые «носики», голос. Но, может, это ему почудилось с недосыпу или от жары? Его старший брат, конечно, поднял бы его на смех, если бы услышал, как Пэйс разговаривает с деревьями.

– Ангелы падают на грешную землю, – твердо заявил он, – и лучше тебе спуститься самой, прежде чем я доберусь до тебя.

Наступило минутное молчание. Ему отвечал только шелест листьев, трепещущих под дуновением легкого ветерка. А может, этот шум производил злокозненный эльф, перелетавший с одного дерева на другое? Теперь серебристый напев раздавался справа.

–Буду лежать, пока ты не спустишься, – пригрозил Пэйс, опершись головой на руки и вытянув ноги к ручью.

– Но ангелы умеют петь колыбельные песни, – ответил ребенок полнозвучным нездешним голосом.

Пэйс улыбнулся и снова закрыл глаза, ведь ее все равно не видно.

– Голубые птицы умеют петь песни. Давай спой, птичка. Я все равно успею тебя поймать, когда ты надумаешь слететь на землю.

Не обращая внимания на предостережения, она запела. Иногда Пэйс различал отдельные слова, их последовательность, знакомые рефрены о лошадках-качалках и спящих ребятках. «Значит, голубые птицы и ангелочки все-таки умеют изъясняться по-английски», – подумал он сонно.

Когда, наконец, изнеможение взяло верх, и Пэйс заснул, легкое создание, сидевшее на верхних ветвях, раздвинуло листья и осторожно взглянуло вниз.

Вид у Пэйса был неказистый, а синяков и кровоподтеков – больше, чем у мамы после ссоры с отцом.

Сочувственно вздохнув, девочка легко спустилась с дерева и тихонько положила в его скрещенные на груди руки недавно обретенное сокровище. Голубое перышко уютно угнездилось у него между пальцами, а сама она легко скользнула прочь, крепко прижимая к себе старую, замызганную куклу.

Глава 2

Мы ненавидим некоторых людей потому,

что не знаем их.

И не хотим узнать, потому что ненавидим.

Чарлз Калеб Колтон «Лакон»

Декабрь 1857 года

Дора крепко завязала ботинки и потянулась за серым шерстяным плащом. Зимы в Кентукки вряд ли холоднее и дождливее, чем в Корнуолле, но ей помнилось, что там все-таки было теплее и суше – наверное, потому, что ее никогда не выпускали в это время из дома.

За шесть лет большая часть воспоминаний успела потускнеть, да ей и некогда было тратить на них время. К тому же они оставили болезненный след в памяти, и девушке казалось, что лишний раз вспоминать ни к чему. Лучше папы Джона в целом мире никого и быть не могло, ну а если новая мать, Элизабет, казалась резче и несколько суровее, чем милая, хрупкая женщина, которую она не забыла, то Дора никогда не жаловалась. Ей пришлось понять, что, несмотря на евангельские заповеди, не кроткие наследуют землю, во всяком случае до тех пор, пока грубые и жестокие не превратят ее в пустыню.

Короче, она приняла свое место в новом мире, куда привезли ее приемные родители. Ей совсем нетрудно было скрывать фигуру в бесформенных платьях и прятать лицо в широкополых капорах, говорить, только когда к ней обращались, и выполнять все дела по хозяйству без понуканий. Образ жизни, довольно строгий и стесняющий инициативу, Доре, напротив, казался гораздо более свободным, чем тот, который она вела когда-то.